— Вы напрасно расстраиваетесь, — угадал он мое разочарование. — Вы искали ответы в той системе координат, которая принята в вашей башне, и — автоматически и бессознательно — подгоняли их под нее. И то, что Вы смогли уловить хотя бы отдельные элементы истины, которая находится за ее пределами, говорит о многом.

— А можно поконкретнее, насчет элементов? — категорически отказался я от философствования, которым меня Макс вечно до отрыжки пичкал.

— Давайте поступим так, — с готовностью перешел он на деловой тон, — я дам Вам ответы на те вопросы, как очевидец событий. И еще раз повторю: Вы вовсе не обязаны верить мне на слово — более того, я позволю себе настаивать на том, чтобы Вы сверили мои слова с вашими источниками.

— И как, простите, я до них отсюда доберусь? — поймал я его на неверной оценке ситуации.

— Абсолютно справедливое замечание! — признал он мою правоту. — Но главное, что у Вас появилось такое желание. Что же до способов его реализации, я думаю, мы сможем что-нибудь придумать — некоторые из наших дорогих соратников уже работают с архивами.

— Я проверю, — пообещал я ему, и вдруг понял, что говорю совершенно серьезно.

— Отлично! — с удовлетворением подвел он черту под затянувшимся вступлением. — Итак, к вопросам — и именно в предложенном Вами порядке. Сканеры были созданы для общения с тем миром, в котором Вы находитесь. Поскольку все остальные каналы взаимодействия с ним были плотно заблокированы. Сканеры были действительно переданы в вашу башню нами, но это был вынужденный шаг — в обмен на … нечто очень важное. Людям сканеры не передавал никто — но, как я уже отмечал, однажды возникшая мысль никогда не исчезает и — рано или поздно — находит свое воплощение. Так что ваши машинки — это целиком и полностью плод человеческого мышления. Что же до их скромности, то с некоторых пор полет мысли во всех наших окрестностях либо контролировся, либо подавлялся.

Вот спасибо — уж ответил, так ответил! Это поэтому он эти вопросы самыми важными назвал? С виду ничего особенного, а каждый сотней новых выстреливает, чтобы мозг не расслаблялся.

— И еще одно, — не дал он мне даже начать озвучивать их, — это чрезвычайно важно. Вы упомянули перемычки — позвольте еще раз уверить Вас: абсолютно все и в нашем сообществе, и вокруг него создано нашей башней. В том числе и перемычки — они также были переданы вам, причем без ведома автора. Это потом уже у вас превратили их из средства общения в сеть, паутиной опутавшую обе наши башни, с управляющим центром и жестким контролем над всеми исходящими из него линиями. Кроме перемычек между ними, неподвластных центру. И как бы ни уродовала ваша башня все наши изобретения, права на них она не получит никогда.

Я только поморщился — что еще можно услышать от темного, даже умнейшего из них? — и в голове у меня замелькали примеры элементов уклада нашего сообщества, на которые наше течение не то, что никогда не претендовало, но даже всегда подчеркивало их темное происхождение.

— Значит, вы все вокруг придумали, да? — прищурился я.

— Да, — для разнообразия коротко ответил он.

— И блоки?

— Да.

— И копание в мозгах?

— Да.

— И чистку памяти?

— Да.

— И распылитель?

— Да.

— Зачем?!

— Опять очень правильный вопрос, — устал он от краткости. — Однажды я тоже задал его себе — и перестал что-либо создавать. Изобретение само по себе не является ни добром, ни злом — оно становится тем или иным в зависимости от того, в какие руки попадает. Кстати, из всего перечисленного Вами, внушение не является — в полном смысле этого слова — нашим изобретением. Оно всегда было прерогативой Творца — как, Вы думаете, он жизнь в обитателей миров вдыхает? Но дальнейшее воздействие на их сознание находилось под строжайшим запретом, который действительно был нарушен в нашей башне — единожды, в порядке исключения и из самых благих побуждений. А вот ваша сочла это прецедентом и поставила его на поток. В ответ нам пришлось создать блоки.

— А чистка памяти? — процедил я сквозь зубы, вспомнив Татьяну.

— А это ваша модификация наших фильтров, — также резко отреагировал он.

— Чего? — не понял я: то ли разнобой в терминах случился, то ли у темных этих наработок вообще не сосчитать.

— Блоки полностью перекрывают доступ к сознанию, — объяснил он, взяв себя в руки, — что, несомненно, вызывает подозрения. В то время, как фильтр оставляет его открытым, временно подавляя лишь те его части, которые не следует выставлять на всеобщее обозрение. Столкнувшись с обоими, ваша башня не стала разбираться, как преодолеть блок — взяв за основу принцип фильтра, она просто сплющила все сознание и затем ввела это уродство в повсеместную практику. Частично — у наших неофитов, полностью — у неподдающихся внушению.

— Распылитель тоже мы в орудие убийства превратили? — съерничал я — слава Владыке, в этом вопросе никаких личных воспоминаний не было.

— Массового — да, — без малейшей запинки ответил мой мысленный собеседник. — Аннигиляция была создана как однократный акт милосердия — как тот самый кинжал, прекращающий мучения смертельно раненого.

— Милосердия?! — задохнулся я.

— Вечное существование оболочки, когда-то полной жизни и теперь напрочь лишенной ее … — медленно, с остановками проговорил он. — Это очень тяжелый выбор, который при любом исходе навсегда оставляет шрам … Но ваша башня, — встряхнулся он, — увидела большое практическое будущее у этого изобретения и даже оставила его нам. Так что, да — мы являемся авторами орудия высшей меры. И ее исполнителями.

— Но решение же не вы принимаете? — вырвалось у меня против воли.

— Судью не любят, палача ненавидят, — усмехнулся он. — Кстати, в Вашем списке не было инвертации. Это тоже мое изобретение. Личное — созданное всего лишь для беспрепятственной прогулки между нашими башнями. Я и сейчас им только для этого пользуюсь — эта территория всегда была мне очень дорога, но ее доступная для нас часть все время уменьшалась. И я сам отдал свое открытие вашей башне, — предварил он мой следующий вопрос, — в обмен на одного из руководителей нашей. Захваченного отделом нашего дорогого Стаса на том самом крохотном пятачке, оставленном нам вокруг нашей башни.

Я вдруг заметил, что у меня дрожат руки. Очень мелко и, похоже, давно — на протяжении этих откровений у меня то и дело картины перед глазами вставали.

Вот Макс выкрал у меня материалы для одной из операций Стаса — и использовал их против нее, представив дело так, что я сам ему их передал.

Вот Макс похитил мою Аленку — чтобы я, в обмен на нее, ему Дару навсегда отдал.

Вот после обмена ко мне направляется движущаяся, как робот, и смотрящая прямо перед собой пустыми глазами … нет! Нет, никаких больше образов!

— Я понял, — с усилием отогнал я от себя жуткое зрелище. — Я понял, что у нас все не совсем так, как я себе представлял. Но какое это имеет отношение к земле и компьютерам на ней?

— Ну, вот Вам и еще одна задачка! — опять зазвучало предвкушение в его голосе. — Обитатели мира, в котором Вы находитесь, всегда мечтали. О том, что в тот момент казалось невозможным. И они никогда не бросали свою мечту — и рано или поздно им удавалось воплотить ее в жизнь. Посмотрите, что с ними происходило на этом пути и — главное — после него. Держа в памяти, кто — как Вы совершенно справедливо отметили — регулирует все процессы в этом мире. А сейчас нам пора заканчивать.

Эта задачка начала решаться, как только он отключился. Причем, сама собой — мне даже смотреть никуда не нужно было. Я ведь сам уже сколько лет возмущался, во что люди превратили свое величайшее открытие — Интернет. Вместо того, чтобы использовать его как бездонный источник знаний, учебное руководство по любым наукам и искусствам, место встречи с близкими по духу и интересам людьми и обмена с ними мыслями и идеями, они превратили его в помойку для слива всех своих комплексов и самых низменных стремлений.