– Правильно! – Зверев закивал и положил молодому оперу руку на плечо.

– Я тогда с вахтером говорил, он меня заверил, что никто, кроме тренера и футболистов, в раздевалку в тот день не заходил.

– А если подумать?

– Чего тут думать?

– А ну, говори мне точно, что он тебе тогда сказал?! – рявкнул Зверев, и Шура затрясся.

Шура наморщил лоб и почесал затылок.

– Не понимаю я вас, товарищ майор…

– Ты вспоминай, Шура… вспоминай! Дословно, что он тебе сказал? Вспоминай – это очень важно!

Шура при этом окончательно скуксился.

– Дословно не помню. Вроде как…

– А не нужно мне вроде! Вахтер тебе тогда сказал, что никто из посторонних в тот день в раздевалку не входил! Разницу улавливаешь?

– Ну, не знаю, может, оно и так…

– В том-то и дело, что так! – продолжал Зверев. – Я тут недавно с тем вахтером сам встретился, ну и уточнил кое-что. Ты хоть понимаешь, что из-за твоей забывчивости мы столько времени вокруг да около ходили?

Корнев тут же забыл про свою язву:

– Погоди, Пал Васильевич! Ты хочешь сказать, что не только игроки и тренер в раздевалку входили? Получается, что круг подозреваемых у нас расширился?

– Судьи, уборщицы и прочие? – спросил Евсеев.

– Ну, на уборщиц я ставку не делаю, а вот на «прочие»… – Зверев потянул плечо Шуры на себя и отвесил парню дружеского «леща». – В тот день на «Локомотиве» игра шла, так этот обормот быстренько с вахтером посекретничал, а потом на трибуну помчался, чтобы на игру поглазеть. А ну, говори, стервец! Так дело было?

– Прости, Пал Василич, бес попутал! – Шура уже не говорил – лепетал. – Что мне сделать, чтобы свою вину искупить?

Зверев оттолкнул Шуру и беззвучно рассмеялся.

– Будет у тебя возможность вину загладить. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Всем сегодня быть в готовности, едем прямо отсюда в половине четвертого… Поскольку Степан Ефимович сегодня с нами на футбол не идет, он даст нам дежурный автобус. А то мало ли, как оно все там обернется.

Корнев, услышав последние слова Зверева, только развел руками.

Скамейки на трибунах заполнялись медленно, Веня нервничал и постоянно озирался по сторонам. Сидевшие рядом с ним зрители спорили, оценивая шансы обеих команд на успех, обсуждали прошлогоднюю встречу, делали прогнозы и, разумеется, обсуждали игроков. Чаще всего звучала фамилия Ярушкина, на которого болельщики «Спартака» возлагали большие надежды. Веня ловил краем уха обрывки фраз, теребил и мял свернутую в трубочку «Комсомольскую правду» и то и дело кусал губы, потому что ему очень хотелось курить.

Когда трибуны заполнились почти до конца, Костин сумел наконец-то разглядеть Шуру Горохова, который сидел в первом ряду на другом конце стадиона. Шура смотрел на поле и обмахивался газеткой как веером. На небольшом удалении от Шуры сидел Евсеев и как ни в чем не бывало ел мороженое.

Когда из репродуктора послышался «Футбольный марш», игроки выстроились в линию, после чего выбежали на поле и выстроились друг напротив друга. «Спартаковцы» играли в красной форме, на футболистах «Железнодорожника» были белые майки. Веня подался вперед, чтобы лучше рассмотреть трех судей, которые после того, как музыка смолкла, вышли в центр площадки. Обменявшись несколькими фразами, они разошлись. Двое боковых вышли за пределы площадки и убежали с поля – ни один из них не хромал.

Тем временем главный судья, оставшийся на месте, подозвал к себе капитанов. От «Спартака» вышел Алексей Пашин, от «Железнодорожника» невысокий чернявый крепыш с тоненькими усиками. Пока шла жеребьевка, Веня не отрывал взгляда от главного судьи. Лет тридцати пяти, волосы русые, довольно густые – мужчина не особо походил под описание, сделанное Катей. Раздался свисток, и игра началась. Главный судья отбежал в сторону. Он двигался легко и довольно изящно. Ни о какой хромоте не было и речи. Веня переключил внимание на двух боковых судей.

Одному из них было уже лет под сорок. В том, что не он напал на Катю, у Вени не было сомнений. Второй, коротко стриженный боковой судья, напротив, был молод. Веня еще сильнее сжал в руке уже и без того измочаленную газету. Тут трибуна взревела, и молодой оперативник перевел взгляд на поле. Он увидел, как Мишка Ярушкин, получив пас в центральной зоне, устремился к воротам противника. Обведя одного за другим двух защитников, он выдал длинный диагональный пас Пашину, и тот пробил по воротам. Однако вратарь оказался на высоте и спас свою команду от, казалось бы, неизбежного гола, выбив мяч за боковую линию. Болельщики заулюлюкали, поддерживая каждый свою команду.

Мяч в игру ввел игрок по фамилии Трофимов, тот самый, который в ходе игры со смоленской командой в день убийства Зацепина не сумел реализовать пенальти. Когда мяч по дуге пролетел в штрафную, Ярушкин, словно предвидя место его падения, рванулся вперед и в высоком прыжке отправил его в сетку ворот. Крики радости болельщиков одной команды и разочарования болельщиков другой огласили трибуны.

На табло появилась единица, «спартаковцы» подбегали к Мишке, хлопали его по плечу, обнимали; лица их озаряли улыбки. Матч продолжился, и Веня вновь отыскал взглядом так заинтересовавшего его бокового судью. Лет тридцати, треугольное лицо, высокий лоб. «Этот вполне соответствует описанию Демченко и Кати», – рассуждал про себя Костин. Он слегка привстал, но тут же почувствовал, как ему на плечо легла чья-то рука. Веня обернулся и увидел Зверева.

Его непосредственный начальник, который обычно одевался по последней моде, на этот раз был не похож сам на себя. На нем были выцветшие брюки и полосатая фуфайка с расстегнутым воротничком. Серая клетчатая кепка с поломанным козырьком была надвинута на лоб, прикрывая почти всю верхнюю часть лица. Веня едва не прыснул со смеха. Он хотел пошутить, но не успел.

– Пошли, – коротко сказал майор и двинулся в сторону прохода, Костин тут же последовал за ним.

Вскоре они оказались за пределами стадиона. Возле дежурного автобуса уже стояли Демченко и Евсеев. Чуть поодаль Шура Горохов что-то весьма оживленно рассказывал водителю Грише Панюшкину, который слушал парня и с хмурым видом кивал.

– По коням, – негромко приказал Зверев и вошел в салон.

– Разве мы уже уезжаем? – воскликнул удивленный Веня, увидав, как Гриша занял водительское место и завел двигатель.

– Да, мы уезжаем.

– Но почему?

Зверев не без осуждения глянул на Веню и прошипел:

– Потому что нашего диверсанта тут нет!

Слова Демченко о том, что ни среди игроков обеих команд, ни среди судей Кирилла Черных нет, в очередной раз застали Веню врасплох. Он сидел и таращился в окно и в очередной раз мысленно ругал Зверева за его проклятую скрытность. «Почему он ничего не рассказывает и куда теперь мы едем»? – злился Веня, на этот раз уже катая на колене скомканную в шар «Комсомольскую правду». Демченко сидел за спиной у водителя, по левую сторону от Вени Евсеев с Гороховым оживленно обсуждали забитый Ярушкиным гол, Зверев же забился в конец салона и тихонько посапывал. «Как он может сейчас спать? – удивленно подумал Веня. – Мы же снова остались в дураках, и, судя по всему, никому сейчас не понятно, что нужно делать».

Автобус выехал за город. Они переехали через железнодорожное полотно, предварительно простояв не меньше пяти минут у шлагбаума, пропуская поезд. Примерно через полчаса свернули на грунтовку, потом спустились с горки, обогнув заброшенный храм, и после этого въехали в деревеньку. Зверев к этому времени уже проснулся и указывал Грише дорогу. Когда они остановились у колодца и вышли из автобуса, к ним подошел мужчина с угловатым лицом, одетый в коричневый пиджак, армейское галифе и кирзовые сапоги. В руке он держал ивовый прут, которым то и дело постукивал по сапогу.

– Приехали? Это хорошо, а то я уже устал тут без дела шататься, – сказал мужчина и сплюнул.

– Знакомьтесь, это Федя Ярыгин, сержант государственной безопасности, – представил незнакомца Зверев.