Первый снова грохнул кулаком по столу. Призвав все миры к элементарной вежливости и велев металлическому — вместо ехидных реплик — заносить все возможности и потребности остальных в таблицу, на основании которой и можно будет вывести единицу эквивалента.

Через полчаса их работа вошла в некое подобие конструктивного русла. Миры, после своего выступления, еще требовали для проверки таблицу, чтобы убедиться в правильности занесенных в нее данных, но уже изучали ее всю с острым интересом. За эквивалент Первый был спокоен — за его вычислениями все миры следили, как коршуны, и на корню пресекали любую попытку металлического мира поставить себя в привилегированное положение.

Удостоверившись, что шумовые эффекты в этом процессе больше не требуются, Первый отправился ставить в известность башню Второго об изменившейся реальности. Глядя на с головой ушедшие в совместную работу миры, он вдруг осознал, что его башня действительно стала чем-то большим — прежде в ней так творила только его команда.

Реальность, однако, изменилась, не только в его башне.

Дверь в башню Второго снова оказалась закрытой. И не открылась, даже когда он снова начал бить в нее ногой. Вместо этого, после добрых двух десятков ударов, рядом с ней из стены выскочила горизонтальная панель. На уровне груди, размером с два ладони Первого, с небольшими бортиками по краям и чуть более высоким в передней части.

Шагнув к ней, чтобы поближе рассмотреть это новшество, Первый заметил, что на дне панели что-то написано. Прямыми, ровными, легко читаемыми буквами.

«Для подачи заявок на запись на прием».

Тряхнув в полном изумлении головой, Первый ткнул в ее переднюю часть пальцем, чтобы убедиться, что ему не чудится.

От его тычка панель немедленно въехала назад в стену — слившись с ней так, что не зная о ней, ее невозможно было увидеть.

— Куда! — рявкнул Первый. — Я же ничего туда еще не положил!

Панель послушно выехала назад из стены — но другая: чуть ниже и абсолютно плоская, без бортиков. И надпись на ней была другая.

«О решении по Вашей заявке Вам сообщат через оператора».

Он, что, издевается? — подумал Первый. Хотя нет, из-за двери же не видно, кто пришел. О нововведении с предварительной записью на прием Второй ему и в прошлый раз говорил, но у него же все сотрудники внутри башни находятся — значит, такая обезличенная и бесконтактная процедура только для башни Первого предназначена. И что это за оператор? Это что за оператор связи между башнями, о которой Первому ничего не известно?

Они тут, что, все из ума выжили?!

Ну, ничего, у него ум все еще при себе — и этот вход в башню Второго далеко не единственным является.

Круто развернувшись, Первый решительно зашагал назад. Но та фраза об операторе не давала ему покоя. Мысленная связь действительно возможна — он это уже давно и много раз со своим помощником проверил. Но кто сказал, что она возможна только между обитателями башен — или только между самими башнями?

Замедлив шаг, он начал искать нужное воспоминание. Чтобы точно отклик вызвало.

Перебрав несколько десятков их — от самых лихорадочных в упоении творчеством до самых напряженных среди громов и молний — Первый остановился, наконец, на самом давнем. На том, в котором для него началась эта жизнь и эта вселенная. В котором Творец только что создал его — свое самое первое творение — и рассматривал в жарким любопытством в глазах. Тогда его взгляд был полон им намного чаще.

Первый собрал все свои силы и метнул это воспоминание во все стороны, толкая и толкая его все дальше. И дальше … И еще дальше … Уже теряя надежду …

Отклик пришел, когда он уже почти добрался до своей башни — и заставил его замереть на месте.

— Да как Вы смеете? — громыхнуло у него в голове. Очень тихо, едва различимо, словно из невообразимой дали.

— Извините, — задыхаясь, забормотал Первый, — у меня не было другого выхода. Скажите мне, когда Вы вернетесь — у меня к Вам очень важное дело!

— Меня больше не интересуют Ваши дела, — чуть не придавал его ответ своей тяжестью.

— Это не обо мне, — сделал Первый еще одну отчаянную попытку. — И даже не о моем мире. У нас здесь очень большая проблема образовалась — решить ее можете только Вы.

— Что еще за проблема? — резануло его на этот раз острым недовольством.

— Долго рассказывать, — ухватился Первый хоть за какой-то интерес к своим словам, — а связь прерывается. Разрешите мне рассказать Вам все лично. Пожалуйста!

Молчание длилось так долго, что Первый решил, что связь таки оборвалась. Или Творец сам оборвал ее. Затем в его сознание ворвались дата и время — хлестко, коротко, на одном дыхании, словно чтобы не передумать.

Переводя их в уже более привычные ему мерки его мира, Первый подумал: «У меня есть три месяца».

Чтобы все придумать.

Чтобы все организовать.

Чтобы представить Творцу абсолютно безупречный проект.

Ворвавшись в свой кабинет, он отмахнул нетерпеливым жестом все вопросы, отправил владельцев миров в зал заседаний для всей дальнейшей работы, а своему помощнику велел ждать его возвращения в кабинете. Не отлучаясь от него ни на один шаг и ни одну минуту.

И ринулся наверх — к выходу на следующий горизонт.

После сдачи каждого проекта его макет перемещался вверх, освобождая место для следующего. Никуда при этом не деваясь — как зерно, из которого вырос соответствующий мир, он существовал наравне и параллельно с ним. На случай необходимости внесения каких-либо изменений в мир и их предварительного тестирования в макете.

И также оставались неприкосновенными и выходы в любой макет. Из обеих башен.

Беспрепятственно выйдя из своей на следующий горизонт, Первый обнаружил — с облегчением, но не без удивления — открытым и выход на него из башни Второго.

Теперь оставалось только спуститься в его кабинет.

Сколько же их тут уже развелось-то, мелькнуло в голове у Первого, когда он сбегал вниз по лестнице, постоянно натыкаясь на целый группы сотрудников Второго.

При виде его все они менялись в лице и бросались прочь с его дороги, норовя укрыться за ближайшей дверью. Или друг за другом. Или хоть за пачкой документов в руках, вжимаясь при этом в стены.

Понятно, нехорошо усмехнулся Первый, значит, дошла уже молва о катастрофе в его мире — и реакция с его стороны ожидается соответствующая. Вот и хорошо!

Влетев с разбега в кабинет Второго, он уже не удивился, увидев, как и у того кровь от лица отлила. Но у Второго, по крайней мере, хватило смелости встать. Если только это не был первый шаг к бегству за дверь кабинета Творца.

— Как ты сюда …? — проблеял он, безуспешно пытаясь принять привычную величественную позу.

— Я в этой башне работал, когда тебя еще ни в одном проекте не было, — небрежно бросил ему Первый. — Вот зашел лично на прием записаться. К Творцу. Вот на эту дату, — процитировал он последнюю фразу в их мысленном контакте.

— С какой стати ты решил …? — ввиду отсутствия непосредственной угрозы насилия, Второму удалось все же приосаниться.

— Дата и время с ним согласованы, — охотно объяснил Первый. — И согласие на прием также получено лично от него, так что не будем зря беспокоить оператора. Ты не стой, — поторопил он Второго взмахом руки, — в талмуд свой вписывай. Так, чтобы я видел.

Грузно опустившись в свое кресло, тот резко притянул к себе здоровенную книгу, рывком открыл ее и принялся листать, чуть не вырывая при этом страницы. Затем он взял, слепо пошарив по столу, ручку — Первый пристально следил за каждым ее движением.

День. Время. Имя посетителя. Над строчкой в следующей графе, существенно большей всех остальных, ручка в руке Второго зависла.

— Цель посещения? — проговорил он бесцветным тоном, все также не поднимая глаз от книги.

Первый развернул сложенный вчетверо манифест и, шагнув вперед, положил его на книгу перед Вторым. И припечатал его ладонью для подтверждения важности момента.