— Нужно сходить в ту деревню, — сказал Гарри. — Старуха должна быть там.

— Вы оставайтесь здесь и присмотрите за Нормой, — сказал Дейл. — А я схожу. Тут ведь недалеко.

— Я с тобой, — вызвался Кез.

Гарри, Лана и Норма присмотрели себе укрытие неподалёку, где из песка торчало несколько иссохших, безлистных деревьев — возможно, в лучшие времена здесь была небольшая роща.

— Мы вас здесь подождём, — сказал Гарри.

— А не вернетесь через час — пойду вас искать, — ухмыльнулась Лана. — Не доверяю я той старушенции.

Кез с Дейлом отправились к селению, а Гарри сделал всё, что было в его силах, чтобы устроить Норму поудобней на неровной земле.

— О чём задумался, Гарри? — спросила Лана.

— Ха! — ухмыльнулась Норма. — Палкой — да в осиное гнездо!

Гарри почувствовал, как у него внутри разлилось приятное тепло. Норма снова была в его объятиях — измученная, в синяках, но живая. Её знакомый, материнский тон пробудил в нём надежду на то, что всё ещё может сложиться в их пользу. Он обернулся к Лане.

— Это приключение, — Гарри махнул рукой в сторону святилища, — меня здорово выжало. Но всё будет хорошо, ведь так?

Собор продолжал разрушаться, и хотя процесс замедлился, в некоторых местах его стены уже превратились в обычные горы камней.

— В жизни ничто не бывает вот так запросто — всё слишком сложно, — сказала Лана. — Уж на это можно рассчитывать. С того самого момента, как появишься на этот ебанутый свет. Думаю, дети кричат при рождении потому, что в них заложено знание обо всей кошмарной хренотени, которая их ждёт. Вот почему у меня никогда не было детей. Каждая жизнь — это смертный приговор. Мы попросту забываем об этом с течением времени. То́чно так же, как прощаемся со сном в миг пробуждения. И хотим мы того или нет, а каша заварится, и дерьмо всплывёт. Самое главное, что мы живы. Пока что, по крайней мере.

— Успокоила, — хохотнул Гарри.

— Само собой, чем быстрее мы выберемся отсюда — тем лучше, — она глянула в сторону селения. — Ребята скрылись из виду. Очень надеюсь, что они добьются помощи от той старой сучары.

— Вот ты где, свидетель мой, — послышались слова Жреца Ада.

Киновит сошел с моста и направился в их сторону. Его тело было изодрано в кровавые лохмотья, а лицо полностью лишилось прежней элегантности и симметрии. Мимо них тянулись вереницы раненых солдат, и если бы киновит не заговорил, Гарри мог бы его вовсе не заметить. Оказавшись лицом к лицу со Жрецом, Д'Амур вдруг понял, что его татуировки уже несколько часов, как молчат. Может, они выгорели. В любом случае, они его подвели. Гарри сделал шаг вперед и закрыл собой Норму. Лана вскочила на ноги и стала в боевую позу.

— Господи Боже, — проговорил Гарри. — Адовый у тебя видок.

— Мой свидетель… мой верный, зоркий свидетель.

— Из всего этого получилась бы нехилая книжка, Иглоголовый.

— Жаль, что концовку ты не узнаешь. Ты живёшь во тьме, Д’Амур. Там ты и останешься.

С этими словами Жрец Ада поднёс к лицу левую руку и зашептал неразборчивое заклинание. Его слова воспламенились в клетке из почерневших пальцев демона.

— Новые фокусы? — ухмыльнулся Гарри. — Хотя почему бы и нет? До сих пор они тебе здорово помогали.

Он двинулся вправо, чтобы занять более выгодную позицию для боя, но у Жреца были другие планы, и Гарри почувствовал, как вопреки своей воле опять теряет контроль над собственным телом.

— Уёбок! — процедил он.

— Гарри? — окликнула его Норма.

— Нет! — крикнула Лана и пошла на киновита.

— Прочь, пизда, — сказал ей Жрец Ада. — Иначе я прослежу за тем, чтобы твоё наказание превзошло твои прегрешения.

— Норма. Лана. Не вмешивайтесь, — предупредил Гарри друзей. — Это касается меня да Иглоёба.

У него защипало глаза.

— Господи. Что ты творишь?

Его пульс участился, и вот сердце уже не стучало, а неслось галопом. С каждым ударом глаза детектива кололо всё сильнее — так, словно в них погружали раскалённые добела иглы. Д'Амур попытался моргнуть, но веки отказывались закрываться. Жрец Ада повернулся, чтобы лучше видеть происходящее, и Гарри уловил отблеск холодного, голубого света, что исходил от Люцифера. Боль увеличилась, и, подступая с краёв, зрение Д'Амура начала затягивать чернота.

— Смотри, свидетель, впитывай последние зрелища.

Пускай Жрец не растратил всё волшебство, его чары обессилили, и путы, охватившие тело Д'Амура, не шли ни в какое сравнение с парализующими узами, державшими его в соборе. Гарри воспротивился магии и протянул руки. Его пальцы натолкнулись на холодное, мокрое тело Жреца, и Д'Амуру удалось вцепиться за что-то — либо за обрывки плоти, либо за лоскут украденных одежд… этого он не знал, но ему было не всё равно.

— Чего тебе ещё от меня надо? — спросил Гарри. — На что я тебе? Мне нужны глаза. Я детектив.

— Следовало подумать об этом прежде, чем повернуться спиной к своим обязанностям.

Тьма захватывала глаза Д'Амура со всё возраставшей скоростью, и Гарри уже не мог увидеть лицо Жреца, просто взглянув на него — ему приходилось искать киновита в неумолимо сужавшемся поле зрения. На физиономии демона он не различил ничего, сулившего отсрочку приговора. В глазах Жреца отражалось лишь холодное сияние Падшего Ангела, а его лицо, некогда бывшее по-своему идеальным, превратилось в руину.

«Такова твоя жизнь», — послышался в его нутре холодный, размеренный голос, оставшийся безразличным к хаосу, спутавшему все его мысли. — «Ты бродил среди воплощений зла, в плену болезненной интоксикации, которая подстрекала тебя строить из себя героя, пока ты сам лишь подпитывал эту зависимость». Он не мог вытерпеть эту горемычную правду. Почему его мозг решил вынести такой вердикт именно сейчас? Слова приговора закольцевались и постепенно растаяли во всё сгущавшемся ужасе.

На этом глаза Д'Амура лишилась последних остатков зрения.

Со временем шум исхода демонической армии стал перебивчатым и неровным — наконец, поток беженцев стал редеть. Теперь прибывали тяжело раненные, и они хрипло сипели, взбираясь по откосу берега. Кое-то испускал болезненные стоны, а некоторые даже тихонько плакали. Как раз одно из таких стенаний и пробудило Гарри. Лёжа на камнях, он начисто утратил счёт времени. Одну сторону лица саднило от царапин. Куда он упал? И когда?..

— Эй! — кликнул он. — Лана! Норма! Кто-нибудь!

— Гарри! — услышал он приглушённый голос Ланы. — Ты очнулся. О, Господи…

Слова сопровождались звуком её приближавшихся шагов.

— Лана! Это ты?

— В смысле? Вот же я.

Лана присела рядом и коснулась его лица. Гарри открыл глаза, но ничего не увидел.

— Блять. Я… кажется, этот гондон меня ослепил.

— Слава Богу, что ты очнулся, — Гарри услышал боль в её голосе. — Гарри. Это ужасно…

— Эй. Не волнуйся. Меня и другие демоны ослепляли, не впервой.

— Нет, — сказала Лана, едва не плача. — Не в том дело.

Гарри бросило в холод.

— Лана?

— Он…

— Нет! — оборвал её Гарри. — Лана! Скажи, что с Нормой всё в порядке.

Лана не выдержала. Он услышал, как она плачет.

— Лана! Ну йоханый же! Скажи, что стряслось!

— Она всё ещё жива, но состояние… да паршивое у неё состояние! Когда он тебя вырубил, я попыталась его остановить, но… Гарри, я не могла пошевелиться. Он плюнул в меня какими-то сраными словами, и я свалилась, как бревно. Могла лишь смотреть, как он…

— Как он что?

— Блять. Он изнасиловал её, Гарри. Прямо под моим носом. И заставил меня смотреть. Я даже глаза закрыть не могла.

— Прикончу ублюдка. Клянусь, я вырву его сраное сердце. Где она?

— Я отведу, — сказала она и взяла его под локоть.

Пока они шли, Гарри говорил без умолку — не столько, чтобы их не угнетало молчание, сколько чтобы заглушить шум в голове.

— Рано или поздно это должно было случиться, — сказал он. — Сколько раз я должен был оказаться в мешке для трупов, но выходил сухим из воды. Ну, пара переломов. Ничего серьёзного. Норма всегда говорила, что у меня есть ангел-хранитель. Говорила, что порой видит его. Наверное, сегодня у него были другие дела.