Пронести бутылку незамеченной через гостиную вряд ли удастся – слишком заметная ноша. Тем более фотограф проснулся.

Выбравшись из снега, Стас бросил взгляд на сарай. Именно там он видел в большом количестве кирпичи, которыми можно было разбить бутылку. Но там не было света, и… там лежали три мертвые бывшие одноклассницы.

Стасу отчего-то вспомнились слова одной из песен любимого вокально-инструментального ансамбля «Самоцветы»:

Сейчас наиболее трудная дорога пролегала через сарай с трупами. Сыщик решительно направился туда. Была не была! В конце концов, мужик он или нет?!

Вспомнив, что с ним произошло, когда они с Антоном притащили на носилках мертвую Жанну, он решил на покойниц не смотреть – сделать свое дело и идти прочь. Осколки куда-нибудь в угол сгрести… Негативы, естественно, в карман.

Легко сказать – не смотреть! Сердцу не прикажешь – оно колотится как ошалелое. К тому же высвеченные луной лица трех лежавших одноклассниц сразу бросались в глаза. Будто магнитом взгляд сыщика притянуло к ним, он не мог его отвести. Тени отбрасывались – жуть!

Он кое-как нашел светлое место, сдвинул два кирпича рядом, положил на них бутылку, взял третий кирпич, замахнулся…

И в этот момент чья-то ледяная рука схватила его за запястье.

– А-а-а-а! – вскрикнул он, вмиг покрывшись липким потом, вскочил, собираясь бежать прочь из этой преисподней… Бежать куда глаза глядят! Как вдруг его взгляд наткнулся на патлатый силуэт. Ледяная рука прикрыла ему рот.

– Спокойно, сыщик, ты все делаешь правильно. Ты справился с заданием, особенно мне понравилось, как ты решил окрасить снег в желтые тона возле елок. Совсем как у Конан Дойла, помнишь «Этюд в багровых тонах»? А у тебя – в желтых, и не этюд, а очерк.

– Это ты? – трепеща всем телом, спросил Стас. Он узнал голос Макса. – Ну и шуточки у тебя, я чуть не… А если бы инфаркт схватил?

Журналист стоял перед сыщиком, будучи трезв как стеклышко. Достав пачку «БТ», чиркнул спичкой и закурил. Выпустив струю дыма, заметил:

– Я, как видишь… Только вот про «чуть не» врать не надо. Я видел, как ты лишнее уже отлил. А про инфаркт… это была бы невосполнимая потеря для следствия.

– Экий ты глазастый! Подсматривал, значит.

– Кстати, бутылку разбивать проще не кирпичом, – посоветовал журналист, глубоко затягиваясь. Видимо, хотел накуриться. – Можно повредить пленку.

– А как? – поинтересовался Стас, у которого то ли от холода, то ли от страха зуб на зуб не попадал. – Покажи, если знаешь.

– А так!

С этими словами Макс взял у него бутылку и, почти не размахиваясь, ударил ею по приготовленным кирпичам. Сложив аккуратно все негативы к себе в нагрудный карман, он сдвинул осколки в угол.

– Теперь валим скорее отсюда, – почти взмолился Стас. – Давай, давай.

– Не спеши, дорогой, есть еще одно очень важное дело.

– Какое, к черту, дело?!

Выглянув из сарая, Макс констатировал:

– Кажется, твой душераздирающий вопль никто не слышал. Я тут приметил неплохой замок с ключами. Думаю, он как раз от этого сарая и есть… Не зря же такая щеколда мощная, для чего-то она нужна!

– Ты предлагаешь закрыть наш… морг? – догадался Стас, которого от озноба начало потрясывать.

– Как ты точно выразился, – оценил фразу журналист, примеряя петли щеколды и двери к висячему замку. – Именно морг. А то мало ли что, вдруг нагрянет кто… гость нежданный, к примеру.

– Ты, пожалуй, прав. И замок как родной подошел.

– И у нас на душе спокойно будет, – заключил Макс, проворачивая ключ в скважине замка. – Только возвращаться надо ни в коем случае не через парадный вход.

– Потому что Лёвик включил сигнализацию? – шагая за журналистом по хрустящему снегу, поинтересовался Стас. – Заорет, всех в округе разбудит.

Макс внезапно остановился, сыщик налетел на него, едва не повалив в снег.

– Что? Сигнализацию? – стряхнув пепел на снег, переспросил он. – Если бы! Ты помнишь его изуродованное ухо? Разве сигнализация так может?

– А как его разорванное ухо связано с кнопкой?

– И это ему еще повезло как-то, – продолжал мысль Макс, многозначительно подняв вверх зажатую между пальцев сигарету. – То ли он горбатый, то ли вообще юродивый какой-то, недомерок, огрызок, короче.

– Да объясни ты толком! – Стас хлопнул его по плечу. – А то говоришь загадками! Я должен голову ломать. Она у меня после всего, что здесь случилось, соображать отказывается.

– Объясню, только не здесь, а в комнате. Там намного теплее и спокойнее. Здесь мы как на ладони.

– Как мы попадем в комнату, если через парадный вход нельзя? Ты знаешь запасной, так сказать, хозяйственный?

– Знаю, только он не запасной и не хозяйственный.

– А какой тогда?

– Веревочный, – подмигнул Макс, выдыхая дым едва ли не в лицо некурящему сыщику. – Пойдем к нашему балкону. Ну, под которым мы уже с тобой стояли как-то и трепались об Андропове.

– Да, – вздохнул Стас, еле успевая следом за Максом. – И девчонки наши были живы. И твоя, и моя, и Жанна. Если бы знать тогда, как всё обернется.

– Ты эту рыжую сучку с первыми двумя не ровняй! И вообще, при мне больше не заикайся о ней.

– Так она же мертва.

– К счастью! – сказал Макс. – Я ее придушил. И придушил бы снова, появись такая возможность.

От услышанного Стас даже замедлил ход. Вот это кульбит! Макс придушил Жанну и готов придушить ее снова, появись такая возможность. Сыщик даже не знал, что сказать. Услышанное только что никак не укладывалось ни в один из известных ему мотивов.

Приблизившись к балкончику, Стас увидел свешивающуюся веревку. Взявшись за нее, спросил:

– Та самая, на которой совсем недавно висела Жанна?

– Ага, с моей помощью. У тебя поразительная зрительная память! – с иронией заметил журналист, выкинув сигарету в снег и озираясь по сторонам. – Теперь вперед и с песней. Привязана надежно, можешь не сомневаться, выдержит. Ты спортсмен, думаю, силенок хватит.

– Еще как хватит! – заверил Стас, хватаясь за веревку обеими руками.

К счастью, на балконе и в коридоре им никто не встретился. Оказавшись через пару минут в теплой комнате Макса, сыщик наконец дал волю своим эмоциям:

– Почему нельзя было сразу во всё меня посвятить? У тебя детство в одном месте играет! Зачем нужны эти намеки про Гранта, негативы в бутылке и прочее?

Журналист приложил палец к губам:

– Тихо, вполголоса, ради бога! Успокойся! И тогда всё узнаешь.

– Хорошо, извини. – Сыщик сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, уселся на табурет и заявил: – Слушаю внимательно. Я спокоен.

Макс подошел к двери, проверил, насколько прочно та заперта, вернулся и сел рядом с бывшим одноклассником. В этот момент Стас заметил в углу комнаты странное возвышение, занавешенное простыней.

– Разговор будет долгим. Сейчас, думаю, тебе можно все рассказать… Приготовься, хотя… Я тоже не всё знаю. Ты спрашиваешь, к чему все эти мои ухищрения? Если бы я тогда тебе выложил всё, что узнал к тому времени, ты бы мне не дал придушить эту сучку! Я прав или нет? Признайся, ведь не дал бы?

– Нет, конечно, это самосуд, – ответил сыщик.

– Вот видишь, значит, я поступил правильно, что тебя не посвятил раньше времени. – С этими словами Макс зажмурился, на лице появилась улыбка. – Своими… вот этими руками. О, как она извивалась! Ты бы видел! Да ради этого удовольствия… Непередаваемый кайф, скажу я тебе!

От услышанного сыщик испытал шок.

– Это самосуд, Максим! Ты маньяк, получаешь удовольствие от удушения человека! – Готовый взорваться подобно бочке с порохом, Стас вскочил и начал ходить туда-сюда перед журналистом. – Как ты мог?! От тебя я подобного точно не ожидал.