Гроув его удивил. Он был словно нарисован на бумаге: молл в центре, четыре симметрично расположенных района, упорядоченные улицы. Однако дома радовали приятным архитектурным разнообразием, и казалось (возможно, оттого что часть зданий пряталась в зелени), будто город таит какие-то тайны.

Если тайны были и у леса на окраине, то в тот день в них вторглось множество зевак, явившихся поглазеть на тело. Грилло махнул своим удостоверением, пробрался к заграждению и задал несколько вопросов полицейскому. Нет, тело вряд ли скоро вытащат, его еще не обнаружили. Нет, Грилло не может поговорить ни с кем из руководителей операцией — лучше подойти попозже. Совет был дельный. Особой активности рядом с расщелиной Грилло не заметил, и, хотя там стояло разное оборудование, приступить к работам никто не спешил. Поэтому Грилло решил рискнуть и сделать несколько звонков. Он отправился к моллу искать телефон-автомат.

Сначала он позвонил Абернети, чтоб доложить о прибытии на место и узнать, когда пришлют фотографа. Абернети не было, и Грилло оставил сообщение. Со вторым звонком повезло больше. Автоответчик завел привычное:

— Привет. Это Тесла и Батч. Если хотите поговорить с собакой, то меня нет. Если вам нужен Батч…

Но тут его прервал голос Теслы:

— Алло!

— Это Грилло.

— Грилло? Черт, заткнись, Батч! Прости, Грилло, он пытается… — Телефон упал, послышалась какая-то возня, потом снова возник голос запыхавшейся Теслы. — Вот животное! Зачем только я его взяла, а, Грилло?

— Это единственный мужчина, который может с тобой ужиться.

— Иди ты в жопу.

— Это же твои слова.

— Я такое сказала?

— Сказала.

— Забыла… Слушай, Грилло, у меня хорошие новости. Мне предложили переработать один из моих сценариев. Помнишь тот, прошлогодний? Они хотят, чтобы все происходило в космосе.

— И ты будешь этим заниматься?

— А почему нет? Нужно хоть что-то осуществить. Никто не станет со мной серьезно работать, пока я не напишу хит. Так что в жопу искусство. Я напишу такое, что они все обделаются. И хочу сразу предупредить — избавь меня от своих дерьмовых разглагольствований о нравственности художника. Девушке нужно как-то себя кормить.

— Знаю, знаю.

— Ну, а что у тебя нового?

На этот вопрос у него была масса ответов — хватило бы на житие. Он мог рассказать, как парикмахер, держа в руках клок его выстриженных соломенных волос, с улыбкой сообщил, что у Грилло наметилась маленькая лысина. Или как сегодня утром перед зеркалом он вдруг понял, что его анемичное лицо выглядит не героически-невозмутимым, как он всегда надеялся, а просто унылым. Или об этом дурацком сне, что продолжает ему сниться: будто он застревает в лифте вместе с Абернети и с козой, и Абернети почему-то хочет, чтобы Грилло поцеловал козу. Но он оставил все это при себе и только сказал:

— Мне нужна помощь.

— Поконкретней.

— Что ты знаешь про Бадди Вэнса?

— Он упал в какую-то яму. Показывали по телевизору.

— А насчет его жизни?

— Это для Абернети, да?

— Точно.

— То есть тебе нужна грязь?

— Схватываешь на лету.

— Знаешь, комики — это не мой профиль. Я специализировалась на сексуальных идолах. Но когда услышала о нем в новостях, кое-что выяснила. Шесть раз женат, один раз на семнадцатилетней. Брак с семнадцатилетней длился сорок два дня. Вторая жена умерла от передозировки.

Как Грилло и надеялся, у Теслы была вся необходимая информация о жизни Бадди Вэнса. Чрезмерно любил женщин, запрещенные препараты и славу; снимался в фильмах, телесериалах; низвергнут с пьедестала.

— Ты можешь про это писать со знанием дела.

— Ну, спасибо.

— Я люблю тебя за то, что могу тебя помучить. Кажется, больше не за что?

— Очень смешно. Кстати, Бадди действительно был таким?

— Каким?

— Смешным.

— Вэнс? Ну да, по-своему. Ты никогда его не видел?

— Видел когда-то, но толком не помню.

— У него было такое гуттаперчевое лицо. Посмотришь — и засмеешься. Тип он был довольно странный. Наполовину идиот, наполовину хитрец.

— Как же ему удавалось пользоваться таким успехом у женщин?

— Опять грязь?

— Конечно.

— Огромное достоинство.

— Шутишь?

— Самый большой член на всем телевидении. Знаю из достоверного источника.

— От кого?

— Грилло, ради бога! — сказала Тесла с ужасом. — Я что, похожа на сплетницу?

Грилло рассмеялся.

— Благодарю за информацию. С меня обед.

— Договорились. Сегодня.

— Сегодня я, похоже, тут задержусь.

— Тогда я сама к тебе приеду.

— Может, завтра, если придется остаться. Я позвоню.

— Если не позвонишь, убью.

— Позвоню, позвоню. Возвращайся к своему космосу.

— Не делай ничего, чего я не стала бы делать. Да, вот еще…

— Что?

Прежде чем ответить, она положила трубку — в эту игру они играли с тех пор, как однажды ночью, в приступе откровенности, Грилло признался ей, что ненавидит прощания.

— Мама?

Она, как обычно, сидела у окна.

— Пастор Джон так и не пришел ко мне вчера вечером, Джо-Бет. Ты ему не позвонила? — Она прочитала ответ на лице дочери. — Не позвонила. Как ты могла забыть?

— Извини, мама.

— Ты же знала, как для меня это важно! Я понимаю, что ты так не думаешь, но…

— Нет. Я тебе верю. Я позвоню ему позже. Сначала… Мне нужно с тобой поговорить.

— Разве ты не должна быть в магазине? — спросила Джойс. — Ты тоже заболела? Я слышала, Томми-Рэй…

— Мама, послушай. Мне нужно спросить у тебя что-то очень важное.

Джойс встревожилась.

— Я не могу сейчас ни о чем говорить. Мне нужен пастор.

— Придет пастор. А пока я хочу, чтобы ты рассказала мне о своих подругах.

Джойс молчала, на ее лице застыло страдание. Но Джо-Бет видела это выражение слишком часто, чтобы из-за него отказаться от расспросов.

— Вчера вечером я познакомилась с человеком. — Она пыталась говорить как можно обыденней. — Его зовут Ховард Кати. Он сын Труди Кати.

С лица Джойс исчезла страдальческая маска. Теперь на нем было написано удовлетворение.

— Разве я не говорила? — пробормотала она, поворачивая голову к окну.

— Не говорила чего?

— Не могло все так кончиться! Не могло!

— Мама, объясни.

— Это не был несчастный случай. Мы знали. У них были причины.

— У кого были причины?

— Мне нужен пастор.

— Мама, у кого были причины? Джойс вместо ответа поднялась с места.

— Где он? — спросила она неожиданно громко, направляясь к двери. — Я хочу его видеть!

— Хорошо, мама! Хорошо! Успокойся.

Уже у двери она снова повернулась к Джо-Бет. В ее глазах стояли слезы.

— Ты должна держаться подальше от сына Труди. Слышишь? Не смей видеться с ним, говорить с ним, даже думать о нем не смей. Обещай мне.

— Не буду я этого обещать. Это глупо.

— У тебя с ним ничего не было?

— В каком смысле?

— О господи, ты уже…

— Ничего не было!

— Не лги! — взорвалась Джойс, вскинув вверх высохшие кулачки. — Иди, помолись!

— Не хочу я молиться. Мне нужна твоя помощь, а не молитвы.

— Он уже в тебе. Раньше ты никогда так со мной не разговаривала.

— Я никогда себя так не чувствовала! — ответила Джо-Бет.

Ком подступил к горлу, ее охватили злость и страх. Не было смысла слушать маму — кроме призыва к молитвам, ничего не дождешься. Джо-Бет решительно направилась к двери, всем своим видом показывая, что ее никто не удержит. Но никто и не удерживал. Мать посторонилась и дала ей выйти. Лишь когда девушка спускалась вниз, ей вслед послышался голос:

— Джо-Бет, вернись! Мне плохо, Джо-Бет! Джо-Бет!

Открыв дверь, Хови увидел свою любовь в слезах.

— Что с тобой? — спросил он, впуская ее в комнату. Она закрыла ладонями лицо и разрыдалась. Он осторожно обнял ее.

— Все в порядке. Все хорошо.