– Ох, простите, товарищ, – женщина ухватила Зюзю за локоть, пытаясь удержать его на ногах. – Я вас не заметила.

– Черт побери, – выругался Зюзя. – Моя нога!

– Простите. Я вам на ногу наступила? – Женщина озабоченно разглядывала «облачение» Зюзи. Его вид ей явно не понравился.

Зюзя мысленно обругал себя за то, что вышел из роли и поспешил исправить положение. Незаметно выкинув из кармана деревянный игрушечный самолетик, он глуповато улыбнулся женщине и произнес:

– Самолетик! Мамка дала, – он указал оттопыренным указательным пальцем на игрушку, лежащую на асфальте.

– Самолетик? – чуть нахмурившись, женщина подобрала игрушку и протянула Зюзе. – Это ваш?

– Самолетик! – Зюзя бережно забрал из рук женщины свое сокровище и, довольно улыбаясь, повторил: – Мамка дала!

– Ваша мама с вами? – Женщина огляделась по сторонам в поисках подходящей Зюзе компании.

– Летает, – продолжал лепетать Зюзя. – Булку привезет. С маком. Гоша любит булку.

– Гоша – это вы? – полюбопытствовала женщина.

– Гоша. Я Гоша, – соглашаясь, закивал Зюзя и снова указал на самолетик: – Мамка дала. А булку не дала. Злая.

– Вы голодны? – догадалась женщина.

– Мамка булку не дала. Жрать охота, – снова повторил Зюзя. В подтверждение его слов желудок выдал громкую трель.

– Что же вас мать не кормит? – упрекнула невидимую родительницу женщина.

– Не кормит, – живо подтвердил Зюзя. – Самолетик есть нельзя.

– Конечно нельзя, он деревянный, – согласилась женщина и озабоченно покачала головой: – Что же мне с вами делать?

– Булку дать, – подсказал Зюзя. – С маком.

– Булку? – Женщина бросила взгляд сквозь стеклянную витрину, где у каждого прилавка толпился народ. – За булкой мы с вами полдня простоим.

– Там! – Зюзя дернул женщину за рукав, вынудив развернуться, и указал на булочную, расположенную на противоположной от гастронома стороне улицы.

– Там продают булки, – машинально повторила женщина. – Только я с вами туда пойти не могу. У меня встреча.

Женщина смутилась, и Зюзя понял, что та соврала насчет встречи. Чуть помедлив, Зюзя выпустил рукав женщины и со скорбным видом вздохнул. Сунув в карман самолетик, он выдавил слезу и принялся растирать ее кулаком. Женщина смутилась сильнее, затем подняла сумку, порылась в ней и извлекла на свет тугой кошелек. Глаза Зюзи заблестели: клюнула! Помедлив немного, женщина достала из кошелька двадцать копеек.

– Вот, возьмите, купите себе булку, – протягивая монетку Зюзе, произнесла она.

– Денежка! – радости Зюзи не было конца. – Денежка. У Гоши денежка!

Расчувствовавшись, женщина извлекла из кошелька еще одну монетку и вложила Зюзе в ладонь. Затем поспешно убрала кошелек и быстрым шагом направилась к гастроному. Зюзя ее не останавливал. Первый улов его вполне устроил. На сорок заработанных копеек он мог вполне сносно перекусить, прежде чем продолжить обирать простофиль. Зюзя нырнул в подземный переход, собираясь посетить ту самую булочную, которую он показывал женщине. Ему вполне хватит денег на булку и пакет молока. Для начала сойдет, а там видно будет. Зюзя продвигался в потоке горожан, мечтая поскорее оказаться в булочной и вдыхать легкими теплый запах сдобы, а не вонь выхлопных газов от общественного транспорта, когда позади его кто-то окликнул:

– Зюзин?

Гоша чуть замедлил шаг, но оглядываться не спешил. В городе мало кто называл его по фамилии, и те, кто так поступал, не входили в число его друзей-приятелей. Как правило, такое обращение не сулило Зюзе ничего хорошего, но врожденное любопытство не позволяло совсем проигнорировать возглас. Пока Зюзя раздумывал, позади него послышались быстрые шаги, обратившийся к нему человек перешел на бег. Не удержавшись, Зюзя оглянулся. Через переход, расталкивая прохожих, к нему мчался мужчина в милицейской форме. Не раздумывая, Зюзя бросился бежать прочь. Он мчался так быстро, как только позволяли ему физические способности, но они явно уступали отличной физической форме молодого милиционера.

– Зюзин, стой! – кричал на ходу милиционер, но Зюзя не останавливался.

Прохожие начали оборачиваться, кое-кто попытался задержать Зюзю, поняв, что за ним гонится милиционер. Ловко увернувшись от парочки студентов, Зюзя выскочил из подземного перехода и бросился в подворотню. Милиционер не отставал. Забежав в незнакомый двор, Зюзя промчался мимо детской площадки, обогнул трансформаторную будку и нырнул в высокий кустарник, высаженный вдоль двухметрового забора. Это решение оказалось для него роковым. Гуляющие на площадке мамаши тут же указали милиционеру, куда направился Зюзя. Через несколько минут его преследователь стоял напротив кустарника и шумно дышал.

– Выходи, Зюзин, я тебя вижу, – отдышавшись, заявил милиционер. – Сам видишь, деваться тебе некуда. Позади забор, который ты вряд ли перепрыгнешь, вокруг кусты, а впереди только я.

Зюзя затаился, надеясь, что на самом деле не виден преследователю и он всего лишь хочет этим заявлением выманить его из укрытия. Но надеялся он напрасно. Несмотря на то что на дворе стоял август и листья на кустах вовсю зеленели, все же они были не настолько густыми, чтобы полностью скрыть под собой худощавого Зюзина. Милиционер не стал обходить преграду, а, вздохнув, полез напролом. Теперь Зюзе и правда некуда было деваться. Сжавшись в комок, он зажмурил глаза, ожидая того момента, когда преследователь окажется над ним.

– Чего глаза щуришь? Думаешь, как в детстве, закрыл глаза ладошками и уже спрятался? – хохотнул милиционер. – Поднимайся, Зюзин, игра окончена, я тебя нашел.

Зюзин открыл глаза, но подниматься не спешил.

– Я тут ни при чем! – выпалил он. – Чего вы вечно ко мне цепляетесь? Я ничего не делал, и вообще, меня там не было! Хоть у кого спросите!

– Где ты не был и чего не делал? – Милиционер утомленно закатил глаза. – Тебя еще ни в чем не обвинили, а ты уже тысячу отговорок придумал. Ох, Зюзин, и когда ты только за ум возьмешься! Поднимайся, прокатимся.

– Никуда я не пойду. Раз ничего не делал, значит, не обязан с вами идти, – стоял на своем Зюзя.

– Если ничего не делал и нигде не был, зачем тогда убегал?

– Испугался. Вы ведь сначала хватаете, а потом разбираться начинаете, – заявил Зюзя. – А я есть хотел. В булочную шел, между прочим.

– Булочная – это хорошо, – похвалил милиционер. – А расскажи-ка мне, Зюзин, где ты деньги на булочную взял?

– Я их не крал! Она сама мне их всучила. Вот ведь паскуда, сама дала, а потом милицию натравила. – Зюзя остервенело сплюнул, выражая свое презрение к подлой женщине.

– Вот оно, значит, как! Снова за свое принялся? Людей обманываешь, деньги у них выманиваешь?

– Да какие это деньги, гражданин начальник? Сорок копеечек всего. – Зюзя нервно сглотнул. – Я бы и не стал их брать, если бы жрать так не хотелось. Помилуй, начальник, на прокорм ведь!

– Чтобы было на что еду покупать, нужно работать, Зюзин, – назидательно произнес милиционер. – А ты работать не хочешь.

– Я пойду, – заявил Зюзин. – Вот сегодня же пойду и устроюсь на работу. На хлебокомбинат, грузчиком. Достойное занятие, как думаете, гражданин начальник? Буду хлебушком город снабжать.

– Пойдешь, Зюзин, непременно пойдешь. – Милиционер ухватил Зюзю за ворот кофточки и начал тянуть из кустов. – А пока пройдемся до отделения, характеристику на новое место работы тебе выправим.

Поняв, что сопротивляться бесполезно, Зюзя поднялся и покорно заковылял за милиционером. Сержант Нырков, задержавший Зюзю, работал участковым милиционером в Тверском районе Москвы всего несколько месяцев и сейчас, строго говоря, находился не на службе. Два дня назад он потянул связки на правой руке, пытаясь разнять не в меру разбушевавшуюся супружескую пару, и штатный доктор отстранил его от службы до тех пор, пока рука не придет в норму. Но дома Нырков изнывал от скуки, поэтому каждый день к восьми утра приходил в отдел, послушать новости и «напитаться» рабочим духом. Сегодняшнее утро не стало исключением. Пошатавшись по отделу, Нырков пару часов изучал старые дела, так как в душе мечтал о работе оперативника и был рад любой возможности научиться чему-то новому.