— Куда — назад?! — начал вдруг заикаться я. — С какой стати? Мы же победили! Нам с Татьяной нужно сюда — что мы там забыли?

— Мы только ступили на путь восстановления баланса, — посмотрел он куда-то сквозь меня. — Точки его сборки находятся здесь — и я очень рад, что в мое отсутствие их стало больше, — обвел он взглядом уже перемешавшихся гостей, — но полностью закончить этот процесс можно только в башнях. И для этого мне там нужны вы.

— Зачем? — все еще не сдавался я. — Что там-то делать?

— Вы, — вновь сфокусировался он на мне — таким взглядом, что у меня плечи расправились, — со всеми вашими различиями и, одновременно, умением не только сосуществовать, но и отлично сотрудничать — являетесь пока единственным центром притяжения башен. Поверь мне, там уже есть много сочувствующих такой идее — вам предстоит разыскать их и довести число таких центров до необратимого.

— Это же сколько нам там торчать! — уныло протянул я, представив себе на мгновение количество обитателей одного только нашего административного здания.

— Все в ваших руках! — с безграничным доверием в голосе объявил он. — Вы просто созданы для такой миссии — если мне не изменяет память, тот ваш новый отдел плодотворно заработал в рекордные сроки. И потом, — добавил он, словно спохватившись, — я остаюсь здесь, чтобы направлять процессы в этом мире — вы сможете навещать меня. Изредка.

Стоп!

Остановимся на этом слове, не вдаваясь в подробности.

Потом всегда можно будет сказать, что у нас с ним возникло разное понимание слова изредка.

Вот же гад — стратег темный!

Знает, с кем вести разговор о глобальных вопросах.

Ладно, если я между Стасом и Максом слаживание провел, играючи — хоть по правилам, хоть нет — то и других сочувствующих притру друг к другу без проблем.

А если проблемы возникнут, напущу на строптивых Татьяну в образе стратега.

Сами обтешутся.

А потом — на землю!

— Хорошо, я понял задачу, — решительно кивнул я ему. — Займусь ею сразу же по возвращении. Но когда мы добьемся окончательной победы, — решил я лишить его возможности увиливать в будущем, — мы с Татьяной возвращаемся сюда, навсегда, и празднуем ее у нас. Стол за мной.

— О какой победе ты говоришь? — озадаченно склонил он голову к плечу.

— Ну, как же! — удивился я его тугодумию. — Я говорю об окончательном и бесповоротном сокрушении тех, кто хочет уничтожить землю.

— Ага! — просветлело у него лицо. — А скажи мне, пожалуйста, если бы эти несколько дней назад верх взяли они, и им бы удалось захватить твоего сына — ты бы смирился с поражением?

— Сейчас! — клацнул я зубами в лучших традициях Стаса.

— Наши оппоненты бессмертны, — напомнил он мне. — Так же, как и мы. О какой окончательной и бесповоротной победе может идти речь?

*****

Оглянувшись по сторонам, я с усмешкой вспомнила тот момент, когда, выйдя со двора своих родителей, попрощалась с землей навсегда.

Я ведь действительно смирилась тогда с мыслью, что толку от меня на ней не будет никакого, и решила вернуться в уже опостылевшие мне заоблачные выси, в которые когда-то так рвалась, чтобы оттуда хоть как-то земле помочь.

Больше всего меня угнетало то, что порвав ради них с землей, я и там не ко двору пришлась.

Ни к одной небесной профессии призвания я не почувствовала, и в любой из них у меня столько же препятствий возникло, сколько и способностей.

Те же ангельские таланты, которые во мне непонятно, откуда взялись и поначалу вызвали такой ажиотаж, также быстро канули в лету. Я очень хотела верить, что они хоть кому-то, кому я их передала, пользу принесли — ребятам Стаса, например, в их вечной погоне за темными — но мне в новом отделе было от них ни тепло, ни холодно.

Я все больше чувствовала себя лампочкой: нажал кто-то на выключатель, пустил на нее ток электрический — и засияла она ослепительным светом, давая всем возможность комфортно заниматься своими делами. А если свет от нее по каким-то причинам не нужен, никто и вверх не глянет — вкручена она там в полной готовности или нет.

Мой ангел, конечно, поглядывал, но его мое полное бездействие более, чем устраивало: мол, чем меньше лампочку включать, тем дольше она не сгорит, останется в целости и сохранности. Он бы вообще, если бы мог, назад бы меня в магазинную упаковку запихнул и запечатал с обеих сторон.

Но если светить лампочке не давали, то наблюдать за всем происходящим ей сверху было очень даже удобно. Именно этим я и решила заняться по возвращении с земли — следить за всеми шагами, против нее предпринимаемыми, и сообщать о них Марине.

Поле для наблюдений у меня открылось обширное, а вот факты для передачи Марине никак на нем не просматривались. Прямо какое-то поле зыбучих песков — стоит какому-то камешку из них на поверхность выскочить, они его тут же назад заглатывают.

Передо мной же не нормальные люди находились, а ангелы — как скользкие и изворотливые угри, о передвижениях которых под водой можно только по ряби на ее поверхности догадываться.

Каждая перемена в выражении их лиц, каждый их взгляд исподтишка друг на друга, каждый нарочитый или непроизвольный жест говорили мне о многом, но это ведь были только мои догадки. Сунуться с ними к Марине — значит, нарваться на очередную проповедь: она даже презентации у себя в турагенстве всегда сопровождала статистическими данными и финансовыми расчетами.

Я тоже отметила про себя, что все их телодвижения определенно как-то с Винни связаны — когда Стас сообщил, что тот настроил их небесные ноутбук на себя, у них то и дело экраны замирать начали. Я только надеялась, что он им всем такие же допросы устраивает, как и мне после первого посещения земли.

И что мне Марине передавать? Что Люк ведет отдельные переговоры со всеми нашими общими знакомыми, и я делаю такой вывод на основании застывшего экрана ноутбука? Да засмеет же!

Причем, когда после нашего последнего посещения земли Винни исчез, экраны у них все также периодически замирали, и после этого их лица становились все напряженнее. Значит, он им всем не только допрос учинил, но и поручения оставил — и справлялся периодически о ходе их выполнения.

С Максом понятно — у них наверняка какие-то общие темные дела были.

Со Стасом тоже — к тому времени, как дойдет до открытой войны за землю, он должен своих ребят, как следует, подготовить.

Но что Винни нужно от хранителей? Манипуляторы они, судя по моему ангелу, еще те, а вот бойцы — судя по нему же рядом со Стасом — не очень. Разве что он хотел собрать под свои знамена тех хранителей, у которых дети на земле появились.

А тут еще Игорь сообщил нам, что они с Дарой взялись за более строгий отбор среди таких детей — точно идея Люка.

Он всем поручения оставил, со всеми на связи остался — кроме меня!

Ответила свое лампочка — свободна!

Отсутствие Винни вызывало у меня еще большее раздражение, потому что в моих наблюдениях появилось нечто, что Марине сообщать было снова бесполезно — она не знала, о ком речь — а ему так в самый раз, он единственный к моей интуиции прислушивался.

За Тенью я все это время наблюдала так же, как и за всеми — но поначалу для порядка: я в нем всегда все дела на работе держала.

И перемену в его всегда неброской внешности заметила только потому, что провела с ним весь наш дополнительный курс в самом тесном общении и могла отличить его обычную бледность от синевы полного истощения.

Довольно длительное время он сидел в офисе, как тетерев — ничего вокруг не замечая. Он как будто пил глазами информацию с экрана своего ноутбука — но она его не насыщала, а все больше высушивала.

Затем, в какой-то момент он вдруг впал в крайнее раздражение и несколько дней сидел перед ноутбуком, откинувшись на спинку стула и яростно подергивая ноздрями на его экран.

Затем он снова оживился, прилип к экрану, всматриваясь в него с расчетливым прищуром — и на лице у него все явственнее стало проступать до бесконечности нервирующая меня смесь страха и бешеного возбуждения.