Этого никто не заметил. Карину прикрыл ее же затылок, Петра Ильича – ваза. Какие, право, шалуны на объекте всесоюзного значения… Нина Георгиевна ахнула, в страхе попятилась. Пришел на выручку супруг, перехватил бестолковый подарок. «Свадебного генерала» наконец дождались. Измученный трудами Петр Ильич поднялся на крыльцо. За ним гуськом потянулись остальные приглашенные, в том числе соседи Парасюки.

И сколько еще открытий чудных предстояло познать? Интрижка Карины и Голованова (а Кольцов не мог ошибиться) явно затмевала бледные попытки Журавлева закадрить Нину. Только какое отношение эти интрижки имели к поиску шпиона? Он мог отправиться ложным путем, и мысли об этом начинали беспокоить. С улицы доносился раздраженный голос Журавлева – Павел Викторович что-то внушал своим «топтунам».

Стемнело, звезды высыпали на черное небо. В доме убавили музыку – мешала разговору. Граждане неплохо проводили время, звенели бокалы. «А давайте выпьем за Родиона Львовича! – гремел голос Петра Ильича. – За самую светлую голову нашего времени! За то, что у него такая жена – наша всеми любимая Нина Георгиевна!» Михаил покурил в районе бассейна, вошел в дом. В столовой разговаривали люди, из-под двери распространялся дурманящий мясной запах – дело дошло до бараньей ноги. Петр Ильич продолжал расточать лестные слова о главном инженере. Белецкий вяло отбивался: день рождения вообще-то не у него. Непринужденно смеялась Нина Георгиевна. «Эй, а где мой суженый-ряженый? – доносился голос Карины. – Уснул, поди, в туалете…» – «И Людмила Михайловна куда-то запропастилась, – удивлялся Петр Ильич. – Снова курит, чтобы никто не заметил?»

Кольцов кашлянул, входя в гостиную. Вроде кто-то пискнул, что-то прошуршало – мимо него, пробормотав «Извините» и поправляя спадающие с носа очки, прошествовала Людмила Михайловна, быстро направилась куда-то в сторону. Михаил помедлил, но все же вошел в гостиную, проведя рукой по выключателю. Загорелся свет. У книжного шкафа с раскрытой книжкой (явно схватил первую попавшуюся) стоял Константин и пристально вглядывался в текст. «Потрясающе, – подумал Кольцов, – изменяет своей жене и при этом ревнует ее к каждому столбу. Ослабела в советском обществе когда-то хваленая мораль…»

– Забыли здесь что-то, Константин? – спросил Кольцов.

– Да вот, зашел, книжку решил полистать… – промямлил, пряча глаза, снабженец. Повернулся боком, чтобы не бросалась в глаза расстегнутая рубашка.

– В темноте? – уточнил Михаил.

– Почему в темноте? Вот же свет горит…

– А Людмила Михайловна?

– Какая Людмила Михайловна?

Действительно, свет горит, и какая Людмила Михайловна? Константин имел растерянный вид, сунул книгу, где взял, и, опустив голову, вышел из гостиной. Рисковые, однако, люди, вот так, не смущаясь сидящей за стеной супруги. А та сама ничуть не лучше, но все же на шею Петру Ильичу не бросается. В самом деле, при чем здесь выпитый коньяк? И Людмила Михайловна Юдина, оказывается, живой человек. Может, еще на что-то способна? Открытий чудных стало больше, но истина отступала все дальше. Звуки празднества в столовой начинали раздражать. Он вышел в коридор, направился к выходу. На улице никого не было, только над оградой на обратной стороне участка мерцал силуэт сотрудника 9-го отдела. В желудке засосало, уж больно аппетитные запахи сочились из-под двери. Он вышел из калитки, пересек дорогу и забрался в УАЗ. Курить надоело, но все же закурил, расслабился. Подошел Журавлев, заявил, что надоело заниматься ерундой, он лучше пойдет спать. Довозить его не надо, здесь пять минут ходьбы. У дома четверо лбов, уж как-нибудь справятся с поставленной задачей.

– Будешь до конца присутствовать, Михаил Андреевич?

– Не уверен. Но пока посижу. А ты впрямь, Павел Викторович, бросай это грязное дело и ступай спать. На днях свидимся.

Глухо бормоча, Журавлев зашагал к себе домой. Может, он безнадежно влюблен в Нину Георгиевну? – мелькнула странная мысль. Вряд ли, мужчина видный, а Нина Георгиевна не последняя привлекательная женщина в Крыму. Почему он вообще прицепился к этому дому? Что имелось, кроме интуиции? Белецкий на шпиона не похож (впрочем, многие шпионы не похожи на шпионов). Остальные тем более, начиная с его очаровательной жены, пусть и зависимой от мужа, но все же стремящейся к чему-то большему. Семейка Солнцевых – весьма любопытная, тайная жизнь идет полным ходом. Юдина, Константин – заняты в сфере снабжения, обеспечения, неудивительно, что где-то дорожки пересеклись. Ограничились амурной связью или имеется еще что-то, зарытое глубже их постыдных отношений? Карина Солнцева и Петр Ильич – вообще высший пилотаж, при том, что бонусы от этой связи имеет только Солнцева, а Голованов – полный пакет неприятностей. Карина не звезда мирового подиума, есть в ней шарм, но не более – и все же Голованов на связь пошел. Партбилет не дорог? Не та фигура, когда с головой в омут. Или, будучи добропорядочным, майор что-то пропустил в этой жизни? Стоит ли рыться в чужом грязном белье?

Музыку в доме выключили, гости потянулись на выход. Посидели хорошо, им можно – завтра воскресенье. Выскользнули двое, пробежали вдоль ограды, мимо переулка, спускающегося к морю, растворились на своем участке. Это были некие Парасюки, пока еще темные лошадки, которые держатся в тени, но обладают, безусловно, важной информацией по объекту. В доме Парасюков включился свет, раздвинулись шторы. Из калитки Белецких вышли еще двое, отправились в обратную сторону – и у этих дорога оказалась недолгой. В доме Солнцевых также загорелся свет. Заработал автомобильный мотор, зажглись фары. На крыльце стояли люди, шумно разговаривали, но слова тонули в гуле двигателя. Открылись створки, выехала «Волга», неспешно подалась в глубь поселка. Петр Ильич любезно согласился подвезти Людмилу Михайловну. Садовник закрыл ворота – кто такой, кстати? Несколько минут спустя пожилой мужчина покинул участок, прихрамывая, побрел по улице. Видимо, житель Охранного, тамошний пенсионер, которому дали возможность заработать. Подобное не возбранялось, но даже обслугу тщательно проверяли…

На кухне у Белецких продолжал гореть свет. Супруги дружно убирали со стола и мыли посуду. Брякали тарелки. Чувство тревоги не проходило. Ощущение, что что-то назревает, делалось отчетливее. Вряд ли что-то произойдет сегодня – дом под охраной. Но может быть, завтра, послезавтра, через неделю…

Случилось в понедельник. Как гром среди ясного неба! На Объекте‑220, где велись заключительные работы, произошла крупная авария. В шахте для вентиляции и волноотвода произошел обвал. Что случилось, неясно, пока не разбирались. Но слышали взрыв. На одном из верхних уровней хранились газовые баллоны, вероятно, они и рванули. Шахта проектировалась с многократным запасом прочности. Родион Львович Белецкий лично проводил расчеты, и ни у кого не было оснований им не доверять. Завалило все ближайшие пространства, в том числе те, где хранились эти проклятые баллоны. Шахта обрушилась, отвалилась часть скалы, рухнула вниз. Погребенной оказалась вся аппаратура, вспомогательные конструкции. На момент аварии в шахте трудились полтора десятка человек, их просто сбивало вместе с лесами. Погибли два инженера, прораб, уйма людей пропала без вести. Из-под завалов извлекли двоих – полностью переломанных, но живых. Рабочие, находившиеся поблизости, спасались, как от ядерного взрыва. Поначалу казалось, будто раскололась гора. Каменная пыль окутала все пространство бункера – снизу доверху. Люди кашляли, блуждали, как слепые, в пылевом облаке. Навести порядок удалось не сразу. Пыль осела, улеглась паника. Район аварии оцепили, спасательная команда приступила к разбору завалов. О происшествии немедленно доложили в Москву – на Старую площадь и на Лубянку. Обещали прислать комиссию и следователей.

Когда Кольцов прибыл на работу, все телефоны были оборваны. Недостаток информации рождал пугающие версии случившегося. Коллеги встретили его вытаращенными глазами. Михаил припустил обратно к машине. Ивашов и Ковтун едва успели запрыгнуть в автомобиль. Секретную территорию оцепили дополнительным батальоном военнослужащих, переброшенным из Бахчисарая. Пыль стояла столбом даже на улице. Внутрь проникали люди в противогазах. Хватался за сердце Даниил Федорович Бердыш, сильно кашлял. Идти внутрь было нереально, пыль еще не осела. Ждали под навесом, нервно курили. Вокруг «нарисованных» зданий суетились люди. Выехала машина «скорой помощи», покатила в больницу. Справа заехали еще две, пока пустые. Подошел на подгибающихся ногах белый как мел Журавлев, отдышался, долго тер воспалившиеся глаза.