— Подождите! — негромко произнес он, глянув на Первого и тут же отведя глаза. — Извините — мы не думали, что все так обернется.

Несколько минут Первый смотрел на него — пока тот снова не поднял на него глаза с промелькнувшим в них сочувствием — потом молча кивнул и пошел вниз.

Войдя в кабинет своего бывшего помощника, он подошел к его столу и также молча глянул на него сверху вниз.

В ответном взгляде того не было ничего.

— Никому не позволено уничтожать создание Творца? — тихо спросил его, наконец, Первый.

— Вы это тоже сделали, — монотонно ответил ему тот.

— Я не получу орудие уничтожение из твоих рук? — также негромко продолжил Первый.

— Вы это сделали первым, — также не изменился тон его бывшего помощника. — И за Вами наблюдали. И информация о том, что мы уничтожаем себе подобных, уже распространена везде. И нас везде называют темными. И, как темным, теперь нам положено выполнять самую темную работу.

— Вы стали темными намного раньше, — отрезал Первый. — И сегодня только подтвердили этот статус. Сегодня ты уничтожил того, с кем провел столько времени в одном помещении, за одним столом. Работая над совместным проектом, строя совместные планы, делая совместное дело.

— Вас это тоже не остановило, — вспыхнул взгляд его бывшего помощника.

— Животный был жив! — возвысил и Первый голос. — Он был изуродован, но оставался в полном сознании. До самого конца. Он даже нашел в себе силы попрощаться со мной!

— Как я уже неоднократно говорил Вам, — снова вернулся его бывший помощник к бесчувственному тону, — я не остановлюсь ни перед чем, чтобы дождаться часа расплаты. За все. Я храню все здесь, — ткнул он себя пальцем в висок, и затем прищурился. — Но как мне сообщила та башня, Вы обязались создать для нее другие, независимые хранилища памяти — и я требую, чтобы Вы создали такие же и для нас!

Несколько мгновений Первый вглядывался в него, пытаясь найти в его лице хоть проблеск сожаления, раскаяния — чего угодно — и увидел там лишь одно холодное ожидание.

— Я сделаю только одно устройство, — произнес он, наконец. — Все остальные вы сделаете сами — и для той башни, и для себя. Здесь я больше создам ничего и ни для кого.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и ушел к себе. Только что произошло нечто такое, что дало новый толчок его размышлениям.

Творец оказался прав. Разлом между башнями на них не остановился — он уже пошел вглубь каждой из них. Первый только что получил подтверждение этому — в обеих башнях уже появились несогласные с их действиями. Пока их еще единицы, и они пока еще скрывают свой протест. Но число их будет расти, и Первому нужно внимательно следить за этим процессом, пока с обеих сторон не возникнет критическая масса недовольных — они неизбежно начнут притягиваться друг к другу, как любые противоположности. И он поможет им в этом, снова соединив башни в единое целое.

Но Творец был прав и в другом. Раскол уже вышел за пределы башен, и остановить его только в них не удастся. Противостояние со Вторым, вылившееся в открытую войну, началось с его мира. Но когда? Он начал снова перебирать в памяти все события, произошедшие там, в поисках точки невозврата.

Создание мира? Нет — Творец его одобрил, и Второй был к нему абсолютно равнодушен.

Несанкционированный уход Лилит в него? Нет — он вызвал недовольство, но ни от кого не прозвучало ни слова о необходимости покарать ее.

Его уход в мир вслед за Лилит? Снова нет — Творец ни разу не вызвал его, чтобы устроить ему разнос, а Второй был только раз его длительному отсутствию.

Появление Малыша? Да — тут Творец разошелся не на шутку, но всего лишь удалил его от себя, приведя в еще больший восторг Второго.

Его внушение Еве и их с Адамом последующая ссылка в его мир? Тоже нет — Творец всего лишь восстановил статус кво в отношении места пребывания Адама, а Второй, хоть и лишился своего идеального мира, но тогда нацелился отобрать у Первого его мир, а не уничтожить его.

Убийство Моего? А вот это, пожалуй, оно самое. Смертный грех. Совершенный в его мире, но в клане Второго. Руками одного из его подопечных против другого. Из ревности и зависти, привнесенных в его мир Вторым. Это действительно требовало очень серьезного разбирательства. Которое бы вскрыло все эти факты. И которое Второй предотвратил той гигантской волной.

Но самое главное — убийство Моего произошло из-да Лилиты. Нет, из-за их с Моим взаимного притяжения. Именно в его мире возникло притяжение между потомками их башен. Именно в его мире возникла ситуация, которая могла остановить раскол между ними.

И он ее проворонил.

Он не успел спасти Моего.

И Лилита с Моим не смогли создать то самое единое целое, которое соединило бы и все остальные распавшиеся противоположности.

Но они с Творцом создали вселенную, развивающуюся по циклическому принципу.

Значит, эта ситуация просто не может не повториться.

Причем, именно там, где она не реализовалась в первый раз.

В его мире — дав ему второй шанс.

Опять Творец оказался прав!

Слушай, обратился Первый к своему миру, я понял, как все починить. Но без тебя никак. Имей совесть — дай знать, как только обстоятельства сложатся!

Я всегда воспринимал землю неким фоном. Декорациями, среди которых я осуществлял свою основную деятельность — поиск ярких, свободных, не поддавшихся догмату светлоликого большинства личностей.

Уже длительное время таковых становилось там все меньше — земля все глубже заражалась идеями серости, потребительства и самого низменного примитивизма, насаждаемого на ней правящим течением. Люди все охотнее сбивались в одну плотную безликую массу, бездумно копируя навязанные им модели поведения: стремясь к одной, указанной им цели, скандируя одни, озвученный им лозунги, поклоняясь одним, созданным им из пустоты, идолам и подвергая остракизму одних, выставленных им напоказ, изгоев. Их мышление сжалось до уровня рыбки гуппи — они даже не давали себе труда вспомнить, во что верили еще вчера, и не задавались вопросом, отчего их вера изменилась.

Не раз я задумывался с тревогой о том, откуда наше течение — и так крайне немногочисленное по сравнению со светлым — сможет в самом скором времени получать пополнение, и в чем — если не в спасении из этого болота редких, еще оставшихся живыми ростков — будет состоять наша работа. Я решительно отказывался даже допускать, что она может свестись исключительно к содействию карательным псам светликих в искоренении особо зловонных миазмов этого болота. Сам я в то время никогда не соглашался участвовать в их облавах — мне вполне хватало периодического общения со среднестатистическими представителям>и человечества, чтобы не испытывать к нему ничего, кроме презрения.

Потом мне на пути встретилась Марина, которая показалась мне в тот момент ярчайшей звездой на моем персональном земном небосклоне. Цельная, самодостаточная, не признающая никаких преград и не поддающаяся воздействию не то, что толпы — даже группы близких ей людей. Я уже поздравлял себя с находкой истинного самородка, как он обернулся капканом: впервые в моей практике человеку удалось усыпить мою бдительность и вознести мои надежды до небес — только лишь для того, чтобы сдать меня с поличным карающему мечу светлых. То, что ей предложили затем участвовать в его облавах на регулярной основе, меня не удивило — но меня бесконечно заинтриговало, почему она выставила условием своего участия привлечение к ним меня.

Я был просто обязан выяснить ее мотивы. Не скрою также, что у меня присутствовала мысль не допустить того, чтобы она досталась, в конце концов, светлым. Перед ними она определенно не испытывала никакого преклонения — как, впрочем, и уважения к нашему течению. Из чего следовало, что чашу весов еще вполне можно было склонить в нашу сторону — да и карающему мечу не мешало напомнить, что тактический успех нередко ведет к стратегическому поражению, и что, в конечном счете, в любом противостоянии верх одерживает не гора бицепсов, а управляющий ими мозг.