– Именно.

– Вот если бы они совпали с теми, что на футляре…

Введенский, откашлявшись, заметил:

– Катя, чтобы пальцы откатать, нужны руки.

– Это к чему ремарка? – резко спросила она.

Пожав плечами, он пояснил:

– Подозреваемый нужен.

– Гениально, – съязвила жена, – у нас с Натальей как раз пара в сарае сушится.

– Не иронизируй, – попенял муж, – я еще раз повторю: надо подсадную запустить. После ералаша в схроне он обязательно заляжет на дно, но моральные уроды такого типа долго не способны сдерживаться. Продуманная провокация, обязательно с подстраховкой, – первое дело. Подумайте там.

– Ты глуп, – высокомерно оборвала супруга Сергеевна, – кто позволит ребенка на такое дело пускать?! А на взрослую он может не клюнуть… и вообще! Не мешайся не в свое дело!

– Как угодно.

Акимов хотел было заметить Катерине, что Михаил прав и дело говорит, но, глянув в окно, спохватился. До Трех вокзалов всего ничего оставалось. Он поднялся, пробормотал:

– Я того… перекурить. – И вышел из вагона. Он курил, но все-таки из осторожности поглядывал в сторону Введенских.

Интересно они сидели, на хорошем отдалении друг от друга и даже отвернувшись, но смотреть на них было неловко, точно подглядываешь за чужими нежностями. Акимов отвел взгляд.

Прощались на перроне, Катерина, точно кидаясь в воду, повисла у мужа на шее и… Сергей отвернулся и лишь слышал, как за спиной какая-то желчная гражданка проворчала: «Ни стыда ни совести, как шавки на травке». Он повернулся лишь тогда, когда Сергеевна похлопала по плечу:

– Пойдемте.

Он отобрал у нее футляр, глянул: Введенский хромал уже на порядочном расстоянии и, лишь один раз повернувшись, махнул рукой. Акимов помахал в ответ. Катерина, куснув губу, подергала за рукав:

– Довольно пауз. Времени мало.

Когда спускались в метро, Акимов попытался оправдаться:

– Я не говорил, что ты уродина.

Катерина огрызнулась:

– Да мне плевать.

– Я говорил, что ты самая умная женщина, которую я знаю.

– Вот спасибо. – И снова чем-то она была недовольна.

«Ну их обоих, в самом деле», – решил Сергей и замолчал.

…На Петровке ночной дежурный, сменяясь, порадовал хорошей новостью: выписали Волина, он на месте.

– Вот это да! Вы наверняка знаете? – радостно спросила Сергеевна.

– Так он с вечера. Так что негде вам более тут ночевать.

Когда они поскреблись в кабинет, который обычно служил приютом Катерине, с дивана поднялся, потирая глаза, Волин.

– Катерина, надеюсь, ты с полным ведром! Ты же у меня сегодня первая дама.

– Можно и так сказать. Товарищ капитан, мы к вам с утра пораньше поговорить с глазу на глаз по двум важным поводам.

Волин широко обвел руками пустой кабинет:

– Разгоняю всех. Излагайте.

Помявшись, Введенская приняла решение:

– Начинайте вы, товарищ Акимов.

Сергей рассказал свою историю обретения футляра. Волин кивал и слушал, достав бланк, принялся заполнять. Сергеевна заметила:

– У нас еще вторая история…

– Хорошо, хорошо, – успокоил Волин, продолжая писать, – я шапочку пока дорисую.

Акимов, завершив повествование про футляр – на том месте, что оставил его в отделении, – принялся рассказывать про «ФЭД» и негатив. И эту историю Волин выслушал внимательно, только уже отставив перо, то и дело потирая лоб, точно раскладывая услышанное по полочкам. Один раз, извинившись, прервал, уточнив, сколько народу придется дактилоскопировать из несовершеннолетних.

– Полагаю, что немного, троих-четверых, Виктор Михайлович. И, если доверите, я управлюсь.

– Да, пожалуй, хорошая мысль. Только как же, без уведомления родителей… незаконно… Ну, подумаем. Да, товарищ Введенская, к вам вопрос: откуда несовершеннолетним известны детали следствия?

– Моя вина, товарищ капитан, – покаялась она. – Я рассказала им кое-какие детали и… да, показала фото пострадавшей.

– Неаккуратно, товарищ лейтенант. Вы сами решили так или кто-то распорядился?

– Я, товарищ капитан. Понимаете, Гладкова – старшая пионервожатая, Пожарский… ну он мог посодействовать…

– Это все понятно, фото зачем показывали?

– Решила, что так нагляднее, – призналась Катерина.

Волин сменил якобы гнев на бесспорную милость:

– Как показала практика, решили правильно. Победителей не судят. Итак, – он протянул заполненный бланк, – товарищ Акимов, позволите вас поэксплуатировать? Передадите предметы экспертам?

Лейтенант козырнул.

– Есть.

Прикрыв за ним дверь, капитан вернулся к Сергеевне.

– Ты хотела что-то дополнить, с глазу на глаз.

– Ничего от вас не скроешь.

– Говори, только поскорей.

Катерина, смущаясь, достала из сумки бумагу, протянула, сказала чуть севшим голосом:

– Товарищ капитан, прошу принять мой рапорт.

– Самоотвод, значит, – уточнил капитан.

– Так точно.

– Из-за мужа.

Введенская, багровея, прошептала:

– Он не убивал… девочек.

– Пауза хороша, – отметил Волин, – пороть горячку не надо. Пусть сначала доберется до колонии… А он доберется?

– Да! – с негодованием подтвердила Катерина.

– Хорошо, – примирительно одобрил капитан. – И исследование футляра и фотоаппарата займет немало времени. Необходимо будет все систематизировать… там наверняка масса посторонних отпечатков?

– Д-да…

Волин голосом, не допускающим возражений, завершил мысль:

– Вот пока все не выяснится, поработаем. Ты же уверена, что он невиновен.

– Уверена, но…

– Вот и хорошо. Рапорт пока ни к чему.

– Виктор Михайлович, если эти обстоятельства всплывут!..

– Я отвечу.

– Да, но я не желаю прятаться за вашей спиной.

– А я не принимаю твой рапорт.

– Не имеете права. Я пойду к Китаину.

– Тихо. – Волин, морщась, потер живот. – Рассуди, чего ты добьешься? Это бесспорный конец, волчий билет, понимаешь?

– Это честно и по закону.

– После такого ты ни одну проверку не пройдешь, и не то что в бухгалтерию, и в канцелярию не возьмут бумажки перебирать… Тихо, сказал!

Катерина подчинилась.

– Сегодня у тебя отгул.

– У меня вчера был отгул.

– Хорошо, больничный. Миша заболел.

– Как?! Ах да…

– Открываешь больничный, сидишь до упора, пока я тебе весть не подам. Там решим, что делать дальше. Приказ понятен?

– Так точно.

– Выполнять.

Катерина хотела было продолжить, но тут вернулся Акимов:

– Разрешите? Все передал, товарищ капитан.

Волин немедленно трансформировался в добродушного недотепу:

– А? Ах да-да, благодарю вас, товарищ лейтенант.

– Какие будут указания?

– Указания, да, – капитан, как бы забывшись, погрыз карандаш, – организуйте снятие отпечатков пальцев у ребят, которые могли бы наследить на фотоаппарате. Только как-нибудь без шума, чтобы нам заранее отсеять лишние, понимаете?

– Так точно.

– Также попрошу вас выяснить у… Маслова, так, кажется? Вот-вот. У него надо узнать, когда, при каких обстоятельствах, у кого он достал этот фотоаппарат. Сейчас оформлю вам поручение… – Тут он, точно что-то сообразив, виновато разулыбался. – Да зачем вся эта бюрократия? Я сам позвоню Николаю Николаевичу и попрошу содействия. Хорошо?

– Так точно. Разрешите идти?

– Идите. И вот, Катерину Сергеевну проводите. Сынок у нее заболел.

Они уже почти спустились к выходу, тут Сергеевна, замявшись, попросила:

– Вы меня во дворе подождите. Я мигом.

Взбежав обратно на этаж, тихонько поскреблась в кабинет, не дождавшись ответа, проникла самочинно.

Волин что-то быстро писал и одновременно вел разговор по телефону. Подняв глаза, молча указал на стул. Катерина села. Капитан, выслушав собеседника, проговорил:

– Необходимы документы из этого дела… к Григорию Санычу обратиться? Мне не в засекреченной части… Так, хорошо. Буду ждать. Заранее признателен, – и, уже не глядя на Введенскую, положил трубку. Продолжая писать, поторопил: – Слушаю.