— Это я успела заметить.

Изарис, кивнув, вернулась к прерванному занятию — стала кормить детей. Кэнди перешагнула через порог и вышла на улицу.

Тлен не питал ни малейших симпатии к коммексовским поделкам. На острове Пайон, где время остановилось на трех часах пополуночи, Роджо Пикслер основал Коммексо, свой так называемый Город Света и Смеха. А некогда на этом же острове стояли Палаты Ночи самого Кристофера Тлена. У Повелителя Полуночи сохранились самые отрадные воспоминания о той поре, когда Пайон служил ему местом для увлекательных игр и забав — пока во дворце не случился сильный пожар. Кристофер не нуждался тогда в помощи магии. Он был наследным принцем, любимчиком отца. Этого было вполне довольно, чтобы весь мир был к его услугам, а остров Пайон стал его игровой площадкой.

Но после пожара Тлен туда уже не возвращался. Поэтому, когда человек по имени Роджо Пикслер, которого он поначалу принял за безобидного фантазера и мечтателя, захотел приобрести землю с развалинами Палат Ночи, Кристофер охотно ее продал.

И только много позднее он узнал, что представители Пикслера скупили множество земельных участков вокруг Пайона, пока этот мечтатель не сделался владельцем угодий, достаточно обширных, чтобы выстроить город своей мечты, где не останется места для ночи, вечно гонимой при помощи искусственного освещения. Что за насмешка, что за утонченное издевательство! На том самом месте, где некогда в таинственной тиши и благостном сумраке проживало семейство Тлен, вырос шумный, сияющий разноцветными огнями город. В полночь этот ненавистный свет можно было различить даже с некоторых участков Берега Костного Мозга, что обращен на северо-запад, туда, где ветры с Изабеллы немного рассеивают красные туманы.

Тлен дал себе клятву лично уничтожить все огни на Пайоне, лишь только настанет его долгожданная Ночь Всех Ночей. А Роджо Пикслера вместо его возмутительно ярких мечтаний станут одолевать кошмары. Кристофер выберет для него парочку самых мрачных из своей коллекции. Что-нибудь такое, от чего этот фантазер превратится в калеку, погрузится в бездну безумия столь глубоко, что позабудет само название своего мерзкого города.

Но это дело будущего. А пока не настанет счастливейшая Ночь, следует воспользоваться изобретениями строителя Коммексо в своих целях. Этот мечтатель оказался вовсе не беспросветным глупцом, каковым поначалу счел его Тлен. Пикслеру удалось многого добиться, сочетая некоторые приемы древней магии, применявшейся на островах с начала времен, и новейшие открытия ученых — множество работали на него в залитых светом лабораториях в высоких башнях Коммексо.

А каким образом, спрашивается, удалось этому выскочке овладеть тщательно хранимыми секретами древних магических знаний? Разумеется, он почерпнул их из книг. Из тех книг, которые профессиональные воры похищали для него за щедрую плату из различных книгохранилищ, в том числе и из собственной библиотеки Тлена. Последнему не оставалось ничего другого, кроме как уведомить заказчика, что ему известен не только сам факт кражи, но и размер вознаграждения, которое Пикслер выплатил исполнителю, Джону Хвату, за его преступные услуги.

Вскоре после этого до Тлена дошли слухи, что Пикслер, будучи человеком трусоватым и суеверным, очень встревожился из-за того, что о его тайных деяниях стало известно. Опасаясь возмездия, он словно невзначай предложил Тлену в случае надобности воспользоваться любыми из приспособлений, созданных посредством его «Высших Истин», как он именовал свой синтез науки и магии. Тлен милостиво пообещал Пикслеру, когда настанет время, прибегнуть к его помощи.

И вот наконец этот час настал.

Допросив Остова, Тлен немедленно отправил одного из своих доверенных помощников, Отто Живореза по кличке Крест-Накрест, с тайным поручением в Коммексо. Повелитель Полуночи прекрасно знал, что Пикслеру, как и любому человеку, наделенному деньгами и властью, повсюду мерещатся враги и заговоры против его особы. У выскочки Пикслера подозрительность эта приняла крайние формы и превратилась едва ли не в помешательство. И для этого у него имелось достаточно оснований. Он не зря вечно боялся за себя и свой город. На каждом из островов наверняка жило немало людей и иных существ, ненавидевших Коммексо и все, что с ним было связано.

Будучи человеком практического склада, способным решать проблемы и противостоять любым опасностям, Пикслер приказал своим ученым магам изготовить как можно больше механических соглядатаев, внешне напоминающих живые существа. Этих шпионов он разослал во все концы Абарата — собирать сведения о возможных злоумышлениях против Коммексо и его создателя.

Всего какой-нибудь месяц тому назад Живорез притащил в Двенадцатую башню не меньше дюжины этих шпионов-автоматов, чтобы позабавить своего господина. Тлен тогда отнесся к ним без должной серьезности. Он с наслаждением полюбовался, как Живорез выколол тварям глаза и как после этого иные из них бегали или летали по залу для гаданий, натыкаясь на стены, пока не рассыпались на составные части. К слову сказать, он предусмотрительно отнял у Отто несколько самых занятных экземпляров и передал их собственным ученым для исследований. А механическую ворону оставил себе, уж больно славно та каркала в клетке, и слепота ей в этом не была помехой.

Но теперь ему самому настоятельно требовались услуги механических шпионов Роджо Пикслера. Он хотел знать, не утонула ли девчонка из Иноземья, предполагаемая сообщница Джона Хвата, в море Изабеллы. И если нет, если она паче чаяния осталась в живых, то где ее искать.

Итак, Живорез был послан в город Коммексо, откуда вскоре вернулся, но не один, а в сопровождении одного из ведущих ученых Пикслера, некоего доктора Щипцоверна.

Щуплый коротышка-доктор предстал перед Тленом в ослепительно белом льняном костюме, белоснежных туфлях из мягкой кожи и с белым галстуком на тощей шее. Нос его украшали самые необычные очки, какие Тлену когда-либо доводилось видеть. Единственная линза этих очков была сконструирована так, что со стороны казалось, будто оба глаза у их обладателя сместились в середину лица и расположились, почти слившись воедино, один поверх другого. У Щипцоверна в добавление к этому глаза заметно разнились между собой. Один был существенно больше другого, но поворачивался медленнее, отчего единый циклопический глаз в центре лица то кривился в стороны, то смещался вверх или вниз. Однако самого доктора это, похоже, нисколько не смущало. Да и на остроту его зрения не влияло, если судить по тому, что, когда в галерею вошел Тлен, Щипцоверн с интересом разглядывал фрески на стенах.

Вместо приветствия он пискляво проверещал:

— Мне сообщили, будто вы кого-то разыскиваете. Это правда? Вам грозит опасность? И требуется помощь мистера Пикслера? — И, не дав Повелителю Полуночи и слова вставить, зачастил дальше. Своим назойливым голосом, который ужасно раздражал Тлена. — Мистер Пикслер уполномочил меня передать вам, что он безмерно счастлив оказать услугу доброму соседу. Не могли бы вы составить словесный портрет злоумышленника?

— Нет, — буркнул Тлен. — Это сделает кое-кто другой. — Он покосился на Живореза. — Ну, где там этот Остов?

— Я велел ему подняться сюда из кухни, господин. Он должен ждать в соседнем зале.

— Ступай приведи его.

Живорез направился вдоль галереи ко входу в смежный с ней зал, а Тлен тем временем сосредоточил все внимание на докторе Щипцоверне.

— Итак, с чем ты ко мне пожаловал?

Щипцоверн моргнул, отчего его глаз дернулся из стороны в сторону, покосился набок и замер.

— По личному распоряжению мистера Пикслера вам будет предоставлена наша последняя разработка, секретнейшее приспособление для тотального слежения. Всевидящее Око.

— Я польщен, — мрачно изрек Тлен. — Но почему, позволь узнать, мистер Пикслер удостоил меня этой чести, почему он решил доверить мне столь секретную разработку?

— В надежде на будущее, лорд Тлен. Он предвидит, что наступит время, когда вас и его свяжет нечто большее, чем добрососедские отношения.