Кум показал на одиноко стоящую фигуру:

– Вон твой цыган. Смотри, какой изнеженный!

Долговязый, с широкими плечами мужчина прислонился лбом к стальной конструкции и тяжело дышал. Бригадир прикрикнул на него. Цыган выпрямился, вытер рукавом пот. И захромал в том направлении, куда ему указали. Хромота у него была после того, как мужики ему ногу сломали – били жестоко, застигнув на месте кражи лошадей. По традиции на Руси конокрадов крестьяне живьем не брали, и власти всегда закрывали на это глаза. При СССР такое уже не терпели – должна же быть законность. Поэтому конокрадов народ стал убивать гораздо реже, но переломать ноги возможности не упускал.

Цыган взялся за очередную длинную железяку. И, покачиваясь, с другими подневольными, потащил.

– Разнорабочий, – пояснил кум. – Низшая квалификация. Специальность приобретать не хочет. Вот и надрывается.

– Как бы с ним переговорить с глазу на глаз? – спросил Васин.

– Ну, это у меня. После рабочего дня… Да не бойся! – улыбнулся майор. – Все сделает, что ты попросишь. Лишь бы пораньше избавиться от моего общества…

Кабинет кума находился в самом закутке административной части зоны. Как и все подобные помещения, он обладал одним свойством – туда можно было незаметно провести любого человека.

Группу заключенных из пятого блока выписали на хозяйственные работы. Распределили, кому что делать. Так Януш оказался в гостях у начальника оперчасти.

Васин рассмотрел цыгана поближе. Изможденный. Щеки на некогда вполне смазливом лице впали, кожу пробороздили глубокие морщины, черные пышные волосы острижены под ноль. Он горбился. И не смотрел в глаза.

– Ты присаживайся, осужденный Дземенчонок, – кивнул майор на стул в углу кабинета. – Разговор у нас будет.

– Разговор, – усмехнулся цыган, но приглашением воспользовался. – Если нету в жизни счастья, дерни ручку оперчасти.

– Вот как же ты тут прав. – Кум разлил по фарфоровым чашкам крепкий чай и выставил тарелку с печеньем. – Угощайся, Януш. Не стесняйся.

– Спасибо, конечно, за внимание и угощение. Только мне сказать нечего, – гордо объявил цыган.

– Да о чем ты сказать можешь? – хмыкнул майор. – Что Филька Колотун заточку пытается обточить в цеху? Что Литовец опять старую песню про общак завел? Не бойся, они уже и так в штрафной изолятор собираются. Это я и без тебя все знаю.

Януш жадно отхлебнул чай и резко спросил:

– Тогда что?

– Да вот товарищ из уголовного розыска с тобой поговорить хочет.

Цыган будто только сейчас заметил Васина, настолько его подавляло присутствие кума. И как-то сразу смешался:

– С уголовного розыска? Так я же все следователю рассказал! Нет за мной больше ничего!

– Когда это матерый уголовник все рассказывал? Обычно не больше трети, – усмехнулся Васин. – Так ведь?

– Это не про меня! – Цыган окинул Васина мимолетным взглядом, оказавшимся на редкость ясным и пронзительным. Стало понятно, что он не какой-то доходяга. В этом человеке все еще кипела бурная энергия. Сдаваться, терять себя и плыть по течению он пока не собирался. А это как раз то, что было нужно оперативнику.

– Вы тут пока поговорите о своем, а меня дела ждут, – сказал майор, поднимаясь. – А ты, Януш, прислушайся к товарищу из угрозыска. Может, тогда и будет тебе в жизни счастье. А то совсем ты тут плохой стал.

И удалился из кабинета.

Януш смотрел в пол, не торопясь поднимать глаза на оперативника. А Васин развалился на стуле и не спешил начинать разговор.

Первым не выдержал цыган:

– Так что у вас за дело, гражданин начальник? Никак мне срок добавить приехали?

Было видно, что этот момент его тревожит. Наверняка знает за собой еще несколько эпизодиков. Если они выплывут – это верных несколько лет к старому сроку. Было видно, что он и без того уже на пределе. И новый срок для него равносилен расстрелу.

– Добавить? Это можно, при желании, – с готовностью отозвался Васин. – А можно и сократить.

Цыган только усмехнулся:

– Я в силу молитв давно не верю. Так же, как и в Дедов Морозов, и в добрых оперов. Что надо, говорите, гражданин начальник.

– Скажи, насколько у тебя теплые отношения с Михаем Арапу?

Януш встрепенулся. Распрямился. Весь как будто наэлектризовался. Голос его сразу сел от волнения:

– Никак. Он, как я слышал, живой. И я живой. Но это пока.

– О, цыганская месть, – хлопнул в ладоши Васин. – Классический сюжет. Только ты до нее можешь и не дожить. Сидеть тебе еще долго.

– Ничего, – отмахнулся Януш. – Дети мои доживут.

– Хватит нам водевиля. Давай подходить к вопросу рационально. Ты хочешь посчитаться с ним, так?

– Да. Он…

– Знаю. Брата убил. Чуть тебя на тот свет не отправил. Сестру…

– Можно без подробностей! – взвился Януш. – Я и так все знаю!

– К Михаю и у нас вопросов накопилась масса. Да только вот никак свидеться не можем. Поможешь?

– Как я вам здесь, за колючкой, в горячем цеху, помогу? – засмеялся Януш нервно.

– Это вопрос решаемый.

– Так меня тут в отрицалово записали! – вскинулся с обидой цыган. – Какое там УДО? Выжить бы!

– И это просто решается. Даешь нам расписочку, что с нами Михая ловить будешь.

– В стукачки зазываете?

– Какие нехорошие дяди тебя таким дурным словам научили, Януш? Союзником, всего лишь союзником.

Януш сжал кулаки. По его лбу заструился пот.

– Лучше я голову в станок суну! – воскликнул он наконец.

– Читал я как-то книжку про японских самураев – это типа гвардии у них, – произнес Васин. – Так они себе харакири делают, если что против их чести. Берут нож, брюхо себе вскрывают. Кишки наружу. А ты – в станок. Ну, тоже нормально. Но не слишком эстетично и романтично.

– Смеетесь, да? Издеваетесь?

– Смеюсь над твоими терзаниями. Вообще, если тебя расписка смущает, можешь оставаться здесь. И ждать, пока Михай остальных твоих сестер изнасилует. И дом подожжет. Были у него такие планы, как люди говорят.

Цыган зашипел, как от боли. Думал минуты три-четыре. Потом хлопнул в ладони со всей силы:

– Что надо делать?!

Васин в двух словах объяснил. Януш заметно повеселел. Видно, что загорелся идеей.

– Ну, ради такого… Давайте бумагу… Только я пишу с ошибками, – как-то совсем по-детски потупился он.

– Ничего, – улыбнулся Васин. – Я тебе все сам напишу. А ты аккуратненько скопируешь. А грамматические ошибки нас не слишком волнуют. Главное, чтобы по жизни ты не ошибся в очередной раз. Не ошибешься?

– Не ошибусь, – мечтательно произнес Януш, глядя вдаль, как в будущее, где он наконец-то встретится со своим врагом…

Апухтин нажал на доступные его положению рычаги, и вопрос с условно-досрочным освобождением Дземенчонка решился за неделю.

Януш распрощался с негостеприимным местом, где пробыл несколько лет, и отправился к себе домой, в Закарпатье.

Туда же выехали и Васин с Ломовым.

Перед отъездом их напутствовал Апухтин:

– Будете там работать выездными актерами легкого жанра, пока Михая не дождетесь. Пусть хоть год придется прождать.

– А если он где-то подохнет, как собака? – спросил Васин.

– Тогда пенсия тебя освободит, – хмыкнул следователь. – Но ты не бойся. Придет он. И скоро.

И вот опять стучат колеса поезда, проводники разносят чай в подстаканниках.

В купе к ним никого не подсаживали. Боевые товарищи ели пирожки, купленные на перроне, запивали нарзаном. На спиртное на время проведения операции Ломов ввел категорический запрет, что Васина нисколько не смутило. Мелькали за окнами станции и полустанки, поля и леса. Границы между областями и республиками СССР. Вот уже и Украина.

– Ну что, начинается заключительный акт пьесы, – потер руки Ломов. – И пишем ее мы с тобой. Высокого уровня драматизм!

– Ну да. Два опера пишут оперу, – хмыкнул Васин.

– Опер – это звучит гордо, – Ломов назидательно поднял вверх палец.