Фомин в подобных ситуациях не считал нужным церемониться. Какие еще следствие и суд!

Он посмотрел на кучку понурых бандитов и приказал:

– По одному подводить ко мне.

Двое бойцов подвели пленного с выпученными от страха глазами. На губах Фомина зазмеилась улыбка, чем-то похожая на синусоиду. Нехорошая это была улыбка.

– Если ответишь на мой вопрос, то останешься жив. Где Кох?

– Я не знаю, – прохрипел бандит.

– Ты хорошо подумал?

– Я правда не знаю.

Фомин кивнул, раздался выстрел, и пленный осел кулем на землю.

– Давайте следующего.

Третий по счету сумел-таки ответить на тот же вопрос.

– Он на хуторе. Это километров пять отсюда. – Он махнул головой, указывая направление. – С ним трое.

– Молодец, – похвалил его Фомин и, посмотрев на оставшегося коленопреклоненного бандита, еще раз кивнул. Раздался выстрел.

«Сидит на хуторе и плетет бандитские кружева. А куда дальше ниточка потянется? Очень любопытно, как говорит Комов, – подумал Фомин. – Поэтому не стоит терять время, мотаться туда-сюда, а нужно сразу брать за хобот этого Коха, благо недалеко».

Он отправил разговорчивого бандита в сопровождении двух бойцов в поселок, выполнив обещание оставить его в живых, – мол, пускай дальше с ним Ворон разбирается. Вслед за ними, ушли бойцы, не принимающие участия в дальнейших действиях, помогая раненым и унося на самодельных носилках убитых. Сам же Фомин, сформировав опытную команду, начал готовиться к захвату хутора, где засел Кох.

До самого хутора добрались к вечеру, когда наметились сумерки. Рубленый дом, пристроенный к нему сарай и огороженный кольями небольшой участок. Один охранник сидел на крыльце, выставив перед собой винтовку, упертую в ступеньку крыльца, другой бродил вокруг, постреливая глазами по сторонам. Собаку не завели в целях маскировки, чтоб не брехала на всю окрестность. Некоторое время бойцы выжидали, оценивая обстановку. Циценас ткнул Фомина в бок и кивнул в сторону охранника, идущего вдоль изгороди. Совсем близко.

– Я сам, – тихо проговорил Фомин.

Начало темнеть, засветилась штора на окне – видимо, зажгли свечи или керосиновую лампу.

Михаил дождался, когда один охранник выйдет из поля видимости другого, подкрался и взял его на удушающий прием, чуть не вдавив кадык в позвоночник – ни крикнуть, ни вздохнуть. Одновременно он всадил ему несколько раз клинок в область печени и, дождавшись, когда страж обмякнет, аккуратно положил тело на землю. На второго он напрыгнул из-за балясин крыльца, вырвал винтовку и ударил ее же прикладом ему в висок. Тот как сидел, так и уткнулся головой в колени.

Входная дверь оказалась запертой на щеколду. Фомин вставил нож между косяком и дверью, добрался до щеколды и начал аккуратными рывками отводить ее в сторону. Справившись с дверью, он махнул рукой. Бойцы, преодолев изгородь, подбежали к дому и ворвались внутрь. Перед их глазами возникла пасторальная картина: Кох с напарником пили водку из бутылки с иностранной этикеткой, на столе стояла керосиновая лампа, а лица собутыльников были исполнены блаженства. Они явно не ожидали нападения, а тут в них уткнулись сразу четыре ствола.

– Руки вверх! – прозвучала команда.

Напарник Коха поднял руки, а сам Кох неожиданно выхватил из-за пояса пистолет.

«Живым, только живым», – промелькнула в голове у Фомина мысль.

Он мотнулся в сторону, уходя с линии выстрела, и прыгнул вперед с целью обезоружить противника. Но не успел. Кох вместо того, чтобы пальнуть во врага, выстрелил себе в рот. Фомин сплюнул с досады.

«Идейный. Опять Комов выговаривать будет».

Оставшегося бандита вывели из дома. Последним шел Циценас. Он намеревался погасить керосиновую лампу, но что-то его остановило, какая-то мелкая заноза засела в мозгу.

«Что-то мы недоделали, не додумали».

Он обернулся, внимательно осмотрел комнату и заметил едва заметную дверь за печкой.

«То ли чулан, то ли сортир… Нет, сортир на улице».

Циценас на цыпочках подкрался к двери и пнул по ней. Дверь распахнулась. Влад отскочил назад, схватил со стола бокал и метнул его в открывшийся проем. Раздался звон разбившегося стекла. И в ту же секунду в дверях появилась человеческая фигура. Это был Альберт с ножом в руке.

Циценас ничуть не испугался – он был готов к любому развитию событий.

– Альбертик! Какая неожиданная встреча. А мы тебя замучились искать.

Влада обуяла злая веселость. Он медленно, с нарочитой небрежностью вытащил из-за пояса нож.

– Ну что, поиграем в ножички?

Циценаса ножевому бою учить было не надо – его отец прекрасно научил.

Альберт некоторое время пронзал ненавидящим взглядом Влада, а потом бросился на него. Тот ловко увернулся. Они схватили друг друга за запястья, левой рукой за правую – оба были правшами, и стояли, сцепившись – накачанный Альберт и худощавый, жилистый Циценас. Противники одновременно ударили друг друга: Альберт головой в переносицу Владу, а Влад коленом в пах Альберту. Циценас успел отклониться, и удар пришелся вскользь, а вот его пинок достиг цели. Альберт скорчил болезненную гримасу и ослабил хватку, чем воспользовался Влад, оттолкнув противника так, что тот отлетел к стене.

– Ты умеешь только банды террористов сколачивать, а вот воевать не умеешь. Ни в каком виде. Ну, что застыл, слабак? Продолжим?

Циценас испытывал истинное удовольствие, издеваясь над давним врагом. Он не считал его серьезным противником в ножевом бою. Альберт не стал без оглядки бросаться на врага – оперся спиной о стену и елозил лопатками, выставив вперед нож. Влад чуть ли не строевым шагом приблизился к нему и, отклонив колющий тычок, чиркнул Альберта легким скользящим ударом лезвия по шее, перерезав ему сонную артерию. Прямо как художник, наносящий завершающий мазок на картину. Потом он отошел к противоположной стене и стал наблюдать, как противник пытается заткнуть пальцами незатыкаемую рану. Он понимал, что враг скоро умрет и никто ему уже не поможет выжить.

– На кого ты работаешь? Скажи, облегчи душу напоследок. – Влад замер в настороженном ожидании.

На губах Альберта зазмеилась предсмертная улыбка.

– Спроси у Когана, – просипел он на последнем издыхании, еще раз дернулся и уставил остекленевшие глаза в потолок.

«Живым бы я его не смог взять, я не рукопашник. Сделал все, что сумел».

В дверь заглянул Фомин и, вникнув в ситуацию, воскликнул:

– Вот это сюрприз! Не было гроша, да вдруг алтын. Даже полтинник. Как у Баркова – и жил грешно, и умер смешно.

Он не стал ни хвалить, ни упрекать напарника, а лишь похлопал его по плечу.

– Как получилось, так получилось. Пошли.

Когда они прибыли на базу, Ворон им устроил небольшой прощальный банкет. Пили самогон из кружек, закусывая вареной свининой и солеными огурцами. На следующий день напарники улетели в Москву на самолете, который где-то отхватил Волошин.

В Москве зарядили осенние нудные дожди, но Циценаса и Фомина это не особенно огорчало. Они не стремились к какому-то культурному отдыху, а предпочли отмыться, отоспаться и насладиться нормальной пищей. Когда короткий отпуск закончился, Влад вместе с Комовым появились в кабинете Волошина, хотя тот их специально не вызывал. Комов был загружен по уши очередным ограблением инкассаторов и тут же привлек к этому делу Циценаса.

Майор оторвался от какой-то писанины и бросил взгляд на вошедших.

– Даже вызывать не пришлось – сами догадались появиться. А где Фомин?

Комов замялся.

– К нему какая-то Катя приехала из Вильнюса. Я его отпустил еще на сутки. Глядишь, и свадьбу сыграем.

– Катя, Катя, беленькое платье… – пробормотал Волошин. – Хорошо, его присутствие сейчас не принципиально. Короче, отработали вы нормально – не только установили личность Альберта, но отыскали его и ненароком прихлопнули. Ладно, ладно, никаких упреков нет. Значит, по-другому было невозможно. Но история на этом не кончается, она никогда не заканчивается. Появилась тоненькая ниточка, за которую нам нужно непременно ухватиться и начать разматывать весь клубок. Я прочитал опусы Циценаса. Тема препарирована грамотно, в целом все понятно. Кроме одного. Кто такой Коган? Коганов у нас в стране вагон и маленькая тележка. Даже поэт был Коган. «В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса». Жалко, что погиб в самом начале войны. Так кто такой наш Коган? Альберт тебе не наврал?