– Паша, ты же сам понимаешь, что такие вещи по телефону…

– Понял! Куда подъехать? – буквально рявкнул Зверев.

– Ну уж давай не будем играть в шпионов. Я у себя в кабинете, подъезжай, жду.

Зверев сказал, что выезжает, и, так как официальный рабочий день уже подходил к своему завершению, потребовал дежурную машину.

Дежурный водитель управления Игорек Сафронов всю дорогу доставал Зверева жалобами на свою несносную тещу. Оказывается, Нюра Альбертовна – пышнотелая и громогласная мамаша сафроновской супруги Люськи – пригласила их к себе на загородную дачу, пообещав истопить баньку и угостить вишневой наливкой и пирогами с капустой. Однако, когда Игорек и его жена заявились к полудню на дачу, их ждало ужасное разочарование. Баня была не затоплена, тесто для пирогов не замешано, а обещанная Игорьку вишневая наливка хоть и имелась в наличии, но до поры до времени продолжала храниться в погребе. Пока Игорек несколько часов копался в огороде, потом рубил дрова и сам топил печь, Нюра Альбертовна все же замесила тесто, а пока оно поднималось, они с Люськой пололи грядки и собирали колорадских жуков. За это время Нюра Альбертовна умудрилась полаяться со своей соседкой по огороду Тамаркой, швырнуть поленом в забравшуюся на огород черную козу еще одной соседки, бабы Гали, и прожужжать все уши Игорьку про то, какие хорошие в этом году должны вызреть яблоки и груши.

Только к вечеру Игорек все же сумел как следует напариться в бане, выпить целую бутыль наливки и отведать обещанных пирогов. Однако в полной мере радости от этого он не испытал, так как во время колки дров едва не отрубил себе палец, а после работы с мотыгами и лопатой у него разболелась спина, и Игорек несколько часов не мог уснуть.

«Вот ты мне скажи, Василич, – сворачивая на Вокзальную, продолжал возмущаться Сафронов, – как мне объяснить этой горластой фурии, что я не аграрий? С мотором возиться, так я завсегда! Сутками баранку крутить – тоже на тебе, пожалуйста! А вот рыться в земле, как крот, так уж увольте! Не мое это!.. Не мое!!!»

Не особо вслушиваясь в жалобы своего разошедшегося шофера, Зверев думал о Зацепине и молил судьбу о том, чтобы Ткаченко сообщил ему хоть что-нибудь полезное. Наконец они прибыли в нужное им место, Павел Васильевич вошел в здание Управления МГБ и попросил дежурного на КПП сообщить о нем Ткаченко. Когда дежурный дал Звереву трубку, Ткаченко сказал, что выйдет сам, и попросил обождать его перед зданием в беседке. Зверев успел выкурить две сигареты, прежде чем Ткаченко наконец-то появился.

– Здравствуй, Юрий Викторович!

Мужчины пожали руки.

– Давай сразу к делу, Паша! – усевшись на лавочку напротив Зверева, предложил Ткаченко. – По поводу твоего футболиста информации не так уж и много, но кое-что есть. Родился в Рудне, в девятнадцатом. Отец слесарь, относительно матери сведений нет. Помимо футбола в школьные годы увлекался радиоделом, посещал радиокружок. В тридцать седьмом приехал в Смоленск, работал на заводе монтажником, в июле сорок первого ушел на фронт в возрасте двадцати двух лет, воевал на Юго-Западном и в боях под Харьковом угодил в окружение и пропал без вести. И вот тут-то начинается самое интересное.

– Люблю интересное.

– В сентябре сорок первого, согласно архивным данным, Аркадий в составе группы военнопленных был направлен в Германию, в Дю́рен. Как ты думаешь, в качестве кого?

Зверев пожал плечами и закурил очередную сигарету.

– Понятия не имею!

– Как, кстати, твоя голова? Ты, помнится, жаловался.

– Побаливает периодически, а с каких пор ты стал печься о моем здоровье?

– Ну не особо я о нем пекусь, просто хочу, чтобы ты не упал в обморок.

– Давай, Юра, шутки оставим на потом. Итак, в качестве кого Зацепин был направлен в Германию?

– В качестве кандидата в курсанты для поступления в диверсионную школу «Lehrregiment Brandenburg»[360]!

Зверев отшатнулся и присвистнул.

– Чего-чего? «Бранденбург‐800»? Секретное подразделение Абвера?

Ткаченко ухмыльнулся и развел руками.

– Да, мой дорогой Паша. Прошло несколько месяцев с начала войны, и в это время немцам как никогда были нужны русскоязычные добровольцы, имеющие опыт службы в рядах Красной армии. По имеющимся у нас данным, Зацепин прошел обучение и после этого был переведен в Каунас, а уже в декабре сорок первого в составе разведывательной группы был направлен в Череповец для проведения диверсии. Группа была разоблачена смершевцами и частично уничтожена. Твой Зацепин был осужден и получил четыре года лагерей, а в сорок шестом вернулся в Смоленск, где с тех пор работал грузчиком на овощной базе.

– И играл в команде «Труд», причем играл довольно результативно, – уточнил Зверев.

Ткаченко хлопнул себя по колену и встал.

– Курить бы тебе поменьше, Василич! Зеленый уже совсем стал от никотина… и щека дергается, точно стрелка сейсмографа у подножья вулкана.

– Отстань! – фыркнул Зверев, но окурок загасил и бросил в урну.

– Так что, помог я тебе в твоем расследовании? – уточнил Ткаченко.

– Пока еще непонятно. – Зверев тоже встал и, попрощавшись, направился в сторону сквера, где на обочине за рулем «дежурки» его ожидал читающий газету «Советский спорт» Игорек Сафронов.

Возвращаясь после очередного внепланового совещания у Корнева, продлившегося едва ли не до поздней ночи, Веня был бодр и строил грандиозные планы. Сегодня он получил командировочные и на днях, по поручению Зверева, должен был выехать в Смоленск. Задачка предстояла нелегкая. Вене надлежало встретиться с высокопоставленным свидетелем, способным прояснить ряд моментов из биографии убитого Аркадия Зацепина. В целом данное поручение было Вене по сердцу, но он предвкушал, что дома его восторги не разделят.

Чуть больше трех недель тому назад, когда молодая жена Костина Катенька сообщила, что у них скоро появится малыш, Веня несколько дней парил в небесах и был вне себя от счастья. Однако спустя еще пару недель его эйфория слегка поугасла, и причиной тому стали гормональные сбои (именно так назвал проблему начмед управления Карен Робертович Оганесян, к которому Веня обратился за советом) и частые смены настроения драгоценной супруги. Катя стала раздражительной и порою даже грубой. Будущая мать требовала к себе постоянного внимания, часто гоняла Веню на рынок то за фруктами, то за творогом и простоквашей, а позавчера Вене пришлось бежать в расположенную за два квартала от их дома бакалею, так как Кате захотелось земляничного киселя. И случилось это за двадцать минут до закрытия магазина.

Сегодня, открыв дверь своим ключом и переступив порог их маленькой однушки, Веня старался не шуметь в надежде, что его супруга уже уснула в кресле, занимаясь вязанием варежек для будущего малыша, и неприятный разговор можно будет отложить до завтра, но в комнате горел свет, и Катя не спала. Однако сегодня вместо привычного «ну вот опять явился за полночь…» или чего-нибудь в том же роде Катя оторвалась от своих спиц и приветливо помахала ему рукой:

– Привет-привет! Ты ведь, наверное, голодный как волк? А я блинчиков напекла!

Веня опешил, так как не ожидал столь радушного приема после того, что пришел поздно и даже не позвонил, чтобы предупредить о возможной задержке.

– А ты сама-то ела? – осторожно поинтересовался Веня.

– Нет. Аппетита нет, – Катя отложила спицы и клубок и, подойдя к секретеру, взяла лежавшую на нем стопку каких-то вырезок и журналов. – Смотри, что я тебе приготовила!

Веня, почувствовав запах жареных блинчиков, тут же хотел рвануть на кухню, но Катя ухватила его за руку и потянула к дивану. Они сели. Веня без малейшего интереса взял сунутые ему в руки женой листочки и зевнул.

– Что это?

– Вот, смотри. Я отыскала целую кучу полезной информации. Да смотри же! Здесь описаны все основные достопримечательности Эрмитажа, которые во время войны были перевезены в Свердловск, а после снятия блокады вернулись обратно. А вот театр Кирова. Я сумела достать афишу, и, если повезет, можно будет попасть на «Весеннюю сказку» с Тамарой Кирсановой[361]!