В качестве психолога.

И не надо мне здесь намекать, что это воспоминание навеяло мне то самое имя — я его даже не произнес!

По уже устоявшейся привычке.

Вот так я и переквалифицировался окончательно и бесповоротно.

В земную профессию в небесных высях.

Довели отцы-архангелы.

И предупреждаю сразу: если Стас получил распоряжение меня отсюда выжить — уйду к целителям.

Мастер-классы у них давать.

Они меня с руками оторвут.

С самого дальнего уровня.

Но пока этого не произошло, нужно было собрать необходимый материал для этих мастер-классов.

Получив, наконец, право голоса, мой земной профессиональный опыт уверенно объявил, что избавить клиента от вспышек непроизвольной и неконтролируемой агрессии можно, лишь переключая его внимание на другой объект.

Причем, в случае закоренелой привычки делать это нужно настойчиво и регулярно — любой специалист, кодирующий алкоголиков и наркоманов, подтвердит.

Татьяна из списка таких объектов исключалась автоматически и безоговорочно.

Бледную немочь стоило использовать лишь изредка и по всем очевидному поводу — он же сразу аналитикам жаловаться побежит. А с тех станется — с подачи отцов-архангелов — выделить ему охрану и ввести ее в состав отдела — не хотелось бы количество центробежных точек увеличивать.

Я бы с удовольствием выбрал в качестве объекта для битья вот те штуки, которые перед каждым из нас на столах стояли — уж больно они напоминали то земное зло, которое даже моего праведного в былые времена подмастерье с пути истинного сбило.

Но, во-первых, если Стас разнесет такую штуковину в моем присутствии, административный отдел мгновенно виноватого назначит.

И это будет не Стас.

И, во-вторых, это все же не земная штуковина — кто ее знает, как она отреагирует. Если Стас от нее сдачи получит в моем присутствии, виновника назначат отцы-архангелы. Также единодушно.

И это будет не штуковина.

Еще раз окинув пытливым взглядом рабочий зал, я кивнул — не рассмотренным остался только один объект.

На который внимание и Стаса, и Макса всегда переключалось с повышенной готовностью — значит, не придется тратить лишнее время, чтобы его привлечь.

Даже обидно, отцы-архангелы — когда это я отказывался в истинно критической ситуации вызывать огонь на себя?

Что я и сделал буквально сразу — пока отцы-архангелы не успели ответить.

Намеренно подойдя самым последним к месту встречи, назначенной Стасом перед походом в административное здание.

Стас, понятно, разорался сразу — Макс оказался покрепче.

Или поопытнее в манипулировании.

Я старательно подставлялся то под одного — чтобы другой меня из принципа поддержал, то под другого — чтобы первый его примеру последовал.

То под обоих сразу — чтобы они бросились на меня одновременно — и тут же остановились, чтобы друг другу не уподобляться.

Под конец я даже объяснил им принцип действия моего закона надобности — чтобы они опять друг на друга замкнулись — но на безопасном расстоянии.

Странно, первым исчез Макс — я думал, Стаса авторитет, как на крыльях, унесет.

Вот именно, Стас, сосредотачиваться нужно, а не кипятком во все стороны плеваться!

Оставив его разбираться с собственным авторитетом — в себе покопаться тоже полезно — я перенесся в административное здание.

Оказавшись, почему-то, в самом начале ровной, как стрела, финишной прямой к нему.

Это я на Стаса и Макса силы перерасходовал или отцы-архангелы меня на лету подрезали?

Вторая попытка приблизила меня к зданию ровно на один шаг.

Который я сделал ногами.

От нетерпения.

Третью я делать не стал — меня внештатники на блок-посту заметили.

Пришлось маршировать к ним — как в старые добрые времена, когда я был еще обычным … нет, таким я никогда не был — начинающим хранителем.

Я, правда, за пределы административного здания тогда не выходил.

А в последнее время я по этой дороге либо бегал, либо меня по ней несли.

Ага, основной посыл психолога — в любом событии нужно уметь видеть положительные стороны.

Сейчас добавим в список мастер-классов тему «Основные принципы работы с клиентами с задержкой умственного развития».

По мере моего приближения они почему-то не стали в охотничью стойку, а начали пятиться в разные стороны, открывая мне проход пошире.

Куда? — мысленно возмутился я. — Я только что еще один положительный момент заметил.

— Здравствуйте! — вежливо начал я, поравнявшись с ними. — У вас, случайно, нет особых распоряжений на мой счет?

Может, опять по привычке психанут и отнесут меня наверх? Что-то отвык я столько ходить.

Задержку в развитии они продемонстрировали, дружно захлопав глазами — а вот особые распоряжения нет, нервно кивнув мне в сторону двери.

Одно из трех: либо им команду на меня бросаться не дали, либо у них тоже рефлекс уже образовался — если меня, то нести, либо они таки поверили в версию Стаса о моем героическом и единоличном выходе через этот же блок-пост после побега с заброшенного уровня.

Пришлось топать вверх.

А раньше чуть ли не взлетал — вот они, отложенные последствия ссылки с ее вынужденным бездействием!

На своем эта … на этаже хранителей я отдышался, привалившись к стене, затем приосанился, как положено … по-моему … в этом месте и постучал в кабинет своего ру … своего бывшего руководителя.

Ну, хоть кто-то продемонстрировал подходящее уважение к моей новой должности!

Хотя, впрочем, не совсем подходящее …

Да нет же, скорее, совсем не подходящее!

Я, конечно, больше не был его подчиненным, но и в другом отделе — по крайней мере, официально — числился рядовым сотрудником.

Так что он вовсе не был обязан беседовать со мной, как с равным.

Он и не беседовал — в смысле, как с равным — он обращался ко мне так, как будто я спустился к нему от отцов-архангелов.

Причем, одним из них — хотя и, вроде, одним из младших по рангу, и на том спасибо!

Я такой предупредительности даже от целителей не видел, когда наши воспоминания им пообещал.

Он расспрашивал меня о том, сколько отчетов по ангельским детям мне угодно забирать в каждый приход, в каком виде мне угодно их получать, как мне угодно, чтобы их сортировали, и когда мне угодно явиться за ними в следующий раз.

Причем, со всей его подчеркнутой вежливостью и сквозящем в каждом слове стремлении следовать любому моему пожеланию резко контрастировало выражение глаз.

В тот раз, сразу после нашей аварии, он мне ими что-то сигнализировал — из чего я понял, что его кабинет прислушивается — а сейчас он смотрел на меня так, словно видел в первый раз.

И ему было крайне неприятно то, что он видит.

И он хотел держаться от того, что видит, подальше.

Ладно, отцы-архангелы, мы это уже проходили.

— Вы не проводите меня в архив? — спросил я, стрельнув глазами в сторону двери.

— В этом нет необходимости, — ни на йоту не изменила ему ультра-вежливость. — Мы ни в коем случае не допустим, чтобы Вы впустую теряли свое время. Все отчеты уже подготовлены, — повел он рукой в сторону объемистой коробки, стоящей на столике между двумя креслами в углу его кабинета.

Когда-то меня принимали именно там.

— А как тут у вас вообще дела? — расчувствовался я от воспоминаний. — Не обижают хоть подопечные?

— Мы занимаемся людьми, — все также ровно ответил он, — которые, насколько мне известно, не входят в сферу интересов Вашего отдела.

Да он, что, забыл, что буквально несколько дней назад навещал меня — отпетого тогда преступника — в самой дальней, даже мало известной, ссылке? И приводил с собой целую толпу — просто, чтобы меня там не забыли.

— В смысле, мне нос не в свое дело не совать? — бросил я ему в упор.

Он вскинул бровь все в том же вежливом недоумении, а потом медленно — очень медленно — закрыл и снова открыл еще более непроницаемые глаза.