Стас тоже не упустил шанс отстрелять остаток своего боевого запала.

И понеслось.

Темный гений сначала только слушал, а потом и сам начал свои пять копеек вставлять.

В смысле, по пятаку каждые пять минут.

Обращался он, вроде, ко всем, но крайне внимательно выслушивал именно бледную немочь.

Причем, взгляд у него делался сосредоточенно цепким, словно он каждое его слово запоминал.

Короче, пристыдил он меня.

Я вот Игорю пенял за отсутствие подготовки проекта, а сам?

Мог же каждое выступление бледной немочи на диктофон записать!

А отчеты?

Каждый ведь читал, анализировал, самое важное выбирал — а сопоставить, сравнительную оценку провести?

Да хоть скопировать для дальнейшей обработки!

Одним словом, все последующие дни в свободное от внесения в сканер данных время я проводил, аккуратно копируя отчеты свои бывших коллег-хранителей.

А нельзя сюда хоть один нормальный, человеческий сканер поставить?

Я бы и Стасовские переснял, когда он к своим уходит.

Но в ближайшие два дня мне пришлось заниматься не только этим.

В конце того рабочего дня темный гений увязался за нами с Татьяной, лучезарно бросив всем на выходе: «До очень скорой встречи!».

У двери в наш отдельный кабинет он — не менее лучезарно — повел рукой Татьяне, предлагая ей не откладывать начало заслуженного отдыха.

Его лучезарность вместе с Татьяной, однако, не исчезла — что меня и насторожило.

С таким видом он однажды предлагал нам с Татьяной сбежать с ним на какой-нибудь дальний уровень — чтобы вместе творить там на свободе.

Насмотрелся я потом и на один из них — и на свободу в нем.

— Так что за просьба-то? — приступил я прямо к делу.

Мне, пожалуйста, без патоки — мне, если что, свобода рук нужна.

— Ты же через два дня в ту, другую башню идешь? — не обошелся он без вступления.

— Ну да, — осторожно согласился я, и быстро уточнил: — Только в свой бывший отдел.

— А сможешь меня в ваш архив провести? — расцвел он еще более жизнерадостной улыбкой.

Я икнул.

Вот же, гад высочайшего уровня — без всякой патоки обездвижил.

Небольшая просьба?!

Провести в административное здание темного?!

Да еще и не просто темного, а одного из самых важных?!

— Да нас же сразу … — задохнулся я. — Что ты там говорил хуже распылителя?

— Ты меня просто удивляешь! — разочарованно развел он руками. — Разумеется, я буду в инвертации.

Ну, это же другое дело!

Провести в административное здание темного — и скрытно.

То есть полностью осознавая преступность деяния.

Отцы-архангелы, я уже осознал!

— А давай, ты сам? — решил я ограничиться словесным соучастием. — В инвертации. Дорогу я тебе покажу.

— Да дорогу-то я знаю, — неловко поморщился он. — Но меня самого в архив не пустят. Меня от той башни отлучили … я уже и не помню, сколько тысячелетий назад.

Ситуация продолжает улучшаться.

Скрытно провести в административное здание темного — который находится там в черных списках пару-тройку тысяч лет.

Я не хочу в них же на столько же!

— А давай, ты Стаса попросишь? — Во-первых, отдохнуть от Стаса не помешает, а во-вторых, его свои точно быстрее отобьют. — Он прямо завтра туда идет!

— Даже обидно, — опустил он уголки губ. — С такой просьбой только к самым близким друзьям обращаются!

Я точно правильно расслышал?

Скрытно провести в административное здание темного высшего полета и из черных списков моего руководства — который при этом считает меня своим лучшим другом.

Мне Стас такое уже однажды инкриминировал — попутно объясняя, что меня ждет, если факт подтвердится.

Нет-нет-нет, я тогда еще сказал, что если считать меня другом — это преступление, то почему наказание на меня накладывается?

— Да не смогу я! — взвыл я, вспомнив ответ Стаса. Бессловесный. — Я вообще никуда, кроме своего бывшего отдела, попасть не могу. Уже пробовал. Много раз. Даже до двери добраться не могу — сразу назад отбрасывает!

— А! — торжествующее вскинул палец темный … банный лист. — Это потому, что у тебя настоящей потребности в них не было. А теперь тебе нужно мне помочь. И потом нас двое будет — а уж мне, поверь, бесконечно туда нужно. А что происходит, когда две потребности складываются, ты сегодня сам видел — на примере меня и Татьяны. Хотя, — значительно кивнул он, — и вы с нашим дорогим Максом немного помогли.

Вообще зашибись!

Скрытно провести в административное здание своего лучшего друга — темного высшего полета, находящегося там под строжайшим запретом — и при этом с его помощью обойти совершенно недвусмысленно наложенные на меня запреты.

А вот последнее интересно.

— А как я там объясню, зачем пришел? — прищурился я. — Татьяна говорила, там какая-то бумажка нужна …

— Я в тебя верю! — торжественно приложил он руку к груди. — Орел, парящий в ясной выси, не устрашится ветра в лоб. Ты придумаешь, как.

Вот этим я и занимался весь остаток того дня и даже всю ночь, когда Татьяна уснула.

Но какие бы схемы я ни строил, они все заканчивались одной и той же цепочкой: разоблачение — внештатники — ссылка.

Оставалось только ждать прихода не ординарного решения, которое всегда было моим коньком.

Конек не просто прискакал, а прямо на дыбы взвился, когда на следующее утро я увидел, что темный гений решил поучаствовать в нашей разминке.

Вот оно!

Фатальный ущерб никому из нас не грозит, но если его немножко искалечить, то никуда он со мной завтра не пойдет.

И у меня будет еще три дня, чтобы все-таки придумать весомый повод для посещения этого проклятого архива.

Вон и Стас его в паре с бледной немочью поставил.

Тот и в павильоне карателей самым прытким был, и если сейчас его уложит — я здесь вообще не причем.

Правда, глядя на то, как темный гений управляется с бледной немочью, я вдруг вспомнил свою единственную схватку с первым. Нет, мы тогда вместе со Стасом его не одолели.

Так то когда было! С тех пор я здесь каждый день тренировался, пока он в космических далях прохлаждался.

После его третьего выпада мне в зазвеневшую голову пришло еще одно не ординарное решение — они ко мне часто целой упряжкой наведывались.

Если он меня сейчас немножко искалечит, то завтра вообще никто никуда не пойдет.

И у меня будет еще три дня, чтобы сначала отойти, а потом придумать весомый повод для посещения этого уже дважды проклятого архива.

Или наоборот.

Или одновременно.

Он уложил меня на землю очень аккуратно, заботливо заглянул мне в лицо, прислушался к прерывистому дыханию, приподнял одно веко, потом другое, пригладил вставшие дыбом волосы — и легко вскочил, поманив к себе — обеими руками — Стаса и Макса.

Этой сценой я любовался из партера. Оценив ее существенно выше, чем ту давнюю, в которой участвовал вместо Макса.

Понятия не имею, как Стас умудрился заметить мое восхищение.

— Все ко мне! — взревел он, в очередной раз отрываясь от Макса, в которого врезался на том самом месте, где секундой раньше стоял темный гений.

Бледная немочь бросился, словно током подброшенный, исполнять приказ — с таким тоном Стаса редко кто спорит.

Но я от него и не такое уже слышал — и, кроме того, это был уже второй день, когда Стас не получал терапии от застарелых пагубных привычек.

Не говоря уже о том, что если к калеченью меня допустить Стаса, то — из моего печального опыта — на немножко он обычно не останавливается.

Поэтому я решил держаться в резерве, ловя отлетающих от темного гения соперников — особенно, если он отшвыривал их с подкручиванием — и встряхивая их до тех пор, пока у них глаза вращаться не переставали.

Ну и, конечно, отбивая между делом их слепые удары.

И все равно, когда мы вернулись в рабочий зал, устал так, как никогда даже в той ссылке не уставал.

Даже в те дни, когда ко мне не являлись толпы народа — это был пик популярности наших воспоминаний — и я целый день сверлил и сверлил взглядом ту ненавистную прозрачную стену …