Поначалу Ад удивил всех. Даже Гарри, который мельком видел один из его пейзажей в Луизиане. Когда они очутились по ту сторону огненного прохода, им открылось далеко не неприятное зрелище: они находились посреди лесной рощи, в окружении допотопных деревьев, чьи ветви так обвисли от возраста, что даже ребёнок мог дотянуться до росших на них пурпурных фруктов. Однако детей в лесу было не видать, и плоды просто валялись на земле. Приторный аромат их разложения присоединялся к вареву запахов, которое лишь усиливало страшный смрад, поприветствовавший Д’Амура в Аду.

— Чё-ёрт, — скривилась Лана. — А я думала, что у меня большие тараканы.

Она смотрела вниз, на коричнево-чёрных насекомых, которые, вероятно, состояли в близком семейном родстве с обычными тараканами. Их главным отличием был размер — земных собратьев они превышали в шесть раз. Жуки покрывали землю вокруг деревьев и поедали свалившуюся с ветвей пищу. Насекомые тёрлись друг о друга шипастыми телами и деловито работали челюстями. Их бурная деятельность наполняла лес тихим шелестом.

— Кто-нибудь видит Иглоголового? — спросил Гарри.

— Так его зовут? — переспросила Лана. — Иглоголовый?

— У него много погонял, но это он ненавидит больше всего.

— Легко понять, — хихикнул Дейл. — Прозвище не очень лестное. И раз уж на то пошло, не очень точное.

— Он что, большая шишка в Аду? — спросил Кез.

— Не знаю, — сказал Гарри. — Но уверен, что сам он в этом не сомневается. Я просто хочу забрать Норму и убраться отсюда на хрен.

— В теории план-то хорош, но вот его воплощение может оказаться проблематичным.

Кез указал на дверь, через которую они явились. Точнее, на место, где она была — портал исчез.

— Уверен, мы найдем выход, — сказал Гарри. — Попасть сюда было легко. Нам всем нужно…

— Отвянь, гнида паршивая! — перебил его визг Ланы.

Понять, отчего она завопила, было легко: Дейл вытирал кровь с позаимствованного у Кеза ножа — он без предупреждения резанул Лану по ладони. Рана выглядела скверно. Лицо у Ланы посерело и покрылось испариной, и если бы Кез её не подхватил, она бы тут же свалилась без чувств. Кез попросил её поднять руку, чтобы кровь отхлынула от пореза. Алая жидкость потекла вниз и промочила Лане её белую блузку.

— Какого хера?! — рыкнула она. — Тебе кранты!

Кез едва удержал её. Дейл сверкнул озорной улыбкой. Гарри стал между ними живым щитом, повернулся к Дейлу и сомкнул пальцы на рукояти ножа.

— Дейл, не потрудишься ли объяснить, на хуя ты ей руку порезал? — спросил Гарри.

— Да он ёбнутый! Не ясно, что ли? — прошипела Лана.

— Мне страшно жаль. Правда. Но я должен был это сделать. Так мне сказали сны. Я узнал момент из грёз, и меня унесло.

— Гарольд, кажется, у твоего товарища и правда с головой непорядок, — сказал Кез.

— Меня сейчас вырвет, — простонала Лана.

— А вот и нет, — ответил ей Кез. — Не смотри на руку. Смотри на меня.

Он снял с себя потёртую кожаную куртку, стащил через голову черную футболку и разорвал её на бинты.

— Сейчас я всё замотаю, — сказал он Лане. — С тобой всё будет в порядке.

— Вот, блять, параша. Я ведь этой рукой… ну… ты понял.

Кез улыбнулся, пытаясь забинтовать рану потуже и остановить кровь. Тем временем Гарри внимательно следил за Дейлом — тот всё пытался оправдаться, но его никто не слушал.

Д'Амур сконцентрировался на Дейле, но все его татуировки молчали. С другой стороны, Гарри понимал, что находился в самом сердце легендарного, но вовсе не героического края, в котором злодеи якобы искупают кармическую вину, и, как следствие, вытатуированные на его теле знаки вели себя непредсказуемо. Гарри решил положиться на старую добрую интуицию и отвёл Дейла в сторону.

— Ты на испытательном сроке, — сказал он. — Пойдешь впереди. Выкинешь ещё хоть один фокус — отдам тебя Лане на растерзание.

— А зачем ждать? — поинтересовалась Лана.

— Вот увидишь, — кивнул Дейл. — Сны никогда не ошибались. Гарри, тебя-то я нашел, разве нет?

На несколько секунд воцарилось молчание. По крайней мере, между теми из присутствовавших, у кого было всего по две ноги — сновавшие среди гнилых фруктов тараканы по-прежнему пели свою суетливую, шелестящую песнь.

— Давай-ка расставим приоритеты, — сказал, наконец, Гари. — Скажу очевидное: будет нелегко. Нужно как можно быстрей отыскать Норму и свалить из Ада на хуй. При этом надо умудриться не попасть в лапы могущественного демона, который хочет сделать меня своим рабом. Уверен, по дороге мы столкнёмся с мерзейшей, невообразимой хренью, от которой и душа зарубцуется, однако надеюсь, что выберемся живьём.

Все замолчали. Лана прижала забинтованную кисть к груди и хмыкнула:

— Какая зажигательная речь. Мне прям получшело.

Норма сидела в темноте, которая казалась коконом в ещё больше тьме. Если чувство времени её не обманывало, прошло уже много часов, и впервые в жизни она не видела совершенно ничего. Слепота её угнетала. Она молила об исцелении. Она жаждала увидеть хоть что-то, даже демона или его подручного — того самого, у которого несёт изо рта, как у человека с больным желудком. И хотя мир зрячих людей был для неё тайной за семью печатями, она видела то, что им не дано: повсеместных фантомов, их исполненные нуждой и прогорклыми страстями лица; призраков, оставлявших после себя голодный шлейф — он осыпался с них, точно пыльца перезрелых цветов, которые отказывались увядать и рассыпаться на прах.

До теперешнего момента Норма считала эти чудеса более чем достаточной компенсацией. Пока у неё были её призраки, зрячим людям, разгуливавшим по улицам города, она не завидовала. Но вот не стало даже призраков. Норма слышала пыльный шёпот, и она знала, что это верный знак их присутствия, но, сколько бы она их ни звала, как бы ни просила явиться, фантомы игнорировали все её просьбы.

— Ты здесь одна, — сказал киновит.

Норма вздрогнула. Она не услышала, как он вошёл. От этого ей стало не по себе. Обычно она нутром чуяла чьё-то присутствие. Но демон вёл себя тихо. Слишком тихо. А ещё он вонял. Господи всемогущий, как же он смердел! Помимо прочих подарков, слепота наградила Норму чувствительностью к тончайшим нюансам запахов, и от киновита разило так, что нос выкручивало. Несомненно, это существо было демоном и якшалось с себе подобными — от него разило запахом, включавшим в себя всю палитру их миазмов. Среди них чувствовалась и кровь, покрывавшая инструменты пыток и насквозь пропитавшая мясницкий фартук твари.

Но сильнейшее из зловоний было ещё и самым старым — то был аромат преступлений демона. Норма чуяла и другие запахи. Какие-то она узнавала (ладан, книги, пот), но с названиями для большинства она не находилась.

Киновит к ней почти не обращался и заговаривал только затем, чтобы напомнить, какой он эксперт по части страданий, и как она в этом непосредственно убедится, если хоть чем-то его побеспокоит. Он обещал ей бесславную смерть, лишь когда окончательно истощит её разум и нервные окончания — «тогда, и только тогда», твердил он. Как будто она и так об этом не знала.

Так что она сидела и не шевелилась.

Норма сидела в своём чёрном коконе и изо всех сил старалась оттеснить ужасы и вспомнить что-то приятное: лицо счастливого призрака, который только узнал, где найти своих близких; счастливые часы, которые она провела с Гарри за бутылкой бренди, хохоча над какой-то безумной историей из их общего арсенала. Но почему-то эти воспоминания не приносили её никакого удовольствия. В желудке образовался тяжелый камень, и он не позволял ей улететь в прошлое.

Поэтому Норма даже обрадовалась, что демон, наконец, снизошел почтить её своим присутствием, и простила ему даже смрад, безжалостно набросившийся на органы её чувств. По крайней мере, это помогло ей развеять скуку.

— Детектив и его шайка отщепенцев придут за тобой, — молвил киновит. — Я сохраню тебе жизнь. Вопреки протестам, твой друг уже приступил к освидетельствованию моих деяний.