– Зюзин? Вот это новость! – воскликнул Савин, еще не поняв, радоваться ли известию или нет. – О чем конкретно речь, не сказал?

– Нет, только подчеркнул, что это очень срочно.

– Спасибо, я приму к сведению, – пообещал Савин. – Не забудь про запросы.

– Уже сделано, – отчитался Габиулин и повесил трубку.

Савин вышел из здания почтового отделения и подошел к машине.

– Планы меняются, – сообщил он товарищам и пересказал разговор с Кошловым и Габиулиным. – Я попросил, чтобы опергруппа ожидала нас у почтового отделения. Саня, тебе придется вернуться в Москву. Зюзя что-то вспомнил, нужно взять у него показания. Надеюсь, он связался с отделом не от скуки.

– Почему обязательно сейчас? Сходим к Ганичкину, послушаем, что он скажет, а потом решим, – предложил Якубенко, которому не хотелось пропустить что-то важное.

– Нет, встреча с Ганичкиным может ничего и не дать, – возразил Савин, – а сведения Зюзи, напротив, могут оказаться полезными. Я вызвал группу наружного наблюдения, не хотелось бы держать их здесь понапрасну, если вдруг Зюзин вспомнил что-то, что докажет непричастность Пуляевских к преступлениям.

– Ты сказал, что «наружка» прибудет только через два часа. За это время мы все успеем: и Ганичкина опросить, и к Зюзину смотаться, – настаивал Якубенко. – Если уж это так важно, можем отправить Ныркова, он с Зюзей поговорит.

– С Нырковым Зюзя говорить не станет, – снова возразил Савин. – Нет, Саня, ехать придется тебе, и не через два часа, а сейчас. Бери машину, а мы с Нырковым пешочком прогуляемся.

Не дожидаясь дальнейших возражений, Савин подал знак старшине Ныркову и направился к дому Ганичкиных. Позади он слышал ворчание старлея, но решения своего не изменил. Он успел дойти до поворота, когда услышал, как завелся двигатель, и машина тронулась с места. «Ничего, решение это верное, – мысленно убеждал себя Савин. – Здесь мы и с Нырковым справимся». Но в душе уверенности не было. С Якубенко ему было бы спокойнее, он привык полагаться на него в любой ситуации, а чутье подсказывало, что ситуация с Пуляевским может оказаться непростой.

Егора Ганичкина они нашли на участке, старик корчевал старый кустарник. Кое-как обтерев руки о штаны, он предложил оперативникам присесть на скамейку в дальней части сада.

– Передышка мне не помешает. – Он с удовольствием устроился на старом пне напротив Савина. – Возраст дает о себе знать. Раньше я десять часов кряду мог хоть лопатой, хоть ломом махать, а теперь пара часов работы из меня дух выбивает.

– Вот и отдохнете, пока мы беседуем, – начал Савин. – Нелегко вам приходится, и у себя в огороде трудитесь, и у Пуляевских. Вы ведь бываете у них, верно?

– А как же! Дважды в неделю прихожу. В среду и в воскресенье, – подтвердил Ганичкин. – Сами они руками трудиться не привыкли, особенно барышня. Хлипкая она, спасу нет. Сама ничего не делает, а с других три шкуры дерет. Только попробуй ей не угодить, тут же визг поднимет.

– Это вы про Эмму? – догадался Савин.

– А то про кого же? Приезжает на пару дней, и сразу в ругань. То розы у нее не так пышно цветут, то в палисаднике сорняк. А как не быть сорняку, если растет за милую душу? – Старик сел на своего любимого конька и принялся перечислять все недостатки требовательной хозяйки. – Когда я ей про удобрения говорю, что, мол, навоз под розы сыпать надо, чтобы цвели пышно, она нос воротит. Незачем, говорит, мой участок в коровник превращать. Да какая ей разница, если она за весь сезон дней двадцать от силы на даче бывает?

– Скажите, ее муж тоже редко приезжает? – сумел вклинить Савин вопрос в жалобы старика.

– Нет, он частенько наведывается. Можно сказать, почти живет здесь. – Старик потер слезящиеся глаза. – Правда, в прошлом году мало бывал. Работы много, говорит, не до отдыха.

– Вот как? Только в прошлом году? – переспросил капитан.

– Ну да. Что-то там на заводе не заладилось, и он с конца июля и до середины сентября только набегами бывал. Приедет на ночь и обратно, а то и вовсе на несколько дней. Потом, видно, проблему заводскую решил, вот уж оттянулся. До середины октября здесь жил, пока девку на пляже не нашли.

– Так он в сентябре в санаторий с семьей ездил, вот вам и показалось, что его долго не было, – осторожно напомнил Савин.

– Это я помню, сам ему вещи помогал собирать, – закивал старик. – Барышня-то его себе вещи собрала и укатила, а ему самому пришлось со своим гардеробом разбираться.

– Разве они не вместе уезжали?

– По отдельности. Сперва барышня, а через пару дней и он засобирался. Даже в город не стал заезжать, то, что на даче из одежды было, в дорожную сумку покидал и поехал. А мне велел за домом присматривать.

– Значит, он вас специально вызвал, чтобы распоряжения отдать?

Савин пытался построить разговор так, чтобы можно было, не привлекая внимания старика, спросить о дате отъезда. Несколько раз он бросал настороженный взгляд на старшину, но тот, памятуя о прошлых оплошностях, в разговор не вмешивался.

– Зачем специально? Воскресенье было, я работать пришел. Барышня в среду укатила, ей еще сумки в городе нужно было собрать. Среда у меня рабочая, так она мне всю плешь проела, чтобы я за ее ненаглядным присматривал. И чего ради надрывалась, если ему всего три дня без нее тут жить оставалось?

– Значит, она уехала шестого, а он десятого сентября? – быстро подсчитал Савин. – Вы в этом уверены?

– Чисел я не запомнил, на кой они мне, а вот дни недели точно, – подтвердил старик. – В воскресенье я рано пришел, еще пяти не было, а хозяин уже сумки в машину складывал. Я хоть и старик, а помог ему, расставил сумки в багажнике, закрепил как положено. Все чин чином.

– У Пуляевских есть личный автомобиль? – Савин бросил быстрый взгляд на часы. Стрелки показывали двадцать минут двенадцатого.

– А как же! Красивая машина, почти новая, «Волга» ГАЗ-21, тысяча девятьсот семидесятого года выпуска. – Было видно, что старику машина очень нравится. – Летает как ласточка! Хозяин с нее пылинки сдувает, а хозяйке не нравится. Говорит, что прежняя машина была лучше. Брехня! Простой москвичонок, кому он интересен?

– Что ж, не будем больше отвлекать вас от дела. – Савин поспешно поднялся со скамьи. – Спасибо за помощь, дед Егор.

– А вы зачем приходили-то? – Старик поднялся следом за Савиным. – Вопросы-то свои забыли задать?

– Ничего, в другой раз придем, – заверил Савин и поспешил к калитке. Старик стоял и смотрел ему вслед, вид у него при этом был озадаченный.

Выйдя за калитку, Савин обратился к Ныркову:

– Слышал, что сказал старик? Получается, Пуляевский нам солгал. Значит, не обмануло меня чутье, Нырков!

– Что делать будем, товарищ капитан? – После разговора с Ганичкиным Нырков, как и его старший товарищ, пребывал в возбуждении.

– Пойдем к Пуляевским, – решительно заявил Савин. – Откладывать нельзя. Возможно, он не стал нас дожидаться и уже едет на своей «Волге» в Москву. Поступим так: я войду, а ты останешься на улице, пусть думает, что на этот раз я один.

– А если он решит бежать? Что тогда делать будем, товарищ капитан?

– Действуем по обстоятельствам. Под машину, конечно, бросаться не стоит, но, если будет такая возможность, попытайся его остановить, – проинструктировал Савин. – Но я все же надеюсь, что нам повезет и ни за кем гнаться не придется.

До дома Пуляевских они почти бежали. Только оказавшись у калитки, Савин остановился и отдышался. Заглянув в просвет между забором и калиткой, он увидел, что двор пуст, а у крыльца на подъездной дороге стоит автомобиль «Волга». Подергав калитку, Савин понял, что та заперта, зато ворота оказались не на запоре. Приоткрыв один створ, Савин прошел внутрь.

– Жди здесь, – приказал он Ныркову.

Увидев, что дверь в дом нараспашку, Савин осторожно поднялся на крыльцо, заглянул внутрь и увидел Пуляевского. В строгом классическом костюме, в белоснежной рубашке с запонками из черного оникса и дорогих лаковых туфлях он выглядел представительно. Пуляевский стоял у стола, на котором лежала дорожная сумка, и пытался что-то втиснуть в узкое отделение. Он был так увлечен занятием, что не заметил Савина. Справившись с задачей, он начал застегивать ремни. Одну застежку заело, Пуляевский дернул сильнее и прищемил палец.