Я еще после аварии, когда Татьяне память вычистили вместо того, чтобы ее хранителя под трибунал за халатность отправить, неладное почуял. Решение беспрецедентным было — и не в приемнике они принималось. И вопрос продления ее стажировки на самом верху решался. И программа этой стажировки, надо понимать, там же составлялась …

Это что у нас такое творится? Это с каких пор у нас мода завелась самые блестящие кадры ломать? Это же не наш путь — это у темных пунктик с испытаниями, которые либо раздавят, либо крепче сделают. Это же вообще их методы — подлый удар исподтишка и под дых, а если с концами, то туда слабаку и дорога. Это что — пока мой отряд на земле им охоту экспериментировать отбивал, у нас здесь с ними кто-то общий язык нашел?

Нет, вот тут не понял — темным зачем Татьяну через мясорубку пропускать? Они и так о возвращении ее памяти знают — их головастый точно, через него опусы сюда доставляли. Он и о том, что она инвертацию пробила, своим доложить должен был — его официально на демонстрацию такого прорыва направили…

Стоп. Если Татьяна у наблюдателей сорвется, ее сто процентов на сканирование отправят. И тогда и у нас все об этом узнают. Нет, обо всех ее открытиях. На такое рука ни у кого не поднимется. Хотя я уже ни в чем не уверен. Неважно — если ей даже память заново не вычистят, то какая-нибудь элита к рукам приберет. Это что — я в любом случае ценнейшего кадра лишусь?

Ну да, сейчас. Анатолий получил строжайший приказ не дать ей попасть к наблюдателям. Как угодно. Любой ценой.

Кто бы сомневался, что он и эти переговоры провалит! Но мне, по крупному счету, уже плевать было — я понял, что Татьяна попадет в мой отряд. Как угодно. Любой ценой.

Не сорвалась она у наблюдателей. Вот не ожидал я такого — на земле она в моих глазах по крепости характера Марине в подметки не годилась. Зауважал.

А потом я понял, что она попадет в мой отряд не просто любой ценой, а на любых условиях.

Последним этапом стажировки ей поставили аналитиков. Я даже не сразу понял — в ушах зазвенело, как всегда перед крутым поворотом. И за этот ее первый день у них я узнал больше, чем за все месяцы топтаний и блужданий ее безрукого хранителя. Причем из первоисточника — она мне все транслировала. Толково, без метаний от объекта к объекту и со звуковым сопровождением местного сотрудника.

Меня просто подбросило от открывшихся перспектив. Пробрался я таки в этот бункер! При таком раскладе я даже не возражал, если она к ним распределится — такие глаза и уши меня вполне устраивают. А прежние — бесполезные, куда их ни приставь — пусть пока под арестом сидят. Пока я не выясню, что это за новшества у нас появились и откуда у них ноги растут.

А потом все мои планы — только-только замаячившие на горизонте как награда за долгие потемки бесящего меня непонимания — сорвались в штопор. Когда на второй день Татьяны у аналитиков связь с ней внезапно оборвалась.

Последнее, что я услышал — они знают о возвращении ее памяти и у них есть у ней предложение.

Завертело меня в том штопоре знатно. С одной стороны, Анатолий верещит — вытаскивай его, понимаешь, и немедленно; с другой его темный приятель директивы диктует — Анатолия у внештатников изъять, но держать в резерве до Татьяниного распределения, запустить его туда и прикрыть их с Татьяной отход.

Все это было изложено не терпящим никаких возражений тоном — я этого мыслителя даже не сразу узнал. И окончательно убедился, что темным у нас кто-то полную индульгенцию выписал. Вот только я свою подпись под ней не ставил.

План силового освобождения нашего геройского сидельца я прорабатывал — подчеркиваю: только на случай непосредственной угрозы его распыления. Дислокация его караула была изучена, подходы к нему и часы его смены тоже — в инвертации мы их как раз в такой момент и снимем без шума — пусть потом разбираются, кто из часовых на кого напал. Мои орлы к тому времени уже совершенно официально блокпост на уровне учебки пройдут, а Анатолий за их спинами просочится.

А теперь мне какой-то теоретик будет коррективы в тщательно подготовленную операцию вносить? А ничего, что нужно сначала дождаться, чтобы Татьяна от аналитиков вышла — а то потом и их штурмовать придется? И вообще — зачем эти сложности? Одновременно обоих в охапку — и на землю!

— Уверяю Вас, — возразил мне темный мыслитель, — что наша дорогая Татьяна будет отныне находиться под самой плотной охраной …

— Не вопрос, — небрежно перебил его я.

— … но главное, — вновь продолжил он, прибавив металла в голос, — боюсь, что у нее связь с нами прервалась потому, что она опять систему защиты активизировала. И по моему глубокому убеждению, вернуть ее во вменяемое состояние может только наш дорогой Анатолий.

— Не понял, — снова остановил его я. — С кем это — с нами? И что это она активизировала?

Слушая его, я сам внес коррективы в свой план. Обоих в охапку — но не на землю, а ко мне в отряд. Где я сначала Татьяну к себе в штат зачислю, а там … подумаем. До тех пор, пока она меня трансляции на нескольких волнах одновременно не обучит, а моих орлов — отключению эмоций. По моей команде и без размышлений. И перед увольнительными не помешает, и если им еще раз демократия померещится.

При таком раскладе я даже ее балбеса к себе возьму. Если она и у него такую кнопку нащупает и мне в руки передаст. Эдак все при пряниках останутся: Татьяна получит свое бродячее стихийное бедствие, оно — порт приписки, мои орлы — своего «идеального» инструктора, а я — очередные преимущества и перед темными, и перед внештатниками. А если еще то предложение, с которым аналитики к Татьяне подкатились, касается ее работы у них …

— Как все же приятно, — отозвался металл у меня в голове насмешливым звяканьем, — повстречаться с истинно стратегическим мышлением!

— Э! — рявкнул я. — Был же уговор в мыслях не копаться!

— Но Вы же блок не поставили! — снова звякнуло у меня в голове — с удивлением. — Я и решил, что мы продолжаем открытый разговор и Вы приглашаете меня к обсуждению многообещающих перспектив …

— Это Вы о чем? — с готовностью принял я призыв к открытости. — Если о Татьяне, то предупреждаю: все перспективы — наши. А Анатолий Вам зачем сдался? Его же к какому делу ни приставь — толку никакого.

В голове у меня повисла звенящая тишина.

— Он напоминает мне … — сделалось задумчивым удивление в ответе темного мыслителя, — … немного … того, чьему возвращению я был бы рад.

Вот теперь понял — если этот неизменный фактор риска только немного кого-то напоминает, то я с этим кем-то встречаться точно не хочу. Еще я отметил про себя, что на мое предупреждение насчет Татьяны темный мыслитель так и не ответил. Но дожать его в этом вопросе так и не успел — поступило сообщение от моих орлов, отправленных в наблюдательный пункт возле аналитиков: Татьяна оттуда вышла.

Мы выдвинулись на исходные позиции, как только убедились, что она беспрепятственно добралась до учебки и заперлась у себя в комнате. Как и предполагал темные мыслитель, внештатников туда нагнали под завязку. Но в этом и свой плюс был — случись какая осечка с караулом Анатолия, подкрепление им будет посылать не из кого.

Осечка случилась еще до моего сигнала к выступлению. И не с караулом. Нужно говорить, с кем?

Я понял только одно — этому кретину лучше некоторое время мне на глаза не попадаться. Он специально ждал, пока мы на низком старте замрем, чтобы самостоятельно ускользнуть из-под носа? И ладно бы только у внештатников. Ему приспичило с Татьяной в очках за открытия сравняться? И это я еще не знал, как он удрал. Это с какого-такого перепуга он не к моим орлам, посланным ему на выручку, а к своему темному дружку перенесся?

Я чуть было не отменил операцию прикрытия в учебке. Хочет наш герой соло выступать — вперед, мы в подтанцовке не работаем.

Вот только с него же станется всю сцену с декорациями ко всем лешим разнести — мы там не так для прикрытия нужны, как для того, чтобы стреножить солиста в случае чего.