В мрачной, глухой, абсолютной тишине раздался короткий звук.

Словно лопнула туго натянутая струна.

Или всхлипнуло тяжело раненое животное.

И тут до Первого дошло.

Это все-таки был его мир — и во всей его взбалмошности, безрассудности и непредсказуемости всегда присутствовали артистические черты.

Все его взрывы, всплески, фокусы и капризы всегда сопровождались особыми эффектами.

Насмешливым щелканьем пернатых, издевательским зудом неуловимого летучего эскадрона, подножками на земле и молниями над водными просторами.

Сейчас же эта чудовищная волна надвигалась на него без единого звука, без единой вспышки света в сгущающейся тьме, без единого перелива красок в ее массе — словно широко раскрытая ненасытная пасть, поглощающая на своем пути все признаки жизни.

Его мир не сошел с ума и не решил самоуничтожиться.

Его решили уничтожить.

Второму ведь немедленно доложили, что один обитатель этого мира отнял жизнь у другого.

Жизнь, данную ему Творцом.

Первому ли было не знать, что такое деяние внесено в список самых страшных преступлений в самих основах мироздания — он ведь сам принимал участие в их написании.

И Второй получил, наконец, свой неоспоримый аргумент в пользу прекращения существования этого мира.

Но для приказа на его уничтожение у него не хватило бы ни прав, ни власти.

Это мог сделать только Творец.

Лично.

Творец, который видел этот мир и просто не мог не оценить его великолепие.

А теперь решил уничтожить — просто потому, что не он его создал?

Даже не вызвав Первого, чтобы хотя бы выслушать его версию событий?

Значит, он давно был к этому готов — вот и решение мгновенно было принято.

Ну-ну, вдруг развеселился Первый, чувствуя, как лопаются последние нити, связывающие его с башнями. Не надо было это делать — не на того напали. Он меня оппонентом создал или как? Воля Творца — закон.

На него налетел хаос — тот самый, в котором постоянно обвиняли его и, в конечном счете, на него и обрушили.

— Задержи дыхание, — только и успел он крикнуть Крепышу.

Он перестал что-либо видеть, что-либо слышать.

Он перестал понимать, где верх, где низ.

Его рвало во все стороны, чтобы отодрать от руля.

У него выбило опору под ногами, и он обхватил ими первое, что под них попалось.

Лицо ему кололи пузырьки, и его так и подмывало открыть рот, чтобы пополнить сходящий на нет запас воздуха.

А потом все закончилось.

Дыхания хватило — едва-едва, но хватило.

И тишина на той стороне гребня волны была просто подавляющей.

Крепыша все же оттащило от руля и оглушило ударом о борт их плавучего дома.

Но не смыло — и после пары легких пощечин он открыл глаза и с кряхтением сел.

— Мы где? — ошалело глянул он вокруг себя.

— В новой жизни, — уверенно бросил ему Первый.

Которую, правда, еще нужно создать, добавил он мысленно.

Гигантская волна все же притянула их к берегу, но обрушившись на него, сбила свой напор — и их плавучий дом лишь чуть покачивался на медленно опускающейся водной глади.

Откуда Первый, сжав зубы, наблюдал, как ненасытная глотка пожирает его мир.

Мир пытался сопротивляться.

Деревья стояли насмерть, но накатывающаяся на них масса воды ломала их, как щепки — и в треске каждого Первому слушался отчаянный крик.

Брось, обратился он сквозь сжатые до боли зубы к миру, пусть катится. Мы все восстановим, все отстроим. И больше такого не допустим.

Вот этим и следовало заняться — созерцание разрушений, наносимых его миру, остановить их не могло.

Он собрал всех наверху их плавучего дома.

— Как вода пойдет назад, — обратился он сначала к Малышу и Крепышу, — плывите туда, — махнул он в сторону горизонта, и тут же уточнил: — Прямо на самую яркую звезду. — Так, первым делом повесить ее, сделал он себе мысленную пометку. — Там найдете новую землю. Вам случалось на ней бывать? — спросил он новое пополнение — двое кивнули. — Значит, поможете. Отправляйтесь сразу же, — снова повернулся он к своим старшим, — я вас догоню.

Все оглушенно молчали — только у Лилиты на лице начали проступать вопросы.

Он пресек их резким жестом — Потом! — и отвел в сторону Лилит.

— Жди меня, — тихо сказал он, взяв в руки ее лицо и всматриваясь в ее всегда затягивающие его в свою глубину глаза. — Просто жди. Ты знаешь, что я вернусь. Я всегда возвращаюсь. А до тех пор — все падающие звезды будут лететь от меня к тебе.

Он с трудом оторвался от ее не отпускающего взгляда и, плюнув на все свои же правила — в новой жизни все будет по-новому! — взвился в воздух и перешел в невидимое состояние еще над их плавучим домом.

Напоследок он не смог отказать себе в маленьком удовольствии.

До имитации макета было не очень далеко, но все пожирающая глотка туда еще не добралась — и Первый хотел лично засвидетельствовать уничтожение Адама.

И Чужого вместе с ним, хотелось бы надеяться.

Эта сцена хоть немного скрасила бы картины его изувеченного, изломанного мира, над которыми он пролетал.

И которые никогда не сможет забыть.

Успел, с удовлетворением отметил Первый, увидев, что вода уже подступила к краям имитации макета и медленно, но неуклонно двигалась к ее центру.

Где Первому открылось не совсем обычное зрелище.

Ева лежала на земле в привычной распластанной позе и тихонько подвывала.

Ей вторили Эти, испуганно прижимаясь к ней и стараясь втиснуться под нее.

А ведь это они сначала утонут, выругался про себя Первый — об этих побочных жертвах катастрофы он даже ни разу не вспомнил.

Адам и Чужой стояли в центре поляны — оба на коленях и рядом.

Вот, сбылась мечта идиота, саркастически скривил губы Первый — хоть под конец прямо возле тирана оказался.

Чужой, правда, согнулся на коленях, ритмично ударяя головой и землю, а Адам стоял прямо, воздев к небесам руки и вопя не своим голосом:

— Веруем, Господин! Не поддались искушению! А обольщенного изгнали из жизни своей! Лучшее отдали во славу слова твоего! Принимаем его без ропота и малодушия! Пусть вода эта очистит нас от последней скверны! Пусть избавит нас от бренности этого бытия! И вознесемся мы в сияющие чертоги твои и будем служить тебе там вечно! Как и было тобой обещано!

Первый чуть не присвистнул.

А ведь со Второго станется их подобрать — ведь выходцев из других миров он уже давно рекрутирует, а эти свою задачу в его мире таки выполнили, и внушать им точно ничего не придется — уже сейчас его слово для них истина в самой последней инстанции.

Э, нет, по меньшей мере за убийство Моего им возмездие, а не награда положено. А добраться до них в башне Второго возмездию будет сложновато.

Кроме того, никакой гарантии, что Второй сдержит данное им обещание — цена его слов была Первому прекрасно известна, а эти еще и ни на что, кроме воплей и поклонов, не способны — Второму более расторопная прислуга нужна.

Тогда они просто утонут.

Начиная с Евы и Этих — а он сам только что мир убеждал, что наказание должно быть справедливым.

В то время, как для убийцы Моего и радости в глазах Лилиты — так же, как и для породившего это завистливое чудовище Адама — простая смерть, даже от удушья, не казалась Первому достаточной.

Но заставить их жить мог только Второй.

Образ которого был создан по наброскам Первого.

И знаком ему до последнего штриха.

Первый оглянулся — вода снесла к имитации макета множество сломанных деревьев, и вокруг некоторых даже гибкие ветви обвились.

Осталось только закрепить их.

И толкнуть связку стволов к центру имитации макета, где вода уже поднялась до колен Адама и Чужого и до плеч Евы.

И стать на нее в максимально напыщенной позе.

И — в самую последнюю очередь — натянуть на себя облик Второго.

Только не надолго, а то уже затошнило.

— Верные! — развел он руки широко в стороны, как это постоянно делал Второй в сознании Адама. — Убедили! Омыла вас вода, посланная мной, и теперь вы чисты, как в момент сотворения! Взойдите же на сей помост и ждите на нем, пока я вернусь за вами!