– Дайте, я ему двину… – захрипел Вишневский. – Из-за этого козла мне теперь на больничный уходить придется…

– Подойди, двинь, – разрешил Швец. – Не можешь? Лежи уж, Григорий, не дергайся, отговорила твоя роща.

– Освободите меня немедленно… – багровея от натуги, проговорил Хорст. С русским языком он в целом был знаком. – Это произвол КГБ… Вы не представляете, на что нарвались, это грубое нарушение норм международного права, вас ждут серьезные последствия – я это обещаю…

– Серьезно, господин Хорст? – удивился Кольцов. – Я тоже могу кое-что пообещать – вам не понравится. Догадываетесь? Вы готовы к переменам в жизни?

Подошла вторая машина, за ней карета «Скорой помощи». Швец неловко пошутил:

– Повезло Григорию: на карете поедет.

Больного отправили в областной центр. Григорий был бледен, как небо над головой, окончательно пал духом.

Москвин пострадал в меньшей степени, клялся, что он здоров как бык, а то, что речь путаная и движения неверные – временное явление. Пришлось поверить на слово.

Вишневского надолго заперли в ведомственном госпитале на улице Демьяна Бедного – шансов вырваться оттуда ранее чем через неделю у Григория не было. В консульство о задержании их сотрудника не сообщали – данную тему следовало проанализировать.

Хорсту оказали медицинскую помощь, перевязали голову. Фото- и кинопленку проявили уже через час – доказательства преступной деятельности были налицо. При допросе присутствовали Кольцов и местный сотрудник капитан Ягудин. Руководство УКГБ, как и начальство Кольцова, пока оставалось в тени.

– Действуй, майор, – разрешил начальник подразделения «Х» полковник Рылеев. – Считай, что индульгенцию тебе купили. Западные спецслужбы окончательно обнаглели, пора их ставить на место. Первого не взяли – так хотя бы этого. Даю карт-бланш, вытяни из него все, что сможешь. Но не забывай, что он дипломатический работник иностранного государства, и крупные скандалы нам ни к чему. Будь хитрее. Если что, твоими документальными свидетельствами мы заткнем пасть нашим заокеанским коллегам.

Пойманный шпион угрюмо разглядывал майора из Шестого управления, видимо, составлял его психологический портрет.

– Что вы делаете, майор? – сипло выдавил Хорст. – Вы не можете допрашивать работника консульства…

– Серьезно, господин Хорст? А что я, по-вашему, делаю? Вы еще вспомните про адвоката и консула, которые должны присутствовать на вашем допросе. Давайте без правозащитной лирики и прочей белиберды. Все понимают, что происходит. Не ухудшайте свое положение. Или хотите, чтобы вас нашли где-нибудь под забором с потерей памяти и признаками отравления некачественной алкогольной продукцией? Что вы делали в тоннеле?

– В каком тоннеле? – угрюмо буркнул иностранец. – Не переходите границы, майор.

– Опять двадцать пять, – вздохнул Кольцов. – Хорошо, я напомню. Из учреждения «Оникс» долгое время утекает секретная информация. Дело касается микробиологических исследований. Данную партию вы сыграли изящно. Подсмотрели из космоса, как роют траншею, выяснили по своим каналам, что прокладывают, и провернули хитроумную комбинацию. Не оригинально, но красиво. Завербовали мастера, проводившего работы, получили все необходимые сведения. Вопрос: кто вас консультировал, к каким именно веткам подключаться – пока опустим. Гульков также принимал участие в установке и снятии ЗУ. Но не он один – мы знаем по крайней мере трех человек, которые этим занимались. Гульков мертв. Ваш коллега из консульства собственноручно его убил, покушался и на меня и, полагаю, уже отстранен от дальнейшего участия в операции. Вы действуете дерзко, Алан, считаете, что вам противостоят недалекие люди. Уверяю, это не так. Записывающее устройство находится у нас. На нем – ваши отпечатки пальцев. Ваша работа по установке аппаратуры на кабель зафиксирована фото- и кинокамерами. Ваши боссы станут кричать, что это подделка, но все понятно – любой специалист подтвердит подлинность записей. На них хорошо различимо ваше лицо. Вместо того чтобы сдаться, вы оказали сопротивление, и это было непростительной ошибкой. Вы покалечили троих работников КГБ при исполнении. А это, извините, уголовная статья. Не думаю, что вам поможет дипломатический иммунитет. За обычную шпионскую деятельность вас бы просто выслали из СССР, теперь же… в общем, вы поступили глупо. И не будет международной шумихи, уж поверьте. Вам знакомо такое понятие – кулуарные договоренности? Доказательства весомые, вас просто сдадут, чтобы избежать неприятностей. Кроме того, нам известно как минимум о двух убийствах…

– Я никого не убивал, – Хорст беспокойно шевельнулся.

– Возможно, и так. Гулькова вы точно не убивали, это сделал ваш коллега фактически на моих глазах. А вот ваша непричастность к устранению гражданина Мухачева – под большим вопросом.

– Я не знаю, кто такой Мухачев…

– Разумеется, вы же не требовали с него паспорт, прежде чем убить. Подытожим: вы влипли. Консульство не знает, что вы у нас, и мы еще подумаем, стоит ли сообщать. Безусловно, сообщим – вот только когда?

– Что вы хотите? – проворчал шпион. – Вы уверены, что все знаете. Что вам еще надо?

– Мы не можем все знать, – сухо улыбнулся Кольцов. – Все не знает даже Большая советская энциклопедия. Кто в лаборатории «Оникс» работает на вашу разведку? Не уверяйте, что такого человека нет. Он есть, и вы его знаете. Возня вокруг кабеля – только часть вашей работы в Кыжме. Будете сотрудничать – постараемся обойтись без колымских пейзажей. А сесть вы можете надолго, если не сказать – навсегда. Итак, ваше решение, господин Хорст? Требуется время, чтобы обдумать ответ? С удовольствием предоставим вам пять минут. И еще, на случай отрицательного ответа: нужные сведения от вас мы все равно получим. Вы же в курсе наших средств? Они немногим отличаются от ваших. Итак, ждем вашего решения.

– Вы пожалеете, майор… – работник консульства смотрел исподлобья, тяжело. – Вы просто не отдаете себе отчет, что вы делаете…

– Возможно, – покладисто согласился Михаил. – Скажу вам больше – я уже сожалею о том, что делаю. Но пойду до конца. Вашу фразу можно считать отказом от дачи признательных показаний?

В глазах шпиона затаился страх. Он ухмылялся, смотрел с презрением, но страх его уже поглощал. Майор был прав: в случае доказательств нарушения Хорстом УК РСФСР никто за него и ломаного гроша не даст. За свободу и демократию они сражаются только в кино. Спасти Хорста могло лишь одно – сделка.

После долгих раздумий майор пришел к неутешительному выводу: в учреждении «Оникс» действует завербованный иностранной разведкой агент. Записывающая аппаратура в тоннеле – это хорошо, но мало, это всего лишь хитроумный способ вывода информации из заточения. Данные надо подготовить, отсортировать, собрать воедино. Без направляющей руки можно годами ковыряться в бессистемных обрывках, чтобы связать их воедино и отбросить лишнее. Записывающее устройство работает два-три дня, после чего прибывает человек, увозит его, чтобы в спокойной обстановке снять данные. Менять пленки на месте не получается. Возникает пауза – порой до двух дней. Неудобно физически колесить в такую даль, рисковать по пути в тоннель. А вдруг за это время проскочит что-то сенсационное? Но этого не происходит, нужные данные приходят именно в нужное время. Под каким соусом? Кто официальный получатель информации? Смежные учреждения, центры разработок КГБ, столица, в конце концов. Часть данных закодирована, и некто их расшифровывает для своих американских хозяев.

Полностью эту кухню Кольцов не представлял. Возможно, дальше прибора часть информации и не уходит. Техническая возможность, наверное, есть. Прибор в техотделе разобрали за десять минут. Внутри – целый клубок. Факсимильная лента – для схем, графиков, диаграмм, текстовой информации. Там же – обычная магнитная лента для аудиозаписи, лента для видео. Видеомагнитофоны в западном мире распространены, вот только в Советском Союзе их почти не собирали. Ничего, скоро начнут. Все пленки в аппарате были чистые, накопить информацию не успели – и немудрено, ведь Хорста взяли в момент фиксации устройства на кабеле…