— Еще? — воскликнула она. Господи, когда же настанет конец этому кошмару!

— А что нам терять? — ответил он и пододвинулся поближе. Нервы ее напряглись до предела. Прочитав на ее лице страх, он снова замер.

— Скоро я буду в порядке, — прошептал он. — Целым, как раньше. И тогда…

— Давай я лучше приберу здесь, — предложила она, отвернув от него взор.

— Когда это произойдет, милая Джулия?

— Рори скоро придет.

— Рори! — он яростно выплюнул это имя. — Мой милейший братец! Как только тебя угораздило выйти замуж за такого тупицу?

Она вдруг разозлилась на Фрэнка.

— Я люблю его, — сказала она, но через секунду поправилась: — Думала, что люблю.

Хохот, раздавшийся в ответ, казалось, только усугубил безобразие.

— Просто не верится! — воскликнул он. — Ведь он же слизняк, больше никто! Всегда им был. И всегда будет. Никогда не испытывал тяги и вкуса к приключениям.

— В отличие от тебя.

— В отличие от меня.

Она взглянула на пол. Между ними лежала рука мертвеца. На секунду показалось, что ее сейчас вырвет от отвращения к себе. Все, что она совершила за последние дни и еще планировала совершить, предстало перед ее глазами во всей своей чудовищной беспощадной неприглядности: этот парад совращений, который всякий раз заканчивался убийством, убийством, за которым, как она лихорадочно надеялась, последует новое совращение. Да, она проклята, как и он, это несомненно; нет такой подлой и грязной мысли, угнездившейся в его голове, которая бы рано или поздно не стала бы ее навязчивой идеей. Но… сделанного не поправить.

— Вылечи меня, — прошептал он. Настойчивость и грубость больше не звучали в его голосе. Он говорил просительно и нежно, как любовник. — Вылечи… Пожалуйста.

— Да, — ответила она. — Вылечу. Обещаю тебе.

— И тогда мы снова будем вместе.

Она нахмурилась.

— А как же Рори?

— Все мы в душе своей братья, — ответил Фрэнк. — Я уговорю его. Заставлю понять, что это единственный выход. Что это разумно и неизбежно. Ты больше не принадлежишь ему, Джулия. Больше нет.

— Нет, — ответила она. И это было правдой.

— Мы принадлежим друг другу. Ты же этого хотела, ведь верно?

— Да, хотела.

— И знаешь, будь я на твоем месте, я бы не отчаивался, — сказал он. — И не стал бы продавать свою душу и тело так дешево.

— Дешево?

— Ну, ради удовольствия. Ради каких-то новых ощущений. В тебе… — он снова приблизился к ней. На этот раз она, завороженная его словами, не отстранилась. — В тебе я б обрел… ну, новый смысл жизни, что ли…

— Я с тобой, — ответила она без каких-либо колебаний. Потом протянула руку и дотронулась до него. Тело было горячим и влажным на ощупь. Пульсировал, казалось, каждый его миллиметр. Каждый, даже самый маленький, нервный узелок, каждая нарастающая мышца.

Этот контакт возбудил ее. Словно до сих пор, до этого момента она до конца не верила в его реальность. Теперь же его присутствие в ее жизни неоспоримо. Она создала этого человека, сделала, вернее, переделала его, употребив всю свою волю, разум и изворотливость, чтобы добывать ему питание. И возбуждение, которое испытывала она, дотрагиваясь до этого беззащитного тела, было сродни чувству собственности.

— Сейчас самое опасное время, — сказал он ей. — До сих пор я мог как-то скрываться. Ведь я был практически ничто. Теперь же совсем другое дело.

— Да, я уже думала об этом.

— И мы должны поторопиться. Мне надо стать сильным и целым любой ценой. Ты согласна?

— Конечно.

— И после этого конец всем ожиданиям, Джулия. Казалось, даже пульс у него участился от этой мысли.

И вот он уже опускается перед ней на колени. Вот его изуродованные пальцы коснулись ее бедер, затем он прижался к ним ртом.

Борясь с приступом отвращения, она положила руку ему на голову и дотронулась до волос. Тонкие, шелковистые, как у младенца, под ними отчетливо прощупывался череп. За время, прошедшее со дня их первой, столь памятной для нее, встречи, он так и не научился деликатности. Но отчаяние научило ее выжимать кровь из камня. Со временем она добьется любви от этого чудовища, она была в этом твердо уверена, сама не понимая почему.

Ночью гремел гром. Разразилась гроза без дождя, отчего в воздухе остро пахло сталью.

Керсти всегда спала плохо. Даже ребенком, несмотря на то, что мать ее знала колыбельные, способные успокоить и усыпить целую нацию, девочка засыпала с трудом. И не то, чтобы ей до рассвета снились какие-то особенно дурные сны, нет. Дело было в самом процессе закрывания глаз, ослаблении контроля над сознанием. Она постоянно сопротивлялась именно этому.

Сегодня, когда гром грохотал так раскатисто и громко, а молнии блистали так ярко, она была счастлива. У нее появился предлог не спать, покинуть смятую постель, сесть пить чай и наблюдать за грандиозным спектаклем природы, разворачивающимся за окном.

Появилось и время подумать, поразмыслить над загадкой, мучившей ее с момента посещения дома на Лодовико-стрит. Впрочем, эти размышления нисколько не приблизили ее к разгадке.

Мучило одно сомнение. А что, если она просто ошиблась, что, если ей показалось? Что, если она неверно истолковала виденное, и у Джулии имеются вполне убедительные объяснения. Тогда ока может разом потерять Рори, рассориться с ним раз и навсегда. И все же, можно ли в данной ситуации молчать? Ей была невыносима сама мысль о том, что эта женщина станет смеяться у нее за спиной, издеваться над ее благородством и наивностью. От одной мысли об этом кровь вскипала в жилах.

Наверное, оставался один-единственный выход: набраться терпения, ждать и следить. Возможно, тогда удастся получить более веские доказательства. И если худшие ее предположения подтвердятся, у нее не будет другого выхода, как сообщить Рори обо всем, что она видела. Да, это единственно верное решение — ждать и следить. Гром грохотал вот уже несколько часов, не давая ей уснуть до четырех утра. Когда же наконец она все-таки задремала, сны были наполнены тревогой и дурными предчувствиями. Она то и дело просыпалась и тяжко и беспокойно вздыхала.

Казалось, гроза превратила дом в обиталище злых духов — он весь стонал и вздрагивал. Джулия сидела внизу и считала секунды между вспышками молний и накатывающими за ними грозовыми раскатами. Она боялась грозы. Она, убийца, связавшаяся с живым мертвецом и предавшая мужа. Еще один парадокс в целой коллекции парадоксов, который она только что обнаружила, занимаясь самокопанием. В какой-то миг ей даже захотелось подняться наверх и попытаться найти утешение у своем возлюбленного, но она тут же отвергла эту идею. Каждую минуту Рори может вернуться с вечеринки, которую они устраивали на работе. Наверняка придет пьяный, как в прошлый раз, и будет назойливо приставать к ней.

Гроза надвигалась все ближе. Ока включила телевизор, чтоб хоть немного заглушить разбушевавшуюся на дворе стихию, но помогало мало.

В одиннадцать, лучась пьяной улыбкой, вернулся Рори. У него были хорошие новости. В самый разгар вечеринки начальник отвел его в сторону и качал рассказывать о том, какие блестящие перспективы ожидают его в ближайшем будущем. Джулия терпеливо слушала эти излияния, надеясь, что в состоянии опьянения и упоения своим успехом он не заметит ее равнодушия. Наконец, выложив эти новости, он сбросил пиджак и плюхнулся на диван рядом с ней.