Он вышел из универмага, свернул в переулок, затем еще раз. Миновал скверик, присел на лавочку, чтобы привести мысли в порядок. Ходить без тросточки было неожиданно интересно. Рука машинально отправилась в карман за сигаретами. Чертыхнулся: висит груша, а нельзя скушать. Курево рядом, но в изнаночном кармане, достать невозможно. Стоило где-то переодеться. Хотя стоило ли? Подозрение вызывает старик в сером одеянии с перекошенным лицом…

И все же к дому он подошел уже преображенный – переоделся в общественном туалете. С манией преследования следовало что-то делать. Не знают агенты бельгийской спецслужбы, где он живет. Могут выяснить, но не так быстро. Коллеги правы, в городе теперь лучше появляться «помолодевшим».

Старушка Габри препятствий не чинила, хватило времени привести себя в порядок, отдохнуть и раскинуть мозгами. Что произошло? Некие безвестные полицейские пытались высадить пассажира. Затем они же передумали. Старчоус обо всем узнает. Каковы действия? Свяжет ли странное событие с поездкой в Москву? Начнет осторожничать, уйдет на дно – и командировка в Бельгию затянется на долгий срок. Придется связываться с резидентурой в Брюсселе, чтобы не остаться без штанов в чужой стране…

Лукас и Анна вышли на связь! Они оторвались от преследования. Помог фургон, загородивший дорогу, и запасной выход из цветочного магазина. Они сидели с мрачными лицами во дворе заброшенного женского монастыря и казались идеальной семейной парой.

– Вы странным образом помолодели, Шарль, – подметил Лукас. – Столкнись я с вами на улице, не узнал бы.

С интересом уставилась Анна, у нее как-то подозрительно заблестели глаза.

– Вам к лицу быть молодым, – призналась она. – В том же духе и продолжайте. Наши оппоненты знают вас как доходягу с палочкой.

– Придется объясняться с соседями, – вздохнул Никита. – Особенно с одной бойкой старушкой, положившей на меня глаз. Версия о чуде вряд ли ее устроит.

– Понятно, – кивнул Лукас. – Вы кавалер в любом возрасте. Присаживайтесь, коллега, шахматы можете не доставать. Общаться со знакомыми в этой стране не запрещается. Есть мысли, что произошло?

– Мысль одна – Старчоус что-то заподозрил. История с двойником другого не предполагает. Мы вовремя остановились, и это внесло еще большую путаницу. К тому же лжеполицейские сорвались с крючка – то есть явно не полицейские. Старчоусу и его кураторам есть о чем подумать. Они в тумане. Старчоус сколько угодно может связывать это событие со своим визитом в СССР – у его хозяев же может сложиться иное мнение. И не факт, что действовали русские. Например, израильтяне. Их Моссад – также охотится за нацистскими преступниками и обладает обширными информационными базами. Старчоусу в этой связи никто не даст уйти в отпуск или залечь на дно. Фигура, конечно, важная, но не уникальная… Что с вашей машиной? – вспомнил Никита. – Она стояла за углом.

– Там и стояла, – пожал плечами Лукас, – когда примерно через час мы вернулись на «место преступления». На машине не было написано, что она принадлежит нам. Ее не пасли. Все сделали как надо, Анна села за руль, я подстраховал. Хвост не выявили. На предмет жучков и прочих липучих тварей – проверили.

– Отлично. Что лишний раз доказывает, что они и сами ничего не поняли. Надо подождать, коллеги. Неважно, как долго, – неделю, две. Дело того стоит. Выгода от ожидаемого исхода побьет все издержки. Свяжитесь с коллегами в Брюсселе, пусть доложат в центр. Не будем раньше времени посыпать голову пеплом.

– Предлагаешь усыпить их бдительность? – усмехнулась Анна.

– Именно. Светиться не будем, держимся в стороне, наблюдаем. Возможно, они примут меры – усилят охрану, сменят машину, маршруты. Или нет, посмотрим. Тактику оставляем прежней, им и в голову не придет, что мы, как бараны, пойдем тем же путем. Надеюсь, что не ошибаюсь.

– Так помолимся же, братья и сестры… – вздохнул Лукас. – Самое неприятное, что на Авиньяж и Рю де Пасс все же придется появляться. В противном случае просто потеряем наш объект. Будем менять подход и внешний вид. Во всяком случае, ликвидировать Старчоуса мы сможем всегда.

– А вот с этим спешить не стоит, – предостерег Никита. – Данная мера – крайняя.

Дни тянулись невыносимо медленно. Портилась погода, все чаще шли дожди. «Вам лучше не соваться в те места, где может находиться объект, – предупредил Лукас, – не искушайте судьбу. Мы с коллегой также владеем искусством маскировки. Просто уйдите на дно, не подавайте признаков жизни. Еще не все музеи посетили?» Каждый вечер он выбирался из дома, брел на улицу Беженю к таксофону. Все чаще приходилось использовать зонт. Новая тросточка оказалась неудобной, не регулировалась по длине. Несколько раз он нарывался на старушку Габри Якобс и быстро ретировался, ссылался то на дела, то на недомогание. Соседка смотрела с любопытством, с какой-то неожиданной хитринкой.

– Вы постоянно вечерами куда-то уходите, Шарль, – подметила она как-то. – В одно и то же время. Вы странный человек.

– Ничего странного, Габри, – возразил Никита. – Во-первых, гулять ‒ это многолетняя привычка; во‐вторых, я звоню своему сыну от первого брака, он живет в другом городе, и у меня весьма сложные отношения с его матерью. Надеюсь, в этом году мы все же увидимся. Простите, Габри, тема неприятная, не хотелось бы ее обсуждать.

Старушка понятливо кивала, и все же интерес к Никите у нее не проходил.

Несколько дней Старчоус просидел дома, иногда выходил, делал круг по лужайке и спешил в дом (чтобы снайпер не успел прицелиться). Человека что-то тяготило. На участке появились люди в штатском, они бесцельно слонялись по лужайке, сидели в машине. Снаружи тоже иногда возникали сотрудники SGRS, и по лицам чувствовалось, что работа не приносит им удовольствия. Пару раз приезжали господа с «протокольными» лицами, входили в дом и находились там довольно долго. Одного из них – курчавого и в очках – Старчоус проводил до калитки, а когда тот уехал, исподлобья оглядел округу. Спустя три дня он начал ездить на работу. Маршруты поменялись, но незначительно. Водитель остался прежним. Но теперь за «Пежо» неотступно следовала вторая машина – внедорожник «Шевроле». На Авиньяж тоже появилась дополнительная охрана. Эти люди маскировались под рабочих, под электриков с водопроводчиками. У узорчатых ворот теперь дежурили двое. Дни текли, и ничего не происходило. Охраны у дома поубавилось, и все же вторая машина сопровождала первую. Начальство было явно недовольно, деньги налогоплательщиков вылетали в трубу…

Как-то незатейливо стали возникать препятствия в работе. Где-то продуло, потекли сопли, и поднялась температура.

«Ужас, а не голос, – подметила на другом конце телефонного провода Анна. – Не бережете вы себя, Шарль. Будем считать, что это знак свыше, и мы никуда не торопимся».

Платов яростно хрипел, обматывал шарфом горло. Купил в аптеке какие-то микстуры, пилюли, выложив за это звонкую монету в бельгийских франках. Коллеги из Брюсселя обещали материальную помощь бедствующему шпиону.

Габри сделала попытку проникнуть в квартиру соседа, принесла какие-то вкусности, мудрые советы, как быстрее поправиться. Никита встал стеной: «Габри, вы в своем уме? Немедленно уходите. По дому летают вирусы, не дай вам бог их поймать. Я такого никогда себе не прощу. В нашем возрасте это крайне непозволительная роскошь!» Знала бы она, что замышляет этот «старик» и откуда он вообще взялся…

Недуг, слава богу, не вылился в тяжелую пневмонию. За четыре дня всю хворь как рукой сняло. Дожди прекратились, но столбик термометра опустился еще на пару делений.

«Объект в городе, – докладывали коллеги. – Входит в режим, никогда не задерживается на работе – на Западе это не принято, без острой надобности торчать на работе. Значит, шпионские дела ни шатко ни валко продвигаются. Есть предложение форсировать выполнение задания…»

В монастырском дворике облетели с деревьев последние листья. Бегал спаниель, подметая ушами землю, что-то вынюхивал.