Особенно, учитывая тот факт, что первый из них был только что низвергнут с поста руководителя самого силового отдела — только для того, чтобы тут же взлететь в состав самого секретного.

По воле отцов-архангелов.

Из чего следовало, что если этот секретный отдел был создан для координации воплощения их планов, то Стасу была поручена координация работы самого этого отдела.

В интересах отцов-архангелов.

И в присущем ему авторитарном стиле — потому его и выбрали.

Но темный гений поступил мудро трижды.

Во-первых, он отправился с докладом об обнаруженной противоправной деятельности прямо к Всевышнему.

В обход отцов-архангелов.

Я бы и сам так сделал, если бы мой богатый опыт разрешения любых нестандартных ситуаций не понадобился в более важном месте.

Во-вторых, он оставил процесс слаживания работы нового отдела в руках самого подходящего для этого специалиста, владеющего всеми необходимыми для этого навыками.

В противодействие отцам-архангелам.

Которые и вырастили себе на голову такого специалиста, постоянно ставя перед ним все более высокие преграды.

И в-третьих, предоставив этому специалисту отдельный кабинет, он сразу же расставил приоритеты в штатном расписании нового отдела.

В тайне от отцов-архангелов.

Хоть кто-то признал, что наиболее выдающимся специалистам нужно предоставлять свободу действий — для достижения наиболее же выдающихся результатов.

О, а ничего так получилось.

Теперь, если сократить некие личные комментарии, заменить отцов-архангелов на форс-мажорные обстоятельства, Стаса с Максом — на персонал, темного гения — на консультанта проекта, а Всевышнего — на арбитражную инстанцию, то вполне можно вставлять в резюме.

В главные достижения на предыдущем месте работы.

Резюме, правда, не передаст эмоциональную составляющую приобретенного опыта.

Которая и вывела меня на совершенно новый уровень — откуда совсем иначе виделась и сама ситуация, и мое место в ней.

Короче, к своей старой работе хранителя вернулся я легко.

С готовностью профессионала.

Даже с радостью истосковавшегося в разлуке.

А в случае Татьяны так и вовсе сломя голову.

Сначала свою, а потом Стаса — у которого хватило ума рискнуть вмешаться в тонкий процесс восстановления нашего с Татьяной контакта.

Еще и командным тоном.

Нет уж, прошли те времена, когда он приказами во все стороны сыпал, не допуская ни единого слова возражения в ответ.

К владельцу отдельного кабинета не врываются без спроса, а очень даже вежливо стучат — и ждут разрешения дверь приоткрыть.

О чем Стас должен помнить — по тем удачно оставшимся в прошлом временам, когда у него свой был.

Но совершенно уже неуместная бесцеремонность Стаса зацепилась — занозой — за самый край моего сосредоточенного на первоочередной задаче сознания, и когда Татьяна вновь оказалась под надежной сенью моего крыла — нет, обоих, чтобы опять не сбежала — я решил все же выйти ко вверенному мне персоналу, чтобы на месте оценить объемы его слаживания.

Стас опять попытался поставить мне временные рамки выхода из кабинета.

Что требовалось пресечь — раз и навсегда.

Пресекла Татьяна — попутно убедив меня, что уже полностью настроена на мою волну.

Уловила легкий всплеск моего недовольства, мгновенно признала его справедливым — и предложила сначала позвонить Игорю.

Обратите внимание: сама предложила, без каких-либо внушений с моей стороны — у меня в тот момент вообще все мысли, кроме как о ней, из головы повылетели.

Ну вот, под сенью моих крыльев и приоритеты у нее восстановились — а то еще совсем недавно, даже вспоминать неловко, приходилось ей напоминать о звонках ее собственному сыну.

Теперь главное, чтобы в списке этих приоритетов он у нее на первое место не выскочил.

Минуточку, в том списке у нее и более шустрые имена были …

А нет, все в порядке — звоним только Игорю.

Вообще отлично — смирилась с тем, что другие имена на земле остались, из сферы наших интересов выведены на неопределенный — хотелось бы, вечно неопределенный — срок, и есть надежда, что в свете нашей великой миссии скоро сами выпадут из списка.

Ага, мы вечером, оказывается, еще раз Игорю позвоним — ну, приятно же видеть такие плоды своих трудов!

В рабочей зоне мне пришлось наблюдать — пристально и анализируя — не плоды, а точки приложения своих трудов. Будущих.

Стас — в позе боевого, вставшего на дыбы и бьющего воздух передними копытами коня — громогласно строил всех в боевые порядки. Прямо в помещении и даже сидя.

Макс нацепил абсолютно непроницаемую маску типичного темного — и вдобавок смотрел прямо перед собой с прохладцей, всегда выдающей их нутро даже при самой тщательной маскировке.

Бледная — уже слегка посеревшая — немочь забилась в противоположный от меня угол и практически полностью слилась с ним. Явно, чтобы не привлекать мое внимание воспоминанием, уже в отсутствие внештатников, о том, как он вцепился в Татьяну при первой попытке подписания контракта.

Татьяна же просто бросала на меня полные тревоги и растерянности взгляды.

Вот тогда-то я и понял, что у меня появился второй объект хранения — прежде чем что-то слаживать, нужно сделать так, чтобы оно изнутри не взорвалось.

Мало того, что этот отдел был создан двумя непримиримыми, извечно противоборствующими течениями небесного сообщества.

Мало того, что каждое из них направило в него своего самого правоверного, самого приверженного доктрине и самого несгибаемого в этой приверженности представителя.

Мало того, что они постоянно схлестывались на земле по долгу службы, поочередно одерживая верх друг над другом и занося каждое поражение в счет для предстоящих встреч.

Так у них на земле была еще и персональная кость раздора, которая добавляла к их идеологическим разногласиям яркие штрихи личной неприязни.

Пришлось снова отдать должное мудрости темного гения — он не только оставил целостность сопротивления в руках профессионала, но и удалился, чтобы не стеснять последнего в выборе средств ее обеспечения.

Итак, как связать эти заведомо отталкивающиеся точки?

Желательно, не ощутимыми для них нитями, чтобы они тут же не превратили их в клубок удушающих пут.

Татьяне этот клубок, конечно, не грозит — под надежной защитой моих крыльев.

А бледную немочь — если из угла своего выползет и снова под ногами путаться начнет — немного придушить не помешает.

Можно как раз Стасу и позволить на нем упражняться — и пар спустит, и на связующие узы отвлекаться не будет.

Но что-то мне подсказывает — из прошлого опыта — что одним объектом спуска пара он точно не ограничится.

У него же рука сразу — по привычке — потянется к другому, более ему знакомому.

А у Макса темную его натуру к этим нитям магнитом же притянет, и чует мое сердце, что не устоит он перед соблазном очередной клубок интриг из них сплести.

И как, спрашивается, связующему звену этот клубок потом распутывать, если он — в четыре руки и вокруг моего, естественно, горла — затянется?

У меня дрожь по спине пошла.

От радостного предвкушения.

Так это же и есть ситуация, требующая нестандартных решений!

В поиске которым мне — без ложной скромности — давно уже нет равных.

Что признано уже всем небесным сообществом.

Без исключения.

И даже всем моим земным окружением.

За одним исключением — не к ночи оно будь помянуто.

Я замер.

От накатившего решения.

Причем, настолько очевидного, что не заметить его сразу я мог только здесь, в уже ставших почти чужими пенатах.

Только здесь оно было нестандартным.

В то время, как на земле я уже много лет распутывал всевозможные клубки, отделяя истинное от мнимого, находя оптимальные компромиссы и помогая несовместимому сосуществовать если не в мире и согласии, то хоть без непоправимого ущерба для всех сторон.