— У меня тоже, — неохотно заметил лесистый мир.

— И у меня, — добавил животный.

— К нам тоже наведались, — расплылся в белоснежной ухмылке антрацитовый, — только мои их так под землей погоняли, что они едва наружу выбрались. Дальше, правда, не побежали, так у входов и топчутся, но вниз больше не лезут.

Первый отметил, что в этом хоре не участвовали ни металлический, ни пушистый мир — с чего это их башня Второго вниманием обошла?

— Что ты предлагаешь? — обратился бывший плодовый мир к энергетическому так, словно, кроме них, в этом зале больше никого не было.

О, подумал Первый, затаив дыхание — чем бы все ни закончилось, эти двое в его башню уже точно вписались, раз на тыканье без всяких расшаркиваний перешли.

— Я предлагаю, — ответил энергетический мир, обведя всех глазами, — во-первых, активизировать работу среди местных — убедить их, что эти духи не к добру явились и что гнать их нужно подальше. И во-вторых, из самых стойких сформировать отряды — сначала для самообороны, если к духам подкрепление пожалует, а потом и для помощи в обороне других миров, если та башня на них всерьез навалится. Их там, конечно, немало, и по одиночке они нас одним зубом перекусят, а вот если мы против них объединенную силу выставим, то этот зуб у них обломается.

— Я с тобой! — решительно заявил ему бывший плодовый мир.

Остальные тоже зашевелились, переглядываясь уже не так с тревогой, как с нетерпением — и Первый прямо по лицам у них увидел, как закрутились у них в головах мысли по организации коллективной обороны.

На такое выражение лиц башню Второго, как магнитом, притянет …

— Стоп! — рявкнул он, и все замерли, настороженно повернувшись к нему. — Да я не против, — успокоил он их, — дело только в том, что та башня уже взяла за практику любое сознание сканировать, а ваше для тех духов будет особый интерес представлять. Поэтому выйдете отсюда, только когда научитесь доступ к нему блокировать, — и он объяснил им принцип установки затвора — вроде опускания забрала на лицо.

У всех них, однако, блок, в конечном итоге, поднимался, а не опускался, хотя и у каждого по-своему. У металлического латы натягивались, у животного и пушистого — покровы, отличные только по шерстистости, у антрацитового стена огня вздымалась, а у лесистого — деревянная из толстенных стволов. И только у энергетического и бывшего плодового блок опускался: у первого падал шипящими молниями, а у второго стекал раскаленной породой, которая твердела прямо на глазах.

Но главное, что за любым из этих блоков — не зная принципа их образования — нельзя было разобрать ни единой мысли.

— И последнее, — убедившись в этом, обратился Первый к бывшему плодовому миру. — Тебе к нему нельзя, — кивнул он в сторону энергетического. — В любом мире даже его собственному владельцу находиться не положено — нам незачем так подставляться. Я бы тебя лучше попросил стать связным — курсировать между нашими мирами и, если в одном из них что-то случится, немедленно докладывать.

Оглянувшись по сторонам, тот нахмурился, но все же возражать не стал, пожав плечами.

Отпустив остальных, Первый сделал ему знак задержаться и установил с ним перемычку — не лететь же с докладом, если что-то срочное произошло.

Сделать это с остальными он не решился — только что, перед ним, блок они держали прочно, но недолго, и рисковать раскрытием истинной природы перемычек в длительном присутствии далеко не одного шпиона башни Второго не стоило.

А вот их новый связной вряд ли кого-то из них между мирами встретит — и даже если так, тот вид рваной раны на его бывшей планете, который Первый выбрал в качестве точки вызова, кем угодно будет воспринят как его личный, глубоко врезавшийся в память кошмар.

Наконец, Первый остался один.

И тут же ринулся к себе в кабинет.

Откуда немедленно вызвал своего связного и добавил ему — через перемычку, чтобы точно никто не подслушал — в список инспектируемых миров свой собственный. И попросил начать с него.

Он чуть не отправился туда сам — как только случилась катастрофа в плодовом мире. Решение сдержать этот порыв было, наверно, самым трудным из всех принятых им до сих пор.

Но согласившись на создание их союза, он теперь нес ответственность не только за свой, но и за все остальные миры. И должен был, в первую очередь, обеспечить их безопасность. Мысленную уже взяли на себя блоки, а физическая требовала создания слаженных отрядов обороны, для координации действий которых он был просто обязан оставаться на месте.

Кроме того, успокаивал он себя, его мир уже пережил свою катастрофу — и Первому удалось вырвать из ее пасти всех обитателей. Даже тех, которые не очень-то это заслуживали. Именно последних обнаружат на месте их пристанищ те, кого Второй пошлет проверить последствия стихии — а отсутствие каких-либо следов от тех, кто был дорог Первому, убедит их в том, что стихия выполнила свою основную задачу.

Возвращение Первого — даже самое краткосрочное — могло подорвать это убеждение и подтолкнуть их к дальнейшим поискам его близких. К которым он сам мог привести оставленных там наблюдателей.

Более того, лишив Первого самой важной составляющей его мира, Второй вряд ли сразу нанесет следующий удар — теперь, когда у него появилась целая гроздь новых мишеней. И духи его миру не грозят — башня Второго еще не успела никого из его обитателей к рукам прибрать. Что же до Адама с Евой, то их теперь отделяла от Лилит бескрайняя водная преграда, преодолевать которую им точно никогда в голову не придет.

Все эти мысли кружились и кружились в голове Первого, пока он ждал доклада своего связного. Который вышел на связь, когда Первый уже начал мерять шагами свой кабинет.

— У Вас наводнение! — ворвался в его сознание полный паники голос. — Почти вся планета водой покрыта!

— Я знаю, — хлестнул его ответом Первый, чтобы он в себя пришел. — На ней всегда воды больше, чем суши.

— Зачем? — сменилась паника в голосе связного изумлением.

Вот я еще объяснять сейчас буду, фыркнул Первый.

— Для разнообразия, — выбрал он одно, но самое емкое слово. — Обитателей нашел?

— Совсем немного осталось, — замявшись, ответил связной уже не удивленным, а сочувственным тоном. — Всего две небольшие группы — одну вообще случайно заметил.

— А их там столько и было, — перевел, наконец, дух Первый. — Далеко друг от друга?

— К сожалению, да, — углубилось сочувствие в голосе связного. — Похоже, их водой разнесло.

— Отлично! — окончательно воспрял духом Первый. — Растительность, живность?

— Растительность сильно изломана, — разбавились все прежние эмоции в голосе связного изрядной долей растерянности, — но в большинстве не затопленных мест уже поднялась — и довольно буйно, с таким-то поливом. Животных под ней не особенно разглядишь, да я и не всматривался — но в небе точно что-то летало.

У Первого совсем от сердца отлегло. Спасибо, обратился он мысленно к своему миру, я знал, что на тебя можно положиться. Давай, держись там — совсем немного осталось, а потом я вернусь, и мы все вместе восстановим. Хочешь, с твоей части планеты начнем?

Ответа не последовало, но он — зная упрямый нрав своего мира — его и не ждал. Главное, что он напомнил ему и о себе, и о своем обещании вернуться. После решительной и окончательной победы. С полным и более неоспоримым правом жить по-своему.

И ждать этого действительно оставалось уже чуть меньше месяца.

С каждым днем приближалась его встреча с Творцом.

С каждым днем таяли шансы Второго помешать ей.

Он это, надо понимать, тоже прекрасно осознавал — и нанес свой следующий удар буквально через несколько дней.

По миру, который производил не менее важный продукт — животную пищу.

Уничтожив, на этот раз, не только сам мир, но и его владельца.

Самым варварским способом.

Вызов от связного пришел, когда Первый был в антрацитовом мире — он прилетел посмотреть, как там готовятся отряды обороны. Их подготовкой занимались все миры, но именно в антрацитовом она шла наиболее успешно.