— Так давайте сейчас все и исправим! — в полной готовности выпрямился во весь рост Первый. — Прямо здесь и сейчас!

— Исправлением ошибок занимается тот, кто их совершил, — холодно ответил ему Творец. — Вы сами исключили мое участие в своих делах. Если Вам удастся воссоединить все, что Вы раскололи, тогда и поговорим. До тех пор я запрещаю Вам беспокоить меня. В конце концов, это всего лишь одна небольшая часть моей вселенной — если она погибнет, Вашими стараниями, так тому и быть.

— Я Вам не верю! — вырвалось вдруг у Первого. — Мне предлагали избавиться от моего мира — я не смог. Я не верю, что Вам все равно.

— Да как Вы смеете?! — впервые возвысил голос Творец.

Ответить Первый не успел.

— Вы меня вызывали? — торопливо ступил в кабинет Творца Второй — и тут же заметил Первого. — Стража! — завизжал он, выпучив глаза.

Первый мгновенно инвертировался и бросился к входу в тоннель. Там он, однако, остановился — открыть его сейчас значило лишь выдать Второму его личный прямой доступ к Творцу.

Он медленно двинулся к двери и вдруг заметил, что Творец следит за ним глазами — полными острого интереса. Словно опомнившись, Творец тут же опустил их.

Второй отступил в сторону, пропуская двоих стражников, которые принялись топтаться по кабинету, загребая руками воздух. С легкостью уклонившись от них, Первый выскользнул в приемную Второго и расположился в его кресле, ощупывая стол и хлопнув перед этим дверью на лестницу. Второй со стражниками тут же выскочили из кабинета Творца и ринулись туда.

Кнопка открытия входа обнаружилась именно там, где и ожидал найти ее Первый — прямо под столешницей и напротив кресла — можно было нажимать на нее, не меняя величественной позы. Что он и сделал — и через мгновение уже был в макете.

— Возможно, Вы и правы, — догнал его мысленный голос Творца со сдержанным смешком. — Жаль было бы лишиться такой яркой изобретательности. Я действительно надеюсь, что Вы найдете достаточно весомый повод для нашей следующей встречи.

В свой мир Первый перенесся прямо из макета. Вернее, только попытался — и не смог. На самом краю воздушной оболочки планеты он словно в стену врезался. Подвижную, гибкую — она подавалась, прогибалась под его напором, но с каждым его новым усилием росло и ее сопротивление, и в конце концов она всякий раз отбрасывала его назад.

Как они это сделали? — остановился он в замешательстве. Его бывший помощник сообщил ему, что владельцам миров, вошедших в его союз, отныне запрещен доступ в них. Это значило, что границы миров патрулируются подчиненными Второго — и при любой попытке их несанкционированного пересечения нарушитель будет немедленно задержан. Это было как раз в духе Второго. Но создать физический барьер на границе? На такое башня Второго была неспособна по определению — созидание никогда не входило в ее функции. Ее обитатели даже выходы из нее всего лишь заперли, даже не попытавшись хоть как-то видоизменить их.

Неужели Творец? — замер Первый. Оградил его от любых отвлекающих факторов? Чтобы он всецело сосредоточился на своей главной задаче — ликвидации порожденных им разломов? Он ведь прямо сказал, что раскол между башнями пойдет дальше — как трещина в поверхности планеты при землетрясении. И за ним последует — уже последовал! — раскол между Первым и его башней. А затем — между ним и его собственным …

— Ты здесь? — уперевшись руками в невидимую и непреодолимую стену, обратился Первый к своему миру. — Ты слышишь меня?

По стене прошла легкая дрожь.

— Мне тут какой-то барьер поставили, — продолжил Первый, похлопав по стене. — Давай, поднажми со своей стороны, а то у меня не получается.

Стена чуть прогнулась — и резко бросилась на Первого, отшвырнув его назад.

— Это ты меня, что ли, не пускаешь? — не веря своим глазам, снова двинулся к ней Первый — стена угрожающе подалась вперед.

Это была не обычная подначка его мира — как тогда, когда тот напоминал ему о своих правах.

Это была не его мстительная оплеуха — как тогда, когда Первому удавалось обойти его ловушки.

Это был даже не раскол — трещину можно было перескочить.

Это было намного хуже — полное отторжение Первого, полное исключение его из созданного им творения.

— Слушай, я же не сбежал, — еще раз попытался пробиться к нему Первый. — Я ушел, чтобы остановить и наказать тех, кто на нас напал. И я … проиграл. Мне некуда больше идти.

На прозрачной прежде поверхности стены вдруг отразилось бездонное ночное небо с мириадами звезд. И Первый получил правильную трактовку ответа мира на тот вопрос, с которым он покинул его.

— Хорошо, я понял, — смирился он. — Вы меня предупреждали. Мне придется остаться там, куда я ушел. Но есть еще и другие. Обитатели таких же миров, как и ты. Такие же, как Лилита. Они точно также сражались, и их убивали так же, как Моего. Только еще страшнее. И все равно они не уступили, не сдались. Может, возьмешь их к себе? Иначе им грозит полное уничтожение.

Стена замера в упрямой неподвижности. Потом по ней снова пошла легкая рябь — и тут же исчезла. Потом она снова вернулась — и по стене медленно, словно в сомнении и неуверенности, начали прорисовываться … стираться … снова прорисовываться … очертания смытого гигантской волной континента мира.

— Я о нем тоже подумал, — перевел дух Первый. — Те, о ком я говорю, умеют выживать в самых тяжелых условиях — и восстанавливать самые разрушенные места. Я хотел помочь тебе сам — но если нет, позволь послать тебе других. Я даю тебе слово, что ты об этом не пожалеешь: ты поможешь им — они в долгу не останутся.

Контуры израненного континента начали изгибаться. Центр его как будто оттягивался от Первого — образуя нишу.

— Спасибо, — сглотнул Первый комок в горле. — Мы скоро будем.

Вернувшись в свой кабинет, он принял свой обычный вид и медленно оглянулся по сторонам. Похоже, придется здесь задержаться. Похоже, надолго. И очень долго придется играть новую роль.

Вызвав поодиночке все свои оставшиеся миры, он убедился, что с них сняли охрану, и попросил их спуститься к нему.

Он провел разговор с ними в максимально жестком тоне. Ему нужно было не только сообщить им весь масштаб предательства его башни — ему нужно было создать не вызывающую ни малейших сомнений иллюзию своего полного разрыва с Творцом и своей полной раздавленности.

Он был абсолютно уверен, что за ними следят — его помощник крайне своевременно предоставил Второму доступ к их башне. Ему нужно было, чтобы этот разговор услышали. Ему нужно было, чтобы выражения лиц миров подтвердили искренность каждого слова в нем. Он даже сцену с запиской Лилит — как будто он не знал, что она читать не умеет! — разыграл, как последнюю и безуспешную попытку связаться с ней. Как последний всплеск отчаяния. После которого во всеуслышание отказался от своего титула Первого. Ему нужно было, чтобы Второй торжествовал.

Когда миры, сгорбившись и не глядя друг на друга, вышли, он дал наблюдателям время полюбоваться их подавленным видом, пока они — примерно — не доберутся в те помещения, которые им отвели в его … нет, уже не в его башне. Затем собрал воедино все точки их вызова и обратился ко всем одновременно.

— У себя? — коротко бросил он, и быстро добавил: — Лица держать! Нам теперь долго лица поверженных держать придется — чтобы только на них смотрели и за нашими руками не следили.

До него донесся четырехкратный мысленный вздох облегчения.

— Я договорился насчет места, куда можно переместить ваших смертных, — сообщил им Первый. — Отправляйтесь к ним немедленно — времени у нас, я думаю, немного: пока Второй все приговоры не составит и подпись Творца на них не получит.

Антрацитовый тут же отключился — Первый рывком вернул его назад.

— Сообщите им о возможности вернуться в свои миры, — добавил он. — Нам нужны только полностью уверенные добровольцы. Чтобы на новом месте проблем не возникло.