— Теперь осторожней, — предупредила Лана.

— Понял, — сказал Гарри и принялся взбираться по откосу.

Камни то и дело выскальзывали у него из-под ног.

— Тихонько…

— Далеко ещё?

— Ещё два-три шага и поверхность выравнивается.

— Видишь Норму?

— Да. Она лежит там, где я её оставила.

— Как она?

— Дышит. Я знала, что она не сдастся, пока ты не придёшь. Слава Богу, что ты очнулся. Ещё пару шагов.

— Норма! Норма! Это Гарри!

Старая женщина что-то пробормотала.

— Тихонько, лежи, — услышал он слова Ланы, однако Норма всю жизнь жила по собственным правилам и не собиралась терпеть приказы даже сейчас.

— Гарри, что он с тобой сделал? Скажи мне. Не ври. Говори правду. Что он сделал?

Гарри услышал боль в её голосе. Его словно под дых ударили.

— Мне всегда было интересно, каково это — видеть мир твоими глазами, — проговорил он. — Теперь знаю.

— О… дитя…

Лана убрала руку и отошла в сторону. Гарри сел, скрестив ноги. Норма сразу же протянула руки и нашла его лицо так легко, словно была зрячей. Она погладила его небритую щеку.

— Болит?

— Нет. А ты как? Лана рассказала мне, что это хуйло…

— Не трать слов, Гарри. Нам с тобой есть, о чём поговорить. Нам вдвоём. Лана, дашь нам минутку?

— Конечно, — отозвалась Лана. — Я буду неподалёку. Крикните, если…

— … если у нас возникнут проблемы, меня и в Детройте услышат, — сказал Гарри.

Он услышал звук её удалявшихся шагов — Лана оставила их обменяться последними словами.

— Гарри, она могла бы стать твоей второй половиной.

— Да ладно тебе, Норма. Мы оба знаем, что это не про меня.

— Люди — такие сложные существа. Большую часть времени они скрываются под чужими личинами, строят из себя невесть что — по крайней мере, пока живы. Но, знаешь ли, как умрут — так сразу отбрасывают эту чепуху. Вот и посмотришь, какова правда. Она куда богаче и странней, чем можно предположить, глядя на их маски.

Её хриплый, неуверенный голос перешёл в спешный шёпот.

— Все указания хранятся у человека по имени Джордж Ембессэн.

— Какие указания?

— На тот случай, если меня не станет. А случится это совсем скоро.

— Норма, ты не…

— Ещё как, Гарри. Безтолку тратить время на эти банальности. Моё тело — кусок мяса, всё очень просто. Иглоголовый лишь подтолкнул меня к выходу, и, правду говоря, не скажу, что не благодарна ему за это. Мне нужно умереть на какое-то время. Нагулять аппетит к жизни прежде, чем выберу новых родителей и вернусь в игру со знаниями, накопленными и припрятанными где-то на задворках души. Да, что это будет за жизнь, со всем-то опытом!..

— Хотелось бы составить тебе компанию.

— Составишь. Куда денешься.

— Уверена?

— А то я б тебе врала, — искренне возмутилась его подруга. — Мы будем вместе. С другими лицами, но с теми же душами. Так что не печалься. Просто начни с того, на чём я закончила.

— Ты о… помощи заблудшим мертвецам?

— А о чём же? Чем тебе ещё заниматься?

Вопреки всему, у Гарри вырвался короткий, обескураженный смешок.

— Ты знала, что настанет мой черёд.

— Нет. Вообще-то нет. Это прям откровение, сама не верю.

— Норма, я не могу помогать мертвецам. Я в этом не смыслю.

— Смыслишь достаточно, чтобы спуститься в Ад за моей жалкой душонкой.

— Ага, и как же здорово это кончилось.

— Думаешь, вышел проёб?

— Да ясное дело, — удивился Гарри. — Ты же умираешь.

— Гарри, Гарри, — проговорила она, гладя его лицо. — Послушай. Всё так обманчиво. Ты сделал то, что посчитал нужным, потому, что ты — хороший человек. Ты спустился в Ад, чтобы найти меня. В Ад, Гарри. Мало кто покатит в Джерси даже ради собственной матери, не говоря уже о том, чтобы лезть в Геенну Огненную ради какой-то дряхлой, слепой, полоумной бабули.

— Ты не…

— Послушай меня. Дело ведь было не во мне. Я ничего не значила с самого начала. Я была всего лишь приманкой.

— Не понимаю.

— Если тебя это утешит, то я тоже. Но задумайся. Подумай о том, как здесь, внизу, всё изменилось — и в Аду, и, готова спорить, в тебе тоже. И всё потому, что ты рискнул отправиться на мои поиски.

— Значит, кто-то всё это подстроил — ты это хочешь сказать?

— Вовсе нет. Это магическое мышление[68].

— Но ты сказала, что тебя использовали, как наживку. А это значит, что должен быть и рыбак, разве нет?

Норма замолчала на несколько секунд, чтобы осмыслить его слова.

— Гарри, мы все варимся в одной каше. Все мы — части этого рыбака. Знаю, похоже на чушь, но начнёшь работать с мертвецами, и сам всё увидишь. Причастны все, даже самые невинные детишки, даже младенцы, прожившие один день, один час — все они влияют на ход событий, даже на собственные смерти. Знаю, это тяжело прожевать, особенно сейчас, но уж поверь мне, как эксперту — я ведь уйму времени провела с мертвецами.

Норма замолчала. Она попыталась удобней устроить своё измученное тело, и невольно охнула от боли.

— И всё равно я его прикончу, — процедил Гарри.

— Я в порядке, — сказала Норма. — Не переживай обо мне. И о нём тоже. Он всего лишь один из Потерянных и Испуганных. Мы все такие похереные, — она весело хохотнула. — На самом деле это совсем не смешно, — продолжила она, подавив смех. — Душа этого мира больна, Гарри, чертовски больна. И если каждый из нас не исполнит свой долг, не попытается добраться до корня этой боли и не выжжет его дотла, всё будет зря.

— Так что мне делать?

— Гарри, я не могу ответить на все твои вопросы, — проговорила Норма пугающе далёким голосом. — Не на все вопросы найдётся ответ. Тебе придётся… смириться с этим.

— Как насчёт компромисса? Я это признаю, но не смирюсь.

Норма потянулась к Гарри и ухватилась за его руку, стиснув её с поразительной силой.

— Я… сч… я счастлива… лишь мы…

— Ты правда счастлива? — переспросил Гарри.

Он попытался не выдать своих сомнений, но понял, что ничего не получилось.

— Ко… конечно… — ответила Норма.

Её голос слабел с каждым слогом.

— Норма, я буду страшно скучать по тебе.

— Я… люблю…

Ей не хватило сил закончить фразу. Выдох, донёсший её последние слова, закончился едва слышным щелчком в её горле, и она смолкла. Гарри не нужно было звать её по имени и оставаться без ответа — он и так понял, что Нормы не стало.

Он неуверенно протянул руку в надежде нащупать её лицо. К своему удивлению, его пальцы нашли щеку Нормы с той же невероятной точностью, которую так часто демонстрировала его подруга. Перед его мысленным взором возник образ — статичный, как картина маслом: «В попытке закрыть глаза слепой после её кончины».

Это оказалось проще, чем ему бы того хотелось. Её веки подчинились при малейшем прикосновении его пальцев и сомкнулись навсегда.

Люцифер — некогда Самый Любимый Ангел в том лучезарном измерении, что мы зовём Небесами, изгнанный из этой прославленной и могущественной юдоли собственным Творцом, брошенный в каменную темницу, где, вопреки наказанию Создателя, он попытался создать второй Рай, который смертные прозвали Адом — стоял посреди руин собственного собора и уже во второй раз планировал прощание с жизнью. Он решил, что не повторит прежней ошибки. Не будет святилища, не будет места паломничества для желающих поразмышлять о несправедливой и трагической истории Сатаны. Не будет Преисподней, населённой бастардами проклятых и их мучителей, некогда бывших его собратьями-бунтарями, низвергнутых из Рая за то, что вступили с ним в заговор по захвату Его Трона.