Пешеходная дорожка петляла между домами, за пустырем находилась вторая линия комплекса. Здесь было неплохо, дорожки из тротуарных плиток, стриженые кустарники, горбатый мостик через ручей. Слева – пруд с догнивающими камышами, справа – продуктовый магазин с небольшой автомобильной стоянкой. К нужному дому он вышел минуты через четыре. Двухэтажное строение вытянулось на пятьдесят метров, имело четыре крыльца, символические крашеные оградки. Над первым этажом висели, как скворечники, застекленные балконы. У секции, находившейся справа, ковырялась с лопатой немолодая женщина. «Нашла время», – подумал Михаил.

Особа оторвалась от работы, уставилась на незнакомца строгим взглядом. У нее было неприятное лицо и нос с горбинкой.

– Здравствуйте, – учтиво поздоровался Кольцов. – Я новый жилец, снимаю квартиру у герра Вайзингера. Вот документ, подписанный им лично, – он вынул из сумки папку с листами.

Женщина отставила лопату, подошла. Бдительность здесь была на высоте – как у советских ракетчиков, стерегущих мирное небо. Дама заглянула в документ, хмыкнула, вопросительно уставилась на предъявителя. Михаил с готовностью извлек фальшивый паспорт гражданина Германии, показал фотографию. Дама сверила лица, с достоинством кивнула.

– Хорошо, герр Козински, я поняла. Меня зовут фрау Штайгер. Надеюсь, вы не шумный?

– Что вы, фрау Штайгер, конечно, нет. Большое вам спасибо.

Он прошел по дорожке, поднялся на крыльцо. Из-за ограды слева выглянула еще одна особа – моложе первой, но незначительно. Район был явно не молодежный.

– Ой, здравствуйте, – сказала она. – Я фрау Шлезингер, будем хорошими соседями. На фрау Штайгер не обращайте внимания, она всегда всем недовольна. Вы выстрелы слышали?

– Да что вы такое говорите? – удивился Кольцов. – Какие выстрелы, фрау Шлезингер?

– Вы же оттуда приехали? – соседка кивнула в сторону улицы. – Должны были слышать. Мне приятельница позвонила, а у нее окна на стену выходят. Здесь не город, охрана не такая серьезная, но все же… Молодой мужчина бежал через стену в наш сектор. Прокрался между вышками, перелез через вал, через колючую проволоку, через стену… Эти звери как давай по нему стрелять… Моя приятельница его своими глазами видела – бежит, весь окровавленный, хромает, за бок держится, но смеется от счастья – сбежал-таки… Наши полицейские подъехали, так он к ним, как к родным, бросился, давай обнимать, целовать… Что за нелюди там живут? Что они с людьми делают? Разве можно так?

– Какой кошмар, – покачал головой Кольцов. – Полностью с вами согласен, фрау Шлезингер, это бесчеловечно. – Он любезно улыбнулся и достал ключи.

Соседка ахала на заднем плане, сокрушалась.

Квартирка действительно оказалась небольшой: кухня, две смежные комнаты. Полумрак – на окнах жалюзи. Кровать, какие-то шкафы, напротив кровати – телевизор, обернутый целлофаном. Электричество и вода были – коммунальные услуги Рихард прилежно оплачивал. Первым делом Михаил поднял жалюзи, открыл форточки. Жилище наполнилось светом, свежим воздухом. Горячая вода отсутствовала в принципе – не Советский Союз, где граждан балуют круглогодичным горячим водоснабжением, а зимой – паровым отоплением. Заработал бойлер – загудел, заурчал. Пока нагревалась вода, он исследовал кухню. Ничего лишнего – электроплита, холодильник, зачем-то – тостер. В холодильнике, как и предполагалось, без приятных открытий, голые полки. В шкафах за кроватью – постельное белье, полотенца.

Михаил закурил у открытого окна на кухне, разглядывая задний двор. Там было проще, чем с фасада – лужайка, усыпанная жухлой листвой, деревья, полутораметровый забор, отделяющий территорию от прочей местности. До Берлинской стены – не больше километра. Она проходила не только по городской застройке, но и за пределами. Сверху доносился шум, кажется, работал телевизор. Дополнительный второй этаж в этой секции отсутствовал. Вернее, он был, но принадлежал соседям. И не факт, что фрау Штайгер или фрау Шлезингер. Планировка в этих домах была крайне запутанной.

До магазина он дошел за несколько минут – по дорожкам, через открытое пространство. Магазин самообслуживания – универсам по-русски (на Западе такие заведения называли супермаркетами) – занимал два просторных зала. Привыкнуть к здешнему обилию было сложно. Даже в этой дыре выбор продуктов впечатлял. Кольцов взял тележку, прошелся по залам. Предпочтение отдавал полуфабрикатам – мясо птицы, замороженные котлеты. Хлеб продавался только ржаной. Подумав, опустил в тележку бутылку недорогого виски. Коротать время с алкоголем пока не доводилось. Но надо когда-то начинать.

В кассу выстроилась очередь из трех женщин. В лица он не всматривался, хотя ловил на себе любопытные взгляды. Очередь продвигалась быстро, кассирша работала, как станок с программным управлением. Но все же нашла время поднять глаза и провести оценку внешности незнакомого мужчины. Выйдя с картонными пакетами на улицу, он сел на лавочку, закурил. Две женщины, стоявшие перед ним, весело щебеча, уходили по дорожке. Третья загружала покупки в багажник старенького «Пежо» цвета детской неожиданности. Смерила его равнодушным взглядом, села в машину и отправилась в объезд пустыря. Отсюда неплохо просматривались дома на Тильштрассе. Они стояли практически вплотную. На правой стороне дороги высился недостроенный дом. Возводили что-то аналогичное соседним домам, но временно остановили работы, увезли технику. На отдельных участках стены подняли до крыши, на других – только залили фундамент.

Михаил вернулся в свой новый дом, поочередно поприветствовал фрау Штайгер и фрау Шлезингер, которым не сиделось в своих хоромах. Последняя фрау собралась склонить его к беседе, но Михаил сослался на срочные дела и прошел мимо. Выгрузил покупки в холодильник, сварил кофе, пожевал какие-то безвкусные кондитерские изделия. Прилег на кровать, задумался. Выполнение задания все больше напоминало погружение в анабиоз. Перспективы не просто туманные, а откровенно никакие. План мероприятий отсутствовал. Лежать и ждать у моря погоды? Связь была односторонней. Рихард оставил телефон, звонить не возбранялось. Но не злоупотреблять и общаться экивоками. Ближайший таксофон находился через несколько домов, у 32-го строения. В доме было тихо, шум города отсутствовал в принципе. Не лежалось, одолевало беспокойство. Он включил телевизор – тот что-то показывал, но действие на экране не откладывалось в голове. К тому же шли постоянные раздражающие рекламы. Майор отправился на кухню, чтобы что-нибудь приготовить, положил на стол упаковку с жирным цыпленком (кормили птичку явно анаболиками), охватила вторая волна задумчивости…

Ближе к сумеркам он сделал вылазку. Гуляющей походкой добрался до таксофона, убедился, что он работает. Девчонка с косичками и в смешной шапочке трещала, как старинный ундервуд. Развернулся, двинулся обратно, миновал свой дом. Дальше дорога плавно поворачивала. Справа начиналось незавершенное строительство. Слева тянулись жилые таунхаусы замысловатых очертаний. Прохожих было мало, гуляли несколько человек. Дом под номером 17 не отличался от собратьев, но был короче, имел лишь две входные двери. Слева проживала многодетная семья – по лужайке бегала малышня, стоял угловатый внедорожник «Фольксваген». С правой стороны возникла знакомая машина – старенький «Пежо» цвета детской неожиданности. Удивился – выходит, уже встречались? Но он не помнил лица той женщины. В доме на первом этаже горел свет. Второй этаж в этой секции имелся, но, судя по остроконечной крыше, совсем крохотный, видимо, спаленка. Крыльцо смотрелось опрятно, кусты вокруг лужайки – подстрижены. Становилось интересно. Он уже проследовал мимо, когда открылась входная дверь. Кустарник на обочине оказался очень кстати. На ветках сохранилась листва – сморщенная, засохшая. Из дома вышла женщина – в брюках, в наброшенной на плечи замшевой куртке. Она несла пакет с мусором. Контейнеры стояли в ряд у проезжей части. В запасе было несколько секунд, чтобы ее рассмотреть. Возраст – 32–33 года, невысокая, довольно плотная в кости, но не полная, волосы короткие, лицо приятное, с симпатичными щечками. Глаза какие-то грустные. «Интроверт, – предположил Кольцов. – Замкнута, сосредоточена на своем мире». Впрочем, шла она легко и быстро. Сработала педаль, распахнулась крышка бака, в него влетел пакет, и женщина заспешила обратно. Неочевидный признак отсутствия мужа – обычно мусор выносит мужчина. В памяти возникло фото Алексея Львовича Поплавского, совместилось с женским лицом. Не сказать, что одно лицо – глаза другие, нос и губы другие, и все же неуловимое сходство присутствовало. Это было любопытно. «Познакомиться бы, – задумался Кольцов. – Но как?»