А земля ни сном, ни духом?!

Я набрала Татьяну.

Вечером.

Опять ждать пришлось.

— Да нет, у нас все в порядке, — удивленно ответила она.

— А почему молчите? — уступила притушенная тревога место куда более подходящему ситуации — и мне — настроению. — Опять людей по боку? Куда этот ваш предводитель команчей подевался?

— А что это он тебя интересовать начал? — подозрительно протянула она.

— Очень он мне нужен! — фыркнула я от всей заждавшейся души. — Меня одно интересует — что он там у нас за спиной комбинирует? Ты же обещала в курсе держать!

— Да не в чем мне тебя держать! — окрысилась она так, словно я у нее это обещание под пытками вырвала. — Он у нас уже давно не появлялся — но предупреждал, что отлучится. Я предполагаю, что туда же, куда и в прошлый раз. Так что прекрати себя накручивать — и меня заодно, не у одной тебя терпение на пределе.

Обалдеть! Гость наш залетный о результатах своей разведки докладывать отправился — но относиться к этому нужно с пониманием! Интересно, он там всех уже выдрессировал или пока одна Татьяна под особые методы воздействия попала?

Стас мне снова не ответил.

Три раза.

Если бы просто не мог, так бы и написал — значит, точно в черный список меня занес.

Интересно, кто его научил?

Или он Тоше велел меня отключить?

Да нет, вряд ли — тот бы не решился, мне до него рукой подать.

Впрочем, и до запасного выхода на Стаса тоже.

На следующий день прямо с утра я вызвала к себе в кабинет Кису, взяла у него телефон — мой, мол, разрядился — и тут же выгнала его назад на рабочее место.

Когда он затоптался обеими ногами, пожирая глазами свое отобранное сокровище.

Как курица только что снесенное яйцо.

Оказавшееся в зубах у выскочившей непонятно откуда лисы.

Сразу звонить Стасу я не стала — решила сначала честно предупредить.

«Это я, — отправила я ему сообщение. — Не выйдешь на связь, я палец с кнопки вызова не сниму, пока не ответишь — ты меня знаешь».

Он отозвался минут через двадцать — звонком.

— Ты вообще все берега потеряла?! — раздалось в трубке яростное шипение на фоне приглушенных голосов на заднем плане. — Ох ты … извини! Я хотел спросить: чем могу быть полезен?

— Ты чего? — опешила я от такой неслыханной в его устах любезности, и тут же поправилась: — Ты чего меня игноришь?

— А вот нечего было показательные выступления устраивать! — вернулся он было к куда более привычной мне манере, но в самом конце фразы вдруг нервно закашлялся. — В смысле — ты произвела самое положительное впечатление на нашего титана мысли и объявлена отныне самым ценным нашим союзником на земле. Который никому не позволено отпугивать непочтительным отношением. Вот я и решил воздержаться — чтобы не сорваться ненароком.

— Да? — скрипнула я зубами. — И что еще объявил титан мысли? Где его вообще носит?

— Не знаю я, где его носит, — с явным облегчением рявкнул Стас — похоже, на разговоры о себе титан мысли никаких ограничений не накладывал, — но пусть его носит там подольше. Он, как появляется, в момент всех на уши ставит — замотались уже копать.

— Что копать? — насторожилась я.

— Да всякие старые случаи, — появилась в его тоне еще менее типичная уклончивость. — От недавних до самых незапамятных времен — тошно уже от них, а ему все мало. Слушай, пошел я, времени в обрез, — снова прорвалась через налет обходительности знакомая нотка. — Если что срочное, пиши — я, когда текст набираю, могу его, в случае чего, поправить.

Так, ну, если Татьяна под особые методы попала, так Стас — и вовсе под асфальтный каток. Интересно, чем же радетель предупредительности так его расплющил? Из людей лепить, что им вздумается — в этом благодетели небесные руку давно уже набили. Но из ангелов … да что там из ангелов — из Стаса, который всегда одним взглядом окружающих в ровную колонну строил — веревки вить? Да еще и шелковые — вот это я бы с удовольствием переняла.

Проверила я свои вывода и на Максе. Но больше уже для порядка — он, похоже, на вышестоящего на темной лестнице изначально, как на ожившее божество, взирал. И мелким ту же чушь внушать начал — не хватало еще, чтобы и они от земли оторвались!

— Марина, я попросил бы тебя выбирать выражения, — прозвучала высокопарность в тоне Макса вполне естественно, а вот отстранённость — не очень. — Ты понятия не имеешь, о ком говоришь. Ты даже не представляешь себе, сколько он сделал для земли — и сколько еще может сделать.

— Да ну? — как можно пренебрежительнее бросила я — напыщенность с него можно было сбить только прямой провокацией. — А можно уже сделанным ограничиться? Оно и так нас уже на грань катастрофы поставило. Пока он в высоких эмпиреях витал. Пусть там и остается — где, кстати, не знаешь?

— Ты просто еще не в состоянии оценить его значение для земли, — ни на йоту не поддался он на беспроигрышную прежде уловку. — Это не твоя вина — это твоя беда. И я очень надеюсь, что ему удастся открыть тебе глаза — кроме него, это никому больше не подвластно.

Понятно, со всех сторон ожившее божество подстраховалось. Интересно, Макса оно прямым приказом от меня отвадило? Раньше они со Стасом зубами друг на друга в моем присутствии клацали. А сейчас — все контакты мне обрубить?

Все краны мне перекрыть, чтобы ни капли информации о заоблачных шурах-мурах не просочилось?

Чтобы дошла до меня единственно правильная и наверняка отредактированная их версия прямо из божественных уст?

Когда они соблаговолят вспомнить о моем существовании?

Вот прямо сейчас!

Меня Татьяниным терпением не наградили, чтобы я смиренно на небеса взирала в ожидании снизошедшего с них великого откровения. Я действовать привыкла — на земле. И как мне тонко намекнули, уже очень давно.

А если у опытного укротителя на каждого — даже, казалось бы, самого проверенного — ангела ошейник нашелся, то перед всеми людьми кнутом и пряником размахивать — запыхается.

И в джунгли сразу отступать меня не заставит — во-первых, без боя, а во-вторых, если у них земля в приоритете, а не люди, то переубеждать их я сама запыхаюсь.

Я позвонила Даре — с просьбой дать мне с десяток адресов таких же мелких из их базы. Как можно ближе территориально расположенных. И клятвенно побожилась ей — в ответ на напряженное «Зачем?» — не вступать ни с одним из них ни в какой прямой контакт.

И ни словом же не соврала — Игорь точно рядом с ней, все равно же учует! Зачем мне мелкие, в самом деле? Судя по нашим, им человека вокруг пальца обвести — раз плюнуть! От дурной небесной крови не избавишься.

Но возле каждого из них есть люди и — опять-таки судя по нашим — преданные им до самого крайнего предела. Даже если они не знают об их природе. Вот с ними законтачить — так их в момент можно будет мобилизовать при малейшем намеке на угрозу обожаемым потомкам.

С ними мы точно общий язык найдем, а с небесами — если они настаивают — переговоры закончены.

Как выяснилось, не совсем.

Насколько я поняла, Дара сообщила о моем звонке не только Игорю, но и Тоше. Который сам себе компьютерный ошейник с полной готовностью на шее застегнул. И прямо с низкого старта рванул по его сигналу дальше.

Настиг меня этот рывок уже дома, после работы. Я сидела за компьютером, строя на карте маршрут посещения присланных мне адресов, как Киса выскочил вдруг из своего угла за шкафом — с видом уже не так курицы, как взбешенного гусака, встопорщившего облезлые крылья.

— Ты никуда не поедешь! — вырвалось из него весьма подходящее образу шипение. — Это не заброшенные места — там полно наблюдателей, а может, и не только их. Тебе нельзя привлекать к себе внимание!

— А ты меня, никак, остановишь? — откинувшись на спинку кресла, я смерила его взглядом. — Давно под замком сидел?

— Я, может, и нет, — признал он очевидный факт, — но я сообщу тому, кто сможет.

— Это Стасу, что ли? — хмыкнула я, дождавшись, наконец, момента объявить ему о существенно сократившемся спектре возможностей. — Давай, звони — прямо сейчас. Пусть он тебе сам скажет, что руки ему укоротили — по самые плечи.