Поскольку над кунсткамерой Скотоманов не было крыши, Кэнди и Метис свободно поднимались по расширяющейся спирали до тех пор, пока не оказались метрах в пятнадцати над островом. К тому моменту происходящее внизу становилось все более хаотичным. Три беглеца из клеток за занавесом вышли на деревянную платформу и бродили между другими клетками, открывая их зубами, пальцами и даже хвостами.

Кэнди с удовольствием смотрела на растущий беспорядок, когда жители бестиария Скотоманов распахивали двери и убегали, сбивая своих тюремщиков с ног. Сверху она видела, как быстро распространялись новости о побеге. Обеспокоенные родители брали на руки детей, и повсюду слышались крики:

— Уроды сбежали! Уроды сбежали!

Кэнди продолжала подниматься, когда вдруг услышала странный звук, вырывавшийся из уст Метиса. На секунду ей показалось, что его тошнит, однако этот звук, как бы странно он не звучал, был просто смехом.

Тем временем Шалопуто прятался за прилавком с личиночным пивом Лила и сладким картофелем, скрываясь там до тех пор, пока не убедился, что Крест-Накрест не представляет для него угрозы. Он попросил одного из поваров приготовить ему кружку красного эля и положить кусок пирога пилигримов, после чего сел среди мусорных баков и с удовольствием начал есть пирог, запивая его элем. Внезапно он услышал, как кто-то возбужденно рассказывает о девушке, только что пролетевшей мимо верхом на каком-то чудище.

Это моя Кэнди, подумал Шалопуто и, прикончив последний кусок пирога, посмотрел на светящееся небо. Вскоре он заметил свою леди. Она сидела на спине зетека, держащего путь на север. Конечно, Шалопуто был очень рад, что Кэнди не стала жертвой Живореза (которого он уже давно потерял из виду), но глядя, как его подруга становится все меньше по мере того, как Метис уносит ее в сумерки, он испытал страх. После побега из дома Захолуста Шалопуто никогда еще не оставался один. Рядом всегда была Кэнди. А теперь ему придется самостоятельно отправляться на ее поиски. Это была невеселая перспектива.

Он смотрел, как девушка и ее крылатый конь постепенно исчезают в мягком закатном сумраке. А потом она пропала, и было видно лишь несколько звезд, сверкающих в небе над Окалиной.

— Береги себя, леди, — тихо сказал он. — И не волнуйся — где бы ты ни была, я тебя найду.

Вскоре Кэнди обнаружила, что свет вечного Карнавала Балаганиума озаряет не весь остров. Зетек нес ее вверх над пологим склоном холма, на другой стороне которого яркие огни празднеств, парадов, каруселей и аттракционов внезапно уступили место туманной синеве раннего вечера. Шум толпы и аттракционов, крики зазывал на представления — все это постепенно стихало. Спустя недолгое время редкие порывы ветра доносили до ушей Кэнди только намеки на шум, а потом исчезли и они. Теперь она слышала лишь скрип крыльев зетека и, время от времени, неприятный режущий звук его затрудненного дыхания.

Пейзаж под ними был безлюден: красноватая земля с редкими тонкими и чахлыми деревьями, что отбрасывали на восток длинные тени. То тут, то там она замечала фермерский дом, обработанные поля, скот, идущий на покой после вечерней дойки. Хотя здесь всегда был вечер… Звезды всегда зажигались на востоке, цветы раскрывались навстречу луне. Здесь было бы очень приятно жить — день почти закончился, ночь еще не наступила. На Карнавале все иначе, подумала Кэнди. Там освещение создавало ложную яркость, а шум заглушал щемящую тишину, которая сейчас была вокруг них. Возможно, именно поэтому Шестой Час выбрали в качестве места для безумств Карнавала: это казалось чем-то вроде защиты от сумерек, способом отсрочить приближение тьмы смехом и играми. Но отсрочить его навсегда было невозможно. Чем дальше на север, тем длиннее становились тени, и краснота земли делалась фиолетовой и черной по мере того, как слабел свет.

Кэнди очень старалась быть незаметной, не шевелилась и молчала. Она боялась, что зетек поймет — теперь он недосягаем для погони, и возьмет курс на Горгоссиум. Но пока он летел на север. Даже когда они оставили за собой остров и начали пересекать пролив между Шестым и Седьмым Часом, он не сделал ни одной попытки свернуть. Однако он опустился к морю и летел низко, высматривая, как думала Кэнди, рыбу, которую можно выхватить из воды. Кэнди надеялась, что он ничего не заметит, поскольку сунь зетек голову в воду, она бы почти наверняка с него свалилась. К счастью, подбирающаяся тьма и ветер, гнавший волны по поверхности воды, не позволяли легко отыскать рыбу, и они летели над темным проливом без происшествий.

Впереди виднелась Окалина, а на ней — величественный и зловещий конус горы Галигали. Кэнди знала об этом Часе лишь то, что прочла в Альменаке Клеппа. Ей вспомнилось, что когда-то на острове стояло три прекрасных города: Вот-те-на, Микенсиус и Святозар. Извержение Галигали уничтожило их вместе с жителями — по крайней мере, так она запомнила. Кэнди не знала, давно ли случилось извержение, но видела потоки лавы, исполосовавшие остров черными шрамами; на них не росло ни одно растение, и ни один дом не был построен там с тех пор, как остыл жидкий камень.

Было лишь одно место, где мрак и безжизненность рассеивались — на западном побережье. Там собирался бледный, мягкий туман, льнувший к этому участку земли, и из этого медленно движущегося облака вырастал целый лес высоких деревьев. Должно быть, это особые абаратские виды, поняла Кэнди; деревья из Иноземья (по крайней мере те, которые она проходила в школе) не смогли бы выжить там, где по небу разливались последние лучи заходящего солнца. Возможно, эти деревья питались не солнечным светом, а светом луны и звезд.

Усталость и, возможно, голод начали серьезно влиять на летательные способности Метиса. Он переваливался из стороны в сторону, иногда так резко, что одно из его крыльев задевало верхушки волн. Ноги касались воды, иногда поднимая холодные брызги.

Кэнди решила, что настало время нарушить молчание, и попыталась подбодрить зетека.

— У нас получится! — сказала она. — Нам надо лишь добраться до берега. Осталось всего четверть мили.

Метис не ответил. Он продолжал лететь, и с каждым взмахом крыльев его движения становились все более хаотичными.

Кэнди уже слышала плеск волн у берега, и окруженные туманом деревья становились отчетливо видны. Кажется, здесь она сможет немного отдохнуть. Она уже забыла, когда в последний раз ей удавалось хорошо выспаться.

Но сперва им надо было добраться до берега, и теперь с каждым метром это представлялось все менее вероятным. Метис старался изо всех сил, и его дыхание было резким и болезненным.

— У нас получится, — повторила Кэнди. — Клянусь… мы сможем!

На этот раз уставшее создание ответило:

— Откуда взялось это мы? Не вижу, как ты машешь своими крыльями.

— Я бы махала, если б они у меня были.

— Но их нет. Ты — обуза.

Не успел он договорить, как прямо перед ними вздыбилась вода, и из глубины вынырнуло огромное существо — не мантизак, а нечто, похожее на бешеного тюленя. Его пасть с многочисленными острыми зубами лязгнула лишь в дюймах от морды Метиса, и чудище рухнуло обратно в воду, подняв стену ледяной воды.

Несколько панических секунд Метис почти вслепую летел сквозь брызги, и все, что оставалось Кэнди, это держаться за него и надеяться на лучшее. Потом она ощутила сильный ветер и стерла воду с глаз. Метис резко поднимался, чтобы избежать второго нападения. Она соскользнула с его спины и наверняка свалилась бы в море, если б зетек быстро не выровнялся.