Зверев дождался конца представления. Он внимательно наблюдал за тем, как долговязый Мишенька Хренов снимал детишек в обществе Юлии Коро и гиганта Пыжика. Девушка улыбалась, но в ее глазах Зверев видел безнадежную печаль.

«Нужно будет собрать как можно больше сведений об этом кареглазом красавце», – решил капитан.

Покидая цирк, Павел Васильевич был так заинтригован, что даже не вспомнил о несостоявшемся свидании со знойной Виолеттой.

Кабинет директора цирка не отличался ни большими размерами, ни образцовым порядком. Повсюду висели сценические костюмы, валялись какие-то папки и затертые до дыр тетрадки неизвестно с чем. Стены были завешаны афишами и фотографиями артистов в ярких костюмах. На столе и шкафах громоздились бронзовые фигурки лошадей, слонов и собачек. В углу на высокой подставке стояла клетка с огромным зеленым хохлатым попугаем. Когда Павел Васильевич вошел в помещение, он тут же почувствовал сильный запах дешевого одеколона.

Попугай, увидев незваного гостя, громко и пронзительно прокричал:

– Дай Кир-р-рюше гор-р-рошка!

Зверев проигнорировал просьбу пернатого вымогателя и представился хозяину кабинета.

Тот встретил гостя весьма радушно.

– Пожалуйста, садитесь! – Нагарян указал на огромное кожаное кресло.

Несмотря на фамилию и характерную внешность, Тигран Рубенович разговаривал тихо и без акцента, присущего истинным уроженцам Закавказья. Характерный профиль, глаза чуть навыкате, щетина на подбородке. Под расстегнутым воротом белой рубашки не первой свежести виднелась грудь, поросшая темными волосами. Широкие плечи и мощные руки директора цирка свидетельствовали о недюжинной силе этого немолодого, но еще и не старого мужчины.

– Чаю не желаете? Он у меня особый, из самых натуральных горных трав.

– Не откажусь, – ответил Зверев, садясь в кресло.

Нагарян тут же достал чайник, наполнил чашку и поставил перед гостем вазочку с карамельками и шоколадными вафлями.

– Так что вы, собственно, хотели узнать? – поинтересовался Тигран Робертович с абсолютно невозмутимым видом, когда визитер сделал пару глотков.

– Прежде всего я должен вас попросить сохранить все, о чем мы будем с вами разговаривать, в строжайшей тайне!

Нагарян нахмурился, покачал головой и проговорил:

– Судя по вашей просьбе, случилось что-то серьезное. Признаться, когда вы мне звонили и договаривались о встрече, я надеялся, что ваш визит не связан с чем-то таким эдаким. Неужели кто-то из наших артистов совершил что-то противоправное?

Зверев сделал еще пару глотков, поставил чашку на столик и ответил:

– Мы предполагаем, что кое-кто из ваших работников причастен к квартирной краже.

– Если это так, то даю слово, что не стану препятствовать правосудию! Так кто же из моих артистов совершил такой недостойный поступок?

Зверев поднялся и неторопливо подошел к стене. Там висела фотография, на которой были изображены два десятка мужчин и женщин в обществе все того же Пыжика. Павел Васильевич тут же узнал униформиста-шатена, стоявшего во втором ряду. Именно он вызвал столько грусти в глазах бесстрашной Юлии Коро во время представления. Приглядевшись, Зверев отыскал и ту миловидную высокую блондинку, с которой так безмятежно и непринужденно общался наш красавец. Самой Юлии Зверев на снимке не нашел.

– Если я правильно понимаю, то здесь изображены почти все ваши сотрудники, – сказал он.

Нагарян подошел к Звереву, взглянул на снимок и проговорил:

– Практически да. В первом ряду администрация нашего цирка и ведущие артисты, далее массовка, обслуживающий и технический персонал.

– А где же ваша знаменитая гимнастка, которая еще вчера парила птицей под куполом цирка?

– Вы имеете в виду Юлю Коро? Так вот же она! – Нагарян указал пальцем на девушку с бледным лицом и широкими скулами, стоявшую в самом центре всей этой группы.

– Это и есть Юлия Коро? Не может быть! Вчера, когда я смотрел ваше представление, эта девушка показалась мне… – Зверев запнулся. – Да, несколько другой.

Нагарян с умилением вздохнул и сказал:

– Вы даже не представляете себе, как наши гримеры меняют человеческую внешность. На сцене Юленька настоящая богиня, красавица, каких свет не видывал! В жизни же – обычная серая мышка.

Зверев небрежно указал на того самого шатена и осведомился:

– А это кто такой?

– Дмитрий Гурьев, униформист.

– Что вы про него можете сказать?

– Подождите! Так, значит, вы из-за него сюда пожаловали. Ох уж мне этот Гурьев! Я так и знал, что по его душу милиция к нам когда-нибудь явится! – Нагарян погрозил пальцем шатену, изображенному на фотографии, словно тот мог увидеть этот жест. – Я сразу не хотел брать его на работу. Он мне с первого раза не понравился! А уж когда этот фрукт у нас дурить начал…

– Дурить? Что вы этим хотите сказать?

– Дур-р-рить! Дур-р-рить! – хрипло прокричал попугай и захлопал крыльями.

– Замолчи, глупая птица! – рявкнул Нагарян, вынул из тумбочки стола бутылку нарзана, откупорил ее ногтем и одним махом выпил не меньше половины.

– Сказал то, что хотел. Пьяница и тунеядец! Не столько работает, сколько прохлаждается и к женщинам пристает.

– А к кому он приставал? Уж не к этой ли? – Зверев указал на ту самую блондинку.

– И к этой! И к другим! Проще сказать, к кому он не приставал. Я со свечкой, конечно, не стоял, но, по-моему, у Гурьева этого половина всей нашей массовки в койке побывала.

– Так он только к женщинам из массовки пристает? А к артисткам что же, не решается?

– Еще как решается. Он и к артисткам пристает. Если бы не Юленька наша, то я давно выставил бы этого мерзавца из нашего цирка.

– Стало быть, Юленька за него стоит?

– Горой! Это ведь она его к нам привела и попросила меня на работу взять. А он, гад, то напьется где-нибудь в кабаке да драку устроит, то просто на работу не выйдет. Как-то раз клетку с обезьянами не закрыл, так они по всему цирку разбежались. Мы их еле поймали. Одним словом, настоящая морока с ним, а тут еще и вы в гости заглянули. Да что это я! Говорите же, что натворил этот недостойный тип!

– В интересах следствия я пока не могу вам этого сказать, – заявил Зверев.

«Если я сейчас скажу этому бедолаге, что его Юленька, любимица, звезда, в ближайшее время может стать главной подозреваемой как минимум в одном убийстве и двух кражах, то этот симпатичный добряк непременно впадет в отчаяние», – подумал капитан милиции и спросил:

– Скажите, а где живет этот ваш Гурьев?

– Так у Юли он и живет. Я не знаю, где и как она его нашла, а привела сюда полгода назад. Уговорила меня взять его, а он!.. Вах! Будь моя воля, я бы этого шакала пристрелил!

Горячая кавказская кровь Нагаряна определенно взыграла. Зверев думал лишь о том, как бы сдержать его пыл и не переборщить.

– Хотелось бы обойтись без стрельбы! – философски заметил он. – Итак, получается, что Юлия Коро и Гурьев сожительствуют. Я прав?

– Да! – рявкнул директор цирка. – Юленька влюбилось в Гурьева по уши, а он этим пользуется.

– Насколько я понимаю, в отличие от Гурьева, Юлия Коро характеризуется положительно.

– Юленька? Положительно? Да эта девочка просто ангел, главная звезда нашего цирка. Скоро мы едем на гастроли по всему Поволжью, и она будет блистать там ничуть не хуже, нежели здесь! Пенза, Саратов, Куйбышев, Набережные Челны…

– Простите, – перебил директора цирка Зверев. – Могу я взять у вас эту фотографию? Еще мне хотелось бы посмотреть личные дела. Надеюсь, у вас они имеются.

Нагарян распрямился, надулся, как индюк, и заявил:

– А вы как думаете? У меня работают отличные специалисты. Отделом кадров заведует Раиса Максимовна Ваньшина. Эта женщина знает свое дело.

– Тогда пусть она принесет мне личные дела работников цирка.

– Всех?

– Нет, что вы. Думаю, будет достаточно Гурьева и… Юлии Коро.

Нагарян фыркнул и сказал: