Он дошёл до перекрестка в конце квартала, затянулся сигарой и понял, что она опять испустила дух. Гарри достал из куртки потрёпанную книжечку с бумажными спичками — вонючке в его зубах требовался хороший, тёплый огонёк. Как только Гарри нагнулся к пламени, боковым зрением он заметил, что с северной части квартала к нему приближаются мужчина с женщиной. Незнакомка была невысокого роста, но вида — сурового. Её лысый спутник возвышался над ней фута на полтора.

Это был Кез, и он привёл компанию. Гарри затянулся сигарой и выпустил густую тучу ароматного дыма. Он глянул в сторону союзников, но не сделал ничего такого, что можно было бы истолковать, как тайный сигнал. Затем он повернулся к новоприбывшим спиной и отправился назад тем же путём, каким и пришёл. Обождав, пока Кез и его компаньонка завернут за угол, Гарри спустился по замусоренным ступенькам и принялся ждать.

Когда они стали спускаться по лестнице, Гарри зашел внутрь и подождал, пока они не последуют его примеру. Однажды он уже встречал подругу Кеза. Звали её Ланой. Она была всего пять футов ростом[48], но всё её тело состояло из сплошных мускулов. Её покрывало больше татуировок, чем Гарри и Кеза, вместе взятых, однако не потому, что она питала особую страсть к этому виду искусства. Вся её кожа, в том числе и лицо, являло собой обширный живой манускрипт — энциклопедию мистических письмен и сигил, которая, по словам Ланы, «еле держала фантомов на почтенном расстоянии». Эта девушка магнитом притягивала всё сверхъестественное. Гарри был очень рад её видеть.

— Решил её взять на случай неприятностей, — подал голос Кез, когда они зашли в здание.

— Привет, Гарри, — сказала Лана. — Приятно снова увидеться.

Они протянули друг другу руки, и ответное пожатие едва не переломало Гарри все пальцы.

— Взаимно, — процедил Д'Амур.

— У Ланы есть квартира, и она говорит, что у неё можно залечь на сколько понадобится.

— Для Нормы — всё что угодно, — кивнула Лана.

— Так что, транспортируем? — спросил Кез. — Мой фургон за углом. Подъехать ко входу?

— Ага. К тому времени мы уже будем… — Гарри осёкся. — Чёрт, — прошипел он.

— Посетители? — спросила Лана, стреляя глазами по сторонам.

— Не знаю. Что-то. Татушка только что дёрнулась. Но тут же затихла. Это мог быть и пролетавший мимо фантом. В этом проклятом городе нельзя быть ни в чём уверенным. Давайте вывезем даму из этой дырищи. Кез, пять минут.

— Без проблем.

— Лана, пошли со мной.

— Как скажешь, начальник.

Гарри услышал в словах Ланы нотки сарказма, но решил не обращать внимания и повёл её скудно освещённым лабиринтом.

— Пресвятая Троица, — удивилась Норма, когда они зашли в её комнату. — А ты что здесь делаешь?

— Пардон. Он сказал, что вы друзья, — ответила Лана.

— Ты же знаешь, что я к тебе обращаюсь, — сказала Норма.

— Норма, я не позволю тебе заболеть. Куча народу тебе очень обязана. И я в том числе. Так что мы решили, что ты поселишься у меня.

Гарри скривился, изготовившись услышать от Нормы другие колкости, но она просто сидела, и на её лице расплывалась улыбка.

— Что смешного? — спросил он.

— Да ничего, — ответила Норма. — Просто очень мило, как вы все помыкаете мной для моего же блага.

— Так что, у нас пижамная вечеринка? — спросила Лана.

— Ещё какая, — кивнула Норма.

— И никаких возражений? — поинтересовался Гарри.

— Не-а.

Его слепая подруга всё ещё улыбалась. Гарри покачал головой.

— Призрачные садомазохисты — одно, но вот это… это уже странно.

Появилось немало примет, что сегодня в Нью-Йорке произойдёт нечто серьезное. Те, чьи органы чувств позволяли распознать эти знаки, встречали их повсюду: в изящных мимолётных завитках пара, подымавшегося из канализационных люков на нескольких авеню; в узорах бензина, проливавшегося из столкнувшихся автомобилей в авариях со смертельным исходом; в гаме, издаваемом десятками тысяч птиц, круживших над деревьями Центрального парка, хотя в такой час они обычно уже мирно спали на их ветвях; в молитвах, которые бормотали бездомные души, в целях безопасности зарывшись в самые смрадные мусорные кучи.

Церкви не запирались на ночь, предоставляя убежище всем нуждающимся. В тот вечер туда явилось больше людей, чем за последние полгода, и в их числе были как босые оборванцы, так и прилично одетые люди всех возможных рас и цветов кожи. Всех их объединяло одно — они стремились отгородиться от той части их разума, которая знала, знала с самого младенчества, что день ото дня великая рана мира все углубляется. У несчастных не оставалось выбора, и они страдали от этой боли, как от своей собственной, и отчасти так и было.

Пока что поездка в Бруклин проходила без приключений. Кез свернул на Канал-стрит, пересёк Манхэттенский мост, и они очутились во Флэтбуше[49].

— Нам нужно на Андерхилл-авеню, — сказала Лана. На Дин-стрит налево, ещё четыре квартала прямо, затем направо.

— Ни хрена себе трындец останови фургон, — выпалил Гарри на одном дыхании.

— В чём дело? — удивился Кез.

— Тормози!

Кез надавил на тормоз. Гарри глянул в зеркальце заднего вида.

— А он какого чёрта здесь делает? — изумился Д’Амур.

— Кто? — переспросило в унисон несколько голосов.

Укрытый от сторонних глаз инфернальными деревьями, Жрец Ада с радостью бы продолжил любоваться, как развивается фарс смерти в бывшем месте его проживания, однако у него имелись дела поважней. Он сделал три шага к колючим зарослям, разросшихся на опушке леса. Искривлённые ветви кустарника переплетались так плотно, что он казался сплошной стеной. Киновит запустил руки в чащобу. Колючки расцарапали его плоть. Демон погрузил руки по запястья, а затем ухватился за спутанные ветки и потянул их на себя. Некоторые разломы вспыхнули белыми огоньками, и кусты отпрянули от пальцев демона.

Феликссон благоговейно наблюдал за спектаклем. Он видел предостаточно магических действ куда зрелищней, но его изумляло, сколь мощную энергию рождала киновитская магия. Роща оказалась в преобразующем кулаке его могущества. Внезапно колючки обрели гибкость, и ветви раскачивались, точно водоросли в потоках яростного приплыва.

За несколько секунд до того, как всё случилось, в животе и яйцах у Феликссона появилось знакомое ощущение. Как правило, это чувство означало, что творимое — или же, как в данном случае, наблюдаемое — им колдовство должно было вот-вот претвориться из теории в реальность. Искалеченный маг задержал дыхание: манипуляции демона были за пределами его рудиментарных магических познаний, и он не имел ни малейшего понятия, к каким последствиям они приведут.

Вся роща затряслась. Феликссон слышал шум, подобный треску далёких фейерверков: бум, бум, бум. Во все стороны бил огонь. Феликссон глянул в лицо хозяину и к своему изумлению увидал на нем такое, чего там никогда раньше не появлялось — улыбку.

— Закрой лицо, — молвил Жрец Ада.

Феликссон сделал, как было велено, и закрылся руками, но любопытство взяло верх. Сквозь пальцы он наблюдал за прогрессией зрелища. Улыбка не сходила с лица его повелителя, наоборот: Феликссон заметил, как она стала ещё шире. Жрец Ада поднял руки в триумфальной позе распятого на кресте. Витавшие вокруг силы среагировали молниеносно и обмотались вокруг пальцев и рук демона.

Феликссон понимал: грядёт нечто неотвратимое. И он не мог заставить себя отвести взор.

Гарри оглянулся на Лану.

— До дома далеко?

— Еще с милю. Что, блять, стряслось?

— Хорошо, — сказал Гарри, открыл дверь и выбрался из машины. — Ждите здесь. Это не может быть совпадением.

— А разве нам не…

Гарри оборвал Кеза взмахом кисти. Он посмотрел налево, направо. Улица была пуста. Кроме фургона Кеза на обочине стояло несколько брошенных автомобилей, с которых сняли всё, кроме краски. Ни в одном из ближайших домов не горело ни одно окно. Несмотря на неприветливый пейзаж, татуировки у Гарри молчали. Либо всё было взаправду, либо ему примерещился некислый мираж.