– Неужели и впрямь бы не выстрелила? – спросил он. – Прости, что сыплю соль на рану, но мне по-человечески непонятно. То есть ты готова была умереть – лишь бы не стрелять в живого человека?

– Примерно так, – допустила Зинаида, пряча глаза. – Тупо, Никита Васильевич, согласна, но обещаю исправиться. Главное, начать, а там пойдет. Подождите, – Зинаида насторожилась, – это у меня в ушах звенит… или и у вас тоже?

Нарастал вой сирены – очевидно, звенело у обоих…

Начальство уже было в курсе. Сослуживцы смотрели с уважением, а некоторые с завистью. Яранцев и Белинский отводили глаза – могли бы выступить успешнее. Зинаида загадочно помалкивала. «Отличился, майор, – расщедрился на похвалу генерал Вахмянин. – Ну что ж, куй железо, как говорится, не отходя от кассы».

Лациса подлечили, замазали синяки и шишки, придав относительно презентабельный вид. «Жених», – ухмылялась Зинаида, наблюдая через зеркальный экран, как задержанного вводят в комнату для допросов.

– Я могу рассчитывать на снисхождение? – сразу взял быка за рога арестант. Он смотрел угрюмо, один глаз затек, другой помутнел. Акцент усилился, он с трудом выдавливал слова.

– Решает суд, – объяснил Платов. – Но чистосердечное признание вины и сотрудничество со следствием еще никому не навредили. Это первое, на что суд обращает внимание.

Он заполнял бланк протокола казенными оборотами. 38 лет, уроженец Даугавпилса, не женат, место работы…

– Служили в армии? – спросил Никита, откладывая ручку. – Деретесь хорошо, решения принимаете рискованные. В спортивной секции такому не научат.

– Служил в Главном Разведывательном управлении, – помявшись, объяснил Лацис. – Секретные операции в Анголе, в Юго-Восточной Азии. Уволен в запас четыре года назад.

– Не рановато ли уволились в запас? – Никита поедал визави глазами. ГРУ Минобороны СССР – это более чем серьезно. Та же внешняя разведка, но по линии армейских структур. При царе – Пятый департамент Главного штаба Российской империи, Экспедиция по секретным делам. Абы кого там не держали, люди проходили жесткую моральную и физическую подготовку. Действовал строгий отбор. Впрочем, время меняет людей. И идеология – лишь прикрытие для выполнения собственных жизненных задач.

– Хорошо, меня уволили, – поморщившись, признался Лацис. – Вас в данную минуту интересуют причины и обстоятельства? Могу добавить, что это не связано с вопросами благонадежности.

– Данная проблема возникла позднее, – усмехнулся Платов. – Вы правы, Бруно Янович, сейчас об этом не стоит говорить. Расскажете свою историю другому следователю. Время будет – и у вас, и у него. Курите, – подтолкнул он пачку.

– Благодарю.

Лацис сунул сигарету в рот, потянулся ею к пламени зажигалки. Бледность, сковавшая лицо, понемногу спадала. Избиение в процессе задержания не прошло даром – иногда он ощупывал припухлости на лице, вздрагивал, морщился, рука машинально ощупывала ребро.

– Давайте начну, а вы послушаете, – предложил Никита. – Думаю, увольнение было связано с некоторыми аспектами вашего нравственного и морального облика. Антисоветчиком вы не были – тогда бы вас просто посадили. Возможно, чрезмерная жестокость, равнодушие – избыточные даже для организации, которую трудно заподозрить в гуманизме и человеколюбии. На пешеходном переходе вы и не думали останавливаться. Вам было безразлично, собьете ли вы ребенка. Можете не отвечать, это не важно. Вы остались не у дел, затаили злобу. То, чем вы официально занимались после увольнения со службы, – мягко говоря, не ваше. Вам нужно другое. Адреналин, риск. Морально-этическая сторона вопроса значения не имеет. Вы стали выполнять определенные заказы определенной группы лиц. При этом были весьма осторожны. Возможно, работали только с одним человеком, который сам никого не убивал, но собирал для вас заказы от надежных лиц и организаций. Назовем этого человека…

– Герман Леонидович, – вздохнул Лацис. – Сразу предупрежу, что вы на него не выйдете – даже если я сам этого захочу. Не знаю ни фамилии, ни координат, встречались в самых разных местах – в парках, в столовых, в кинотеатре. Располагающий к себе мужчина лет пятидесяти. Он мне звонил, я озвучивал условную фразу, означающую, что говорю без принуждения, и он назначал место встречи. О том, что я у вас, он уже, безусловно, знает.

– Да и бес с ним, с этим Германом Леонидовичем, – усмехнулся Никита. – Фигура интересная, но ею займутся другие. Он всего лишь посредник. Нас интересуют иные фигуры. Ваше последнее дело в качестве исполнителя – устранение некоего Лисовца. Информация о клиенте была получена через вашего посредника или вас сводили непосредственно с заказчиком? Подумайте хорошенько, Бруно Янович, прежде чем ответить. Это к вопросу о снисхождении суда.

Никита волновался. От ответа на этот вопрос зависело многое. «Пролет» с заказчиком – и можно отправлять Лациса в камеру и все начинать сначала. На посредника не выйти, тот точно не дурак.

– Герман Леонидович свел меня с заказчиком… – Лацис с усилием вздохнул, и в деле наконец-то что-то забрезжило. – Мы встречались в парке аттракционов в районе Мытищи, на одной из боковых аллей… Мужчина незнакомый, пожилой, представительный, у него правильная, можно сказать, интеллигентная речь…

Сердце екнуло. Никита слушал не перебивая. Информация об объекте, выданная заказчиком, была скудна. Адрес, место работы, фотография, сведения о том, что супруга с сестрой отдыхают на море. И клиент вечерами должен быть один – если, конечно, тайно не встречается с любовницей. Лацис поморщился – не было никакой любовницы, да и Лисовец не абы какой красавец. Во всяком случае, домой он никого не водил. Заказчик выдал пластиковый футляр со шприцем и двумя ампулами, объяснил, что это такое и как им пользоваться. На этом месте Лацис удивился, стал популярно объяснять товарищу, что уж как-нибудь придумает способ устранения клиента. «Вы не идете в ногу со временем, – укорил заказчик. – Берите, фирма гарантирует стопроцентный результат. Можете задействовать другой способ – хозяин, как говорится, барин, но все же рекомендую этот». Лацис пошутил: тестируете новое лекарство? Заказчик шутку оценил, но ограничился усмешкой. Предварительно предлагалось вступить с субъектом в контакт, произнести фразу: «Вы точно не желаете сходить в букинистическую лавку? Вас ждет в ней щедрый приз». Похоже, Лисовец от чего-то увиливал. Если поступит новый отказ – усыпить его бдительность и привести «приговор» в исполнение. Все это было странно, напоминало шпионские игры, но Лацису было плевать. Не плевать было лишь на собственную безопасность. «В милицию клиент не побежит, гарантирую», – успокоил заказчик.

– И вы все спланировали из рук вон плохо, – хмыкнул Никита. – В ГРУ планировали другие, а вы лишь исполняли. Здесь все решили сделать сами. Вы не дурак, но взяли на себя больше, чем могли. Почему так сложно? Могли сработать в толпе, в каком-нибудь проходном дворе, да мало ли возможностей? Но лоджия, хм…

– Заказчик предупредил, что Лисовца могут пасти комитетчики, – проворчал Лацис. – Не факт, но такая вероятность имелась. Это не мое, понимаете? Я не работаю против КГБ. Так и сказал заказчику. Он тут же повысил гонорар втрое…

– И вы не устояли, – кивнул Никита. – О какой сумме, если не секрет, идет речь?

– Три тысячи рублей.

– Ощутимо, согласен. На заводе года два за такую сумму надо вкалывать. Но продолжим. В принципе, смыкающиеся лоджии – интересное решение. Еще и разные подъезды. И тополя закрывают. Можно перелезть, и никто не заметит. КГБ не будет там торчать с задранными головами. Алкаш в смежной квартире – вообще находка. Сначала вы собирались перелезть, потом вас заинтересовали отверстия в боковых стенках. Несколько дней поили Тимофея, вешали ему лапшу на уши. Риск – нулевой. Что нужно алкашу, кроме выпивки? Вы с чего-то решили, что вариант смежной лоджии мы рассматривать не будем. Когда Тимофей засыпал, вы выходили на лоджию. Очень удобно, Лисовец курит у этой стенки, перелезать нет нужды. Умеете делать уколы? Впрочем, вопрос снимается, любой подготовленный военный владеет базовыми данными… В последний свой приход вы принесли Тимофею аж две бутылки водки не лучшего качества. Надеялись, что организм не выдержит? Он ведь не сможет остановиться, будет пить, пока не упадет. Но Тимофей выдержал – гвозди бы делать из этих людей… Лисовец удивился, когда услышал за стеной ваш голос? Не отпрыгнул, крестясь? Ладно, это шутка. В крайнем случае вы могли бы перелезть – секундное дело, он бы даже до двери не добежал. Отказался посещать «букинистическую лавку?» А вы повели себя на удивление умно, не спугнули. Предложили «щедрость» без границ, заговорили зубы? А затем ловкое движение, которое вы, безусловно, отточили, и объект валится замертво, поскольку препарат действует мгновенно… Допускаю, план бы прокатил, если бы Тимофей не выжил. Вы даже представились своим именем. Признайтесь, Бруно Янович, отпечатки пальцев в квартире вы стерли? И даже с сигаретной пачки?