– Что-то уже выяснили? – сухо спросила Волгина. Кравцов засуетился:

– Да вот, общаюсь с местными. Это товарищ Аладьин, начальник депо, – это он нас вызвал.

Железнодорожник учтиво закивал и даже снял фуражку.

– Тело вы обнаружили? – тут же вмешался Веня.

– Ванька Патрушев нашел, он у нас механиком числится. Он обнаружил, доложил мне, ну а я уж, соответственно… – Аладьин указал на стоявшего в полусотне метров жилистого мужика. Тот стоял возле пожарного щита, опершись рукой на погнутый стальной ломик, и дымил папироской.

– Чемодан тоже Патрушев нашел?

– И чемодан он нашел.

Аладьин покивал и вытер лоб рукавом.

– Понятно! Пойдемте побеседуем с этим Патрушевым.

Когда оперативники в сопровождении начальника депо подошли к очередному свидетелю, тот небрежно кивнул.

– Капитан Костин! Псковское управление милиции, рассказывайте.

– Так я уже рассказал вроде все… вот ему. – Патрушев указал на Кравцова. – Шел вдоль путей, Зинку Сарайкину искал…

– Сарайкина Зинаида наша обходчица, – пояснил Аладьин.

– Ну да!.. Так шел я вдоль путей, а тут этот. Ну и дела, думаю. Тут же под колеса попасть, это еще умудриться надо. Движения-то тут практически нет, поезда еле ползают. Ну, выходит, пьяный. Подошел я, нагнулся, вроде спиртом не пахнет.

– Тело не трогали?

– Ну не совсем. Подошел, потряс, а он уже окоченеть успел.

– А чемодан сразу увидели?

– Чемодан увидел не сразу, потом уже. Когда мы с Аладьиным сюда пришли, он тоже подошел, пульс пощупал и пошел звонить. Мне приказал тут остаться, труп, стало быть, охранять. Ну, я в сторонку отошел, вон туда за щит, смотрю, а в кустах чемодан: кожаный, сразу видно, что дорогой. Хотел я посмотреть, что там, а он закрыт на замок. Кабы знать, что там столько деньжищ… Недалеко и до греха. – Патрушев сплюнул.

Веня задал еще несколько вопросов, записал адрес свидетеля и подошел к стоящему возле жертвы главному криминалисту Управления Лене Мокришину. Неподалеку на ступеньке одного из вагонов сидел кинолог Гена Логвин. Его неизменный спутник, старый «немец» по кличке Бармалей, лежал под вагоном, опустив голову на шпалу.

– Ну что у нас тут? – поинтересовался Веня.

Леня, увидев Костина, вытер вспотевший лоб носовым платком, глянул на Волгину.

– Зверя когда ждать?

– Сегодня из зверей здесь только Бармалей. Не будет Василича, я за него…

– Товарищ Зверев в отпуске! – пояснила Мария.

– А вы, простите… – уточнил Леня.

– Это товарищ Волгина, из УБХСС!

Мокришин присвистнул.

– Вон оно как!

– Я хотела бы глянуть на чемодан и его содержимое, – продолжала Мария.

– Когда мы его открыли и увидели, что там, Кравцов тут же велел его опечатать и под охраной доставить в Управление. А то мало ли что, сумма-то приличная.

– А деньги вы успели рассмотреть, прежде чем опечатать чемодан?

– Ну а как же, я же все-таки эксперт. Доставать все и считать не стал, но несколько купюр изучил досконально.

– И что скажете?

– Фальшивки! Но качество, скажу я вам: обычный человек точно сразу внимания не обратит.

– Да уж, это точно.

– Все ясно, – подытожил Веня. – А теперь глянем на мертвеца.

Леня подвел Костина и Марию к телу и откинул часть простыни. Это был довольно крупный молодой мужчина. Короткая спортивная стрижка, бычья шея, широченные плечи и рябоватое мясистое лицо. Руки мертвеца были раскинуты, рот приоткрыт, на лице застыла гримаса боли. Куртка, темно-синяя ситцевая рубашка и широченные брюки представляли собой самый обычный набор повседневной одежды. На ногах мертвеца были надеты довольно новые, начищенные туфли. Однако первым, что обращало на себя внимание при осмотре тела, был огромный кровоподтек на правом виске.

– Рыжов Дмитрий Сергеевич! – сообщил Мокришин. – Двадцать восьмого года рождения.

– Ого, оперативно сработали!

Леня усмехнулся.

– У него в кармане лежал паспорт и билет до Москвы.

Волгина и Костин переглянулись.

– Паспорт, билет, чемодан с фальшивками… – Мария уставилась на Веню. – Понимаешь, что это может значить?

– Курьер Бубона! – предположил Веня.

– Этот амбал вез липовые денежки и умудрился угодить под поезд. Интересно, что он здесь делал?

– Это действительно странно…

– Под поезд он не попадал, – вдруг заявил сидевший в сторонке кинолог Гена Логвин.

– То есть как не попадал?

Логвин неспешно встал и указал на рассыпанную повсюду щебенку.

– Мой старичок немного поработал. – Гена почесал старую овчарку за ухом. – Но тут и без Бармалея разобраться несложно. Смотри, видишь, две дорожки темных маслянистых следов. Тот, кто оставил эти следы, наступил в мазут или что-то подобное.

– Это креозот, – пояснил Мокришин.

– Возможно, – продолжал кинолог. – А теперь обратите внимание на сами следы. Две дорожки следов, и обе от правого ботинка.

– Хотите сказать, что он обувь перепутал? – удивилась Мария.

Гена улыбнулся:

– Нет! Смотрите, обе дорожки следов начинаются здесь и ведут в сторону станции. Мы с Бармалеем дошли почти до вокзала, нашли там лужу пролитого креозота и после этого потеряли след. В этот креозот угодили как минимум еще человек пять-шесть, так что идти дальше не имело смысла. След потерян, как это часто бывает.

– Потерян, и что?

Веня тут же оживился:

– Обувь убитого чистая, значит, эти следы оставил кто-то другой. Этот кто-то и наступил в креозот. Наступил одним, правым ботинком. И так как дорожки ведут отсюда, значит, этот человек сначала шел спиной вперед, а потом вернулся на станцию.

– И не исключено, что он тащил тело от самой станции, – догадалась Мария.

– Точно! Каблуки у ботинок жертвы сильно стерты, да и штаны изодраны. – Веня еще раз посмотрел на Гену. – Значит, наш здоровяк не попал под поезд?

– Я осмотрел труп, – принялся объяснять Мокришин. – Если бы этого парня сбили или переехали, повреждения были бы гораздо страшнее, а у нашего же Рыжова всего лишь кровоподтек на виске. Все указывает на то, что его убили на станции, а потом притащили сюда вместе с чемоданом.

– Такое под силу только очень крепкому человеку, если, конечно, он был один, – сделал заключение Веня.

– Согласен! Убитый огромный парень, плюс чемодан, но есть еще кое-что, указывающее, что убийца очень силен, – заявил Мокришин. – Посмотрите на висок жертвы. Патологоанатом, конечно, сделает свои заключения, но я уже сейчас могу сказать, что у этого парня проломлена височная кость.

– Убит ударом в висок? Чем же его так? Куском трубы, дубинкой, кастетом? Крови вроде бы нигде нет?

– Вот именно, крови нет! Труба, дубинка, камень или кастет оставили бы рассечение, а тут небольшой пролом кости, и все. Бьюсь об заклад, что этого здоровяка ударили кулаком!

– Кулаком? – удивился Веня. – Разве такое возможно?

– Все в этом мире возможно. Я с таким до сей поры не сталкивался, но ежели порыться в анналах… Впрочем, чего уж. Я абсолютно уверен, что вашего курьера убили голой рукой. Страшный удар, ничего не скажешь, и есть еще одна деталь.

– Какая?

– Я про правый висок. – Леня сделал ударение на слово «правый».

– Ты хочешь сказать, что в очередной раз…

– Вот именно!

– И в момент удара наш злодей наверняка стоял лицом к лицу с жертвой?

– Абсолютно в этом уверен, потому что сзади так не ударишь, – подтвердил Мокришин.

– Подождите, я ничего не понимаю! – запротестовала Мария. – Что это означает? Сзади, спереди? Что все это значит?

Веня достал из кармана пачку сигарет и закурил.

– Это значит, что мы в очередной раз имеем дело с левшой.

Вернувшись со станции вместе с опергруппой, Костин вместе с Кравцовым тут же отправились к Корневу. Слушая доклад Кравцова, полковник выпил как минимум три таблетки промедола, всякий раз запивая их едва ли не полным стаканом воды. После этого Степан Ефимович позвонил в главк и детально доложил о случившемся. Выслушав указания, Корнев с облегчением вздохнул.