— Тодд никогда не занимался черной магией. Это я вам говорю со всей определенностью. Можете в своей книге сослаться на мои слова.

— Да, но все же без магии тут не обошлось. Кто-то из обитателей дома был крупным специалистом по этой части. В моем распоряжении множество фотографий. Вы знаете, что под порогами всех дверей скрывались оккультные символы? Незадолго до того, как погиб мистер Пикетт, из-под одного из этих порогов были извлечены несколько магических изображений, скорее всего восточноевропейского происхождения. Не исключено, что именно мистер Пикетт вытащил их с неизвестной целью. Что вы на это скажете?

— Скажу, что все это чушь, бред и ахинея. А еще скажу, что, если вы попытаетесь впутать имя Тодда в свои идиотские измышления, вам не миновать неприятностей. Это я вам гарантирую.

— Я так понимаю, вы мне угрожаете. Что ж, значит, придется пойти на риск. С вашей помощью или без, мисс Фрайзель, я все равно напишу книгу.

— Завидная самоуверенность, Руни. Увы, должна вас огорчить. Вы не имеете права предавать огласке информацию, которая стала вам доступна вследствие вашего служебного положения. И тем более использовать ее в коммерческих целях.

— Не мне вам говорить, что подобное использование происходит сплошь да рядом. Так что не я буду первым, не я последним, — усмехнулся Руни. — Сказать по чести, я совершенно не понимаю, почему вы не хотите со мной сотрудничать. Может, вы намерены сами написать книгу? Пожалуй, это похоже на правду. Сознайтесь, я перебежал вам дорогу?

— Ошибаетесь. У меня нет ни страсти к бумагомарательству, ни желания вновь окунаться в этот кошмар.

— Тогда помогите мне окунуться в него поглубже, — сказал Руни, стараясь, чтобы голос его звучал как можно убедительнее. — Вы, наверное, догадываетесь, что ваша помощь не останется безвозмездной. Как насчет пяти процентов с продаж?

— Руни, нам лучше прервать этот бессмысленный разговор. Вы и так наговорили много ерунды. Не усугубляйте дело новыми дурацкими предложениями. Не нужны мне ваши грязные деньги. Неужели вам неведома элементарная порядочность? Тодд погиб, и вместе с ним — еще несколько человек. Я не собираюсь извлекать выгоду из их смертей.

— А я не собираюсь чернить его имя. Можете быть спокойны за репутацию вашего покойного клиента. Она не пострадает. Конечно, мне известно немало пикантных фактов. Например, я знаю, что он питал пристрастие к наркотикам. Дня не мог прожить без кокаина, особенно когда работал со Смозерманом. Да, и еще история с пластической операцией. Но меня все это не волнует. Конечно, я упомяну о некоторых любопытных деталях, но порочить вашего Тодда мне ни к чему. Обещаю, его образ будет на редкость привлекательным. Благородным, трогательным и милым.

— Господи, Руни, да все ваши обещания яйца выеденного не стоят!

В трубке повисло молчание.

— Значит, ваш ответ — «нет»? — произнес наконец Руни.

— Именно. Огромное, жирное и непререкаемое «нет».

— Что ж, как говорится, потом пеняйте на себя.

— То же самое могу сказать и вам, мистер Руни. Если вы намерены использовать служебную информацию — рискните. Увидите, во что это выльется. Я напущу на вас целую стаю адвокатов, и они в клочки разорвут вашу жирную задницу.

— Слова, достойные истинной леди.

— Вот на что я никогда не претендовала, так это на звание леди. А теперь прошу вас, положите трубку. Мне необходимо срочно позвонить своему адвокату.

Разговор с Руни не на шутку обеспокоил Максин. Она не только без промедления связалась со своим адвокатом, Лестером Пельтцером, но и устроила целую конференцию, пригласив на нее самых уважаемых и дорогостоящих юристов Лос-Анджелеса. К несчастью, все они сошлись в одном: нет никакой возможности помешать Руни. Вот когда книга будет написана и опубликована, тогда автор подставит себя под удар. Если он исказит факты, против него можно будет возбудить судебное дело, а если к тому же выяснится, что он использовал служебную информацию, не исключено, что полицейский департамент Лос-Анджелеса сочтет необходимым провести служебное расследование. Но ручаться за подобный поворот событий невозможно. Нередко руководство департамента сквозь пальцы смотрит на подобные прегрешения своих сотрудников.

— Значит, этот засранец волен писать, что ему в голову взбредет? — процедила разъяренная Максин. — Использовать нашу беду для своей выгоды?

— Конституцией это не возбраняется, — пожал плечами один из юристов.

— В получении выгоды нет ничего противозаконного, Максин, — слегка улыбнулся Пельтцер. — Вы сами на протяжении многих лет занимались именно получением выгоды.

— Но я никогда не пускалась на такие мерзкие авантюры, Лестер, — отрезала она.

— Не надо нервничать, Максин. От этого поднимается давление. Я просто хотел напомнить, что мы в Америке. В стране, где господствует Маммона, — Пельтцер перевел дух и заговорил подчеркнуто деловым тоном: — Подумайте, Максин, стоит ли тратить время и силы, чтобы привлечь к суду автора какой-то книжонки, которую через несколько месяцев все забудут.

Процесс и связанная с ним шумиха только пойдут этому пройдохе на пользу. Привлекут внимание к нему и его проклятой писанине. В результате люди набросятся на его книгу, как на горячие пирожки, и мигом раскупят весь тираж до последнего экземпляра. Вы сами устроите ему отличную рекламу. Я не раз сталкивался с подобными случаями.

— Значит, по-вашему, я должна сидеть сложа руки? — буркнула Максин. — А этот сукин сын пусть мешает с дерьмом Тодда и…

— Подождите, подождите, — перебил Лестер. — Во-первых, почему вы так уверены, что он собирается мешать Тодда с дерьмом? Скорее всего, он не осмелится. Тодд — один из самых популярных актеров Америки. Нечто вроде национальной святыни. А к святыням принято относиться уважительно.

— Элвис тоже был национальной святыней, — возразила Максин. — Однако нашлись ублюдки, которые вытащили наружу все его нечистые секреты. Я лично читала такие опусы.

— Сами знаете, это в порядке вещей. Так чего же вы боитесь?

— Как чего? Что с Тоддом произойдет то же самое. Люди глотают всю эту чепуху, и в результате — это единственное, что остается у них в памяти. О творчестве своих кумиров они забывают.

Лестер обычно за словом в карман не лез, но тут он не нашелся, что возразить.

— Позвольте мне задать вам один вопрос, Максин, — наконец осторожно произнес он. — Вы уверены, что Руни действительно располагает фактами, которые способны опорочить посмертную репутацию Тодда?

— Да. Уверена. Я полагаю…

— Прошу вас, не продолжайте, — не дал ей договорить Лестер. — Думаю, мне, как и всем, здесь присутствующим, не стоит знать этих фактов. Это намного упростит дело.

— Хорошо.

— Мы все подумаем, что тут можно предпринять, Максин, — пообещал Лестер. — И вы тоже подумайте. Мне понятна ваша тревога. Вы хотите защитить память близкого вам человека. Вопрос состоит в том, как это лучше сделать — затеяв громкий процесс, который привлечет к Руни всеобщее внимание, или послав этого горе-писателя к дьяволу вместе с его книжонкой.

Максин слушала Лестера вполуха, но последние слова адвоката заставили ее встрепенуться. Разумеется, она много раз слышала выражение «послать к дьяволу», но никогда не придавала ему буквального значения. Теперь же она с удивительной отчетливостью представила, как Руни в наказание за свою дурацкую книгу становится пленником Страны дьявола.

— Послать к дьяволу, — повторила она. — Пожалуй, это наиболее разумный выход.

В течение четырех дней Тэмми не видела ни одного человеческого лица, не слышала человеческого голоса; она не выходила из дому и даже не включала телевизор. Джексоны, ее ближайшие соседи, отбыли на уик-энд еще в четверг — до Тэмми доносились крики их детей и хлопанье дверей машины. Теперь было воскресенье. По воскресеньям на улице обычно царила тишина — но сегодня тишина была какой-то особой. Ее не нарушало даже стрекотание газонокосилки. Казалось, мир за стенами дома миссис Лоупер исчез.