Пообещал ему мысленно тесный контакт на той лестнице во время перерыва — до него рукой подать. Не понял — он даже не фыркнул в ответ. Подозрительно. Сидит, на панель таращится — одной рукой голову подпер, другой нос теребит. Титану, что ли, докладывает об удачном рейде по нашим дальним тылам? Да нет, вроде — экран признаки жизни подает.

— Что ты хотел? — необычно собранно обратился ко мне Макс, опустив руки на стол с обычно непроницаемым видом.

— Опять браконьерим? — начал я чуток погорячее, чем собирался. — Опять за старое?

— Ход твоих мыслей — или, вернее, того, что у других называется мыслями, — вернулся он к своей типично темной манере разговора, — ускользает от моего понимания.

— Я про пацана на земле! — принял я во внимание только что признанную тупость. — Мало нам точек напряжения? Взяли мы пацана под присмотр — какого лешего вы суетесь?

— Я бы констатировал совершенно обратную хронологию, — принялся он катать слова, как шары бильярдные — с явным, гад, удовольствием. — Моя дочь обратилась ко мне с просьбой обеспечить безопасность нового участника их ячейки. Прими во внимание, что — в отличие от вас — ей эта мысль сразу пришла в голову. Более того, она обратилась ко мне после отказа ваших хранителей исполнять свои прямые обязанности.

Здесь все понял — кроме одного: с какого перепуга балабол привлек к решению задачи силовую структуру, не поставив ее в известность, что параллельный запрос к темным ушел? Похоже, станет лестница в переговорку местом тесного контакта не с одним только Максом. До завтрашней разминки не дотерплю.

— Дальше, — бросил я Максу — перерыв уже таки на носу, нужно собрать все основания для особо внушительного контакта.

— Разумеется, мы немедленно выделили компетентного и опытного специалиста, — не заставил он просить себя дважды. — Который на месте сразу же доказал свое полное соответствие требованиям ситуации. А вот затем — возвышенно светлоликие спохватились. Вдруг передумали — и прислали какую-то недоучку, которая, собственно, и создала там новую точку напряжения.

— Красиво плетешь, — медленно проговорил я, перелопачивая его слова в поисках подвоха — не может его у темных не быть! — Но есть одна нестыковочка. Гонца на землю с пол-щелчка не посылают — значит, вы к этому заранее готовились.

— Ну, что ты! — засочился его голос ехидством, как цыпленок жиром на вертеле. — Я отнюдь не претендую на знание вашей бюрократии — на это всего моего воображения не хватит. У нас же это делается несколько иначе — при возникновении необходимости нужный специалист находится незамедлительно. Из множества желающих. Этого же я отбирал лично, и отправился он на землю по моей просьбе.

— А тебе пацан зачем? — насторожился я.

— Не могу не напомнить тебе, — запузырилось ехидство в его голосе, — что мы обладаем зрением чуть более широким вашего тоннельного. В силу чего способны решать несколько задач одновременно.

— Каких задач? — напрягся я всерьез.

— Например, самых последних и неожиданных, — подозрительно разлюбезничался он. — Спешу поставить тебя в известность, что о точке напряжения ты можешь больше не беспокоиться. Мы только что провели переговоры — со всеми заинтересованными сторонами — и наш сотрудник согласился ввести вашу недоучку в курс правил поведения на земле — ваша система образования вновь подтвердила свою полную несостоятельность.

— Макс, ты вообще охренел? — закашлялся я, представив себе объяснения с главным хранителем на предмет того, как мои орлы проморгали попытку вербовки нашего молодого бойца. — Ты понимаешь, под что ты хранителей подставляешь?

— А тебя больше устроит наличие точки напряжения? — отозвался он с полным удовлетворением. — В том самом месте, которое просто не должно привлекать к себе никакого излишнего внимания?

Вот этот отголосок торжества меня и насторожил.

— Ты мне, давай, тут не развешивай! — прищурился я. — Этот напряг только что возник — а что за задачи ты своему гонцу в самом начале ставил?

Замолк. Новую версию лепит или понял, что придется со следствием договариваться?

— Хорошо, — выдохнул он, наконец. — Признаю — была у меня просьба подстраховать Марину.

— Ах, ты, сволочь! — сразу понял я, что вот теперь мы до главного добрались. — Ты же мне сказал, что она к земле навечно прикована? Глаза отводил? А сам, значит, все также клинья подбиваешь?

— Я не знаю насчет сволочи, — высох его голос в уголь пережаренного цыпленка, — но я точно не ты. Я не привык беспокоиться только о тех, кого могу использовать. Да, Марина на земле навсегда, но мне бы хотелось, чтобы она оставалась там в безопасности. Гений почему-то уверен, — добавил он с досадой, — что у нее там абсолютно непробиваемая защита, но мне хотелось самому в этом удостовериться.

— Что за защита? — снова навострил я уши. — Это те, что ли, с кем ты меня свел?

— Нет, — уверенно ответил он. — Я спрашивал. Он даже рассмеялся — сказал, что этой силе во всей вселенной нет ничего равного.

Так, как только грохнет набат — сразу в леса. Похоже, нам с орлами там с куда большими силами контакты налаживать придется.

— Ладно, проехали, — переключился я на то, зачем хотел его вызвать. — У меня к тебе еще дело есть — поважнее. У тебя связь с вашим мозговитым есть?

— Связь очень слабая и неровная, — вильнул он в осторожность.

— Тогда давай на месте и на пару решать — только без твоих выкрутасов, — предупредил я его. — Если я смогу добыть доказательства заговора — прямо с языка его организаторов — сможешь их где-нибудь на ваших стекляшках припрятать? Но только так, чтобы к ним только у вашего титана мысли доступ был — ваши верхи тоже в сговоре.

Опять замолк. Если сейчас откажется … А, плевать — со смуглым договорюсь!

— Это тебя Гений надоумил? — заговорил он совершенно незнакомым тоном — я прямо дернулся, не подключился ли кто. — Или, кроме меня, больше обратиться не к кому?

— Слушай, ваш мозговитый не все мозги в мире себе подгреб! — чуток психанул я от облегчения. — Все очень просто: если меня возьмут, то вывернут наизнанку. Сколько бы ни брыкался. И из всех здесь только тебе есть, куда увернуться, чтобы ни до тебя, ни до доказательств не добрались. Я так понял, что у вас там можно вечность за беглецом гоняться. Без толку. А вечность и не надо — пока ваш титан не вернется. Он будет знать, что с этим делать, даже если без меня. Так что — по рукам?

— Я все сделаю, — сказал он так, что я почему-то сразу поверил — дожился! — А вот насчет без тебя — боюсь тебя огорчить, но даже малейшая вероятность того, что любой из нас не увидит полное крушение подлости и вероломства, уже исключена. Когда ты уже признаешь его Гением?

— Как увижу — так признаю, — закончил я переговоры: главное решение принято, а турусы на колесах — это не ко мне.

Набат грохнул где-то через две недели — а вот в леса сразу уйти не удалось.

Обеспечив сохранность доказательств, которые будут добыты в Генштабе, я все время ломал себе голову, как туда попасть.

Вариант со своим увечьем я все же отмел. Пожертвовать собой ради стоящего дела — не вопрос, но только на последнем броске к финишу. Чтобы к нему хоть по инерции вынесло. А при наличии серьезных повреждений бросок может пшиком кончиться.

Остается аксакал. Очень кстати он дергаться начал. Одно дело в переговорке слюной брызгать или на стекляшку свою скалиться — но он и на разминках озверел. Орлы еще во время натаскивания их с Татьяной группы в нашем павильоне мне докладывали, что он — не наш кандидат, с пол-щелчка в раж впадает. Сейчас в него вообще леший вселился.

Он постоянно атаковал — головой вперед и не включая эту голову — но брал бешеным напором, и его обычный спарринг-партнер, у которого главным оружием всегда язык был, уже с трудом с ним справлялся. И комментарии не помогали — после каждого аксакал вообще берсерком на него бросался.

Я поставил его против себя — и заметил два интересных момента. Со мной еще рановато ему тягаться было, но он даже не пытался чему-то научиться. Он тупо лез напролом и, поднимаясь после очередного нокдауна, всякий раз обжигал меня таким взглядом, что будь мы людьми, я бы по вечерам по сторонам поглядывать начал — такой на раз из-за угла ножом пырнет. Это первое.