– Прослушайте инструкции, – строго сказал Зимин. – И выполняйте их беспрекословно, с полной самоотдачей. Не буду лишний раз повторять, что от ваших действий зависит будущее ваше и вашего отца.

– И все же повторили, – вздохнула Дина. – Какая же гадость эти ваши вареники…

– В следующий раз готовите вы. Мы все же одна семья. Негоже держать мужчину у плиты. В полдень должна произойти встреча вашего отца с Сарой Морган в парке Горького. Традиционные время и место. Странно, почему-то большинство шпионов предпочитают встречаться именно там… О том, что Борис Михайлович задержан, ваш куратор, скорее всего, пока не знает. Только ночь прошла, а за домом на Ленинских горах иностранцы не следили. Вам выпала уникальная возможность сообщить эту новость первой. Сделать это надо, увы. Посмотрим реакцию. Я буду подыгрывать, изображать испуганного мужа. Вас она знает, меня – нет. Наших людей в парке не будет – есть такое решение. Теперь послушайте, что вам нужно говорить и как себя вести…

Несколько минут он сухо излагал инструкции. Женщина смотрела в стену невидящими глазами, зубы машинально перетирали ароматное тесто. К концу инструктажа Дина Борисовна беспокойно шевельнулась:

– Я должна привести себя в порядок, я ужасно выгляжу.

– Обойдемся без маникюра и посещения парикмахерской. – Временами ему с трудом удавалось сдерживать ухмылку. – Приведите себя в порядок, но не переусердствуйте. Вы идеально выглядите – именно так должна выглядеть женщина, у которой арестовали отца, которая улизнула от КГБ и провела бессонную ночь в думах о том, как избежать ответственности за свои преступления. Вы должны настаивать на том, чтобы британцы вывезли вас из страны. И не только вас, но и вашего дражайшего мужа. Пусть хоть в опломбированном вагоне. Можете закатить истерику, покричать – пусть госпожа Морган понервничает. И у моих коллег появится дополнительный повод выслать эту особу из страны. Главное, что от вас требуется, – убедительность. Уяснили задачу?

Собеседница презрительно молчала, пила чай мелкими глоточками. Пока ей удавалось прятать за надменностью полный душевный крах. Под взлохмаченной прической метались мысли – она решительно не знала, что делать и как себя вести.

– Они обязательно выполнят мою просьбу, – медленно проговорила женщина. – Эти люди – благородные, своих не бросают. И даже вас смогут вывезти, если хорошо попросить. Они не такие, как вы… – Дина многозначительно замолчала.

«Детский сад с барабаном, – подумал Зимин. – Люди, подобные Дине Борисовне, – самые наивные люди на свете, верят всему, что им внушают кураторы».

– Как скажете, Дина Борисовна. Не буду раньше времени крушить ваши иллюзии. У нас есть два часа свободного времени. Отсюда до парка Горького полчаса езды на такси. Можете поработать над своим образом – но только тем, что найдете в этой квартире. Можете посмотреть телевизор в гостиной.

– Серьезно? – нервно засмеялась преступница. – Я похожа на человека, который смотрит советское телевидение? По уши сыта вашей пропагандой…

Ей нельзя было отказать в дерзости. В какие-то моменты даже казалось, что Дина Борисовна готова на плаху.

– Хотите вывести меня из себя, Дина Борисовна? Это трудно, не старайтесь. Себя же выставляете посмешищем. Чем вас не устраивают «Музыкальный киоск», «В мире животных», наши художественные фильмы? Я уже молчу про гениальную советскую мультипликацию. Все, уходите из кухни, – нетерпеливо махнул он рукой. – Я сам посуду помою. Находиться с вами в одном месте можно лишь ограниченное время.

«Такси» было вчерашнее, ждало за детским садиком.

– Все в порядке? – Водитель смерил ироничным взглядом женскую фигуру за спиной майора.

– Терпимо, – отозвался Зимин.

– Ну, тогда присаживайтесь, молодожены, сегодня тоже проезд бесплатный, – пошутил «таксист».

…Он высадил их недалеко от набережной. До Центрального парка пришлось добираться пешком. Субботний день был неплох: солнышко раздвигало облака, желтела листва на деревьях. Отдыхающих в парке хватало, москвичи использовали каждый погожий день. Дух Олимпиады еще сохранялся, молодежь бегала кроссы по спортивным дорожкам. Девчонки подбадривали своих парней звонкими голосами. Наглядная агитация призывала физкультурников и физкультурниц добиваться высоких спортивных результатов. Советская агитация не жалела слов: «Мы за партией идем, славя Родину делами! И на всем пути большом в каждом деле Ленин с нами!»

На эстраде выступал духовой оркестр, солнечные зайчики плясали по меди инструментов. Еще работали тиры, аттракционы, длинные очереди выстраивались к мороженщицам.

«Молодые» старательно обходили места скопления трудящихся, скоро ушли на боковую дорожку, дальше – в сравнительно малолюдную местность. Шли быстро, постоянно озираясь. Дина взяла спутника под руку – можно представить, каких усилий ей это стоило. Ноги заплетались, двигаться в такт не удавалось. Первый блин выходил комом. Но испуг, кажется, получался.

– Перестаньте крутиться как юла, – шипел Андрей. – Вы перебарщиваете. Еще немного, и нас начнут останавливать милиционеры…

– Да идите вы к черту, – бормотала «жена». – Ничего я не играю, меня на самом деле трясет.

Он сидел на лавочке в глубине парка, перед неработающим фонтаном, мял пальцами фильтр сгоревшей сигареты, тоже нервничал, особо играть и не приходилось. Он выглядел презентабельно – короткая куртка, в расстегнутом вороте – воротник светлой рубашки и узел галстука. Предполагалась роль московского пижона-неудачника.

Окончил МГИМО, да толку никакого – одна злоба на весь мир. Но роль сложная, легкомысленным дураком он быть не мог, вряд ли в такого влюбится ученая дива из секретного института. Рука машинально потянулась к сигаретной пачке. Курить уже не хотелось, но как это объяснить взвинченной нервной системе?

По другую сторону фонтана имелась такая же лавочка, на ней сидела Дина Борисовна – вся съежилась, стиснула коленки. «Красотка» из посольства подошла к ней минуту назад. Невысокая, болезненно худая, с заметно выпуклыми глазами и заостренными чертами лица. Британской шпионке было за сорок, популярностью в мужских кругах она явно не пользовалась. Нехватку мужского внимания компенсировала яростной борьбой с идеологическим противником. В принципе Сара была вдовой, сиротой в интернате славного города Ливерпуля подрастала дочь Диана, лишь условно представляющая, что у нее есть мать (может, и к лучшему).

Голову английской шпионки украшал русский платок, завязанный под горлом. Подойдя к фонтану, она насторожилась. Ожидала другого человека. Но все же подошла, села, предварительно постреляв по сторонам глазами. Место было не проходное, фонтан не работал несколько лет, и все окрестные лавочки пустовали.

Сара Морган прекрасно владела русским и при необходимости могла сойти за коренную москвичку. Беседа продолжалась минут десять, все это время Зимин сидел как на иголках, нервно курил, вздрагивал, когда кто-то проходил мимо. Госпожа Морган могла быть не одна.

Дина сдавленно говорила, пару раз смахнула слезу. Потом начала распаляться, так что собеседнице пришлось сделать ей замечание. Сара Морган тоже находилась не в своей тарелке. Обе дамы отыскали глазами мужчину по другую сторону фонтана, Дина отвела взгляд, а британка пристально всматривалась в Зимина, словно хотела докопаться до самой сути «мужа». Разумеется, удивилась – с чего это вдруг Дина Борисовна скоропалительно вышла замуж? Хотя бывает, жизнь не без этого…

Взгляд у госпожи Морган был неприятным, царапал. Зимин сдержанно кивнул, опустил глаза, стал ковырять асфальт носком ботинка. Подходить не стал – они бы не обрадовались. Шпионка колебалась. Новость о задержании Каплана ей не понравилась, во взоре читалась досада. Дина говорила что-то еще, и это тоже Саре не нравилось. Она думала, кусала губы. Неуверенно стала успокаивать свою осведомительницу, при этом все чаще поглядывала в сторону.

Андрей уже устал изображать психоз, поднялся, стал прохаживаться вокруг лавки. К окончанию беседы миссис Морган вымученно улыбнулась, доверительно положила ладонь на руку Дины. Губы ее зашевелились. Все было понятно. Лицо гражданки Ульяновой (в девичестве Каплан) вытянулось, посерело. Собеседница украдкой посмотрела через плечо. Сам собой напросился вывод – британка не одна. Они уже знали, что Каплан арестован, а дочурка сделала ноги? Почему бы нет? Это ничего не меняло. Слух о сбежавшей дочери уже был запущен.