В тот вечер сестра Динни пригласила Рэйчел на барбекю, она заверила, что люди соберутся исключительно приятные, незнакомых не будет и к тому же гости предупреждены, что Рэйчел не стоит докучать расспросами. Несмотря на это, Рэйчел не слишком хотелось идти. Но Динни недвусмысленно дала понять, что воспримет отказ как личное оскорбление. Так что Рэйчел все-таки пришлось принять приглашение, но потом она поняла, что совершила ошибку. Ее сестра, уверявшая, что все время будет поблизости, забыла о своем обещании и через пять минут скрылась в неизвестном направлении, оставив Рэйчел в толпе гостей. Рэйчел обнаружила, что не знает никого из этих людей, зато им она слишком хорошо известна.

— Несколько педель назад я видела вас с мужем по телевизору, — сообщила какая-то дама, представившаяся как Кимберли, вторая лучшая подруга Динни (Рэйчел было недосуг ломать голову над тем, что означает это странное звание). — Тогда как раз транслировали одно из этих чудных гала-шоу. Судя по вашим лицам, вы здорово веселились. Я сказала Фрэнки — это мой муж, вон, поглядите, он стоит с хот-догом в руках. Кстати, он работает вместе с мужем вашей сестры. Так вот, я сказала Фрэнки: этим людям можно позавидовать. Вокруг них все сверкает.

— Сверкает?

— Сверкает, — убежденно повторила Кимберли. — Сверкает и блестит. — Стоило Кимберли припомнить изумительное зрелище, глаза ее тоже засверкали восторгом. Рэйчел не хватило духу сказать ей о том, что на пресловутом гала-шоу была смертная тоска, угощение было несъедобным, речи — бесконечными, общество — надменным и скучным. Она сочла за благо не мешать своей новой знакомой в течение нескольких минут нести упоенный вздор, а сама лишь улыбалась или кивала головой в наиболее патетические моменты. От надоедливой собеседницы ее спас мужчина, который, судя по всему, отдал должное угощению — за ворот рубашки у него была заткнута салфетка, а лицо украшали пятна соуса.

— Простите за бесцеремонное вмешательство, — обратился он к любительнице светской жизни, — но я так давно не видел эту юную леди, что больше не в силах терпеть.

— Ты весь перемазался соусом, Нейл Уилкинс, — сообщила Кимберли.

— Неужели?

— Да. Вытри как следует рот, обжора.

Нейл Уилкинс вытащил из-за ворота салфетку и принялся вытираться, Рэйчел тем временем лихорадочно соображала, кто он такой. Наконец она поняла — перед ней выросший и даже постаревший мальчик, некогда похитивший и разбивший ее девичье сердце. Годы изрядно потрудились над его внешностью, наградив Нейла круглым пивным брюшком, заметными залысинами и рыжеватой бородой. Но когда он кончил наконец возиться с салфеткой, выяснилось, что его улыбка по-прежнему лучезарна.

— Ты меня узнала? — спросил он.

— Нейл.

— Он самый.

— Я так рада тебя видеть, А я думала, ты в Чикаго. Мне кажется, Динни говорила что-то такое.

— Он вернулся с поджатым хвостом, — бестактно вмешалась Кимберли.

Но, судя по всему, Нейлу трудно было испортить настроение.

— Все эти большие города не по мне, — заявил он, по-прежнему сияя улыбкой. — В глубине души я так и остался мальчишкой из захолустья. Поэтому я и вернулся сюда, в Дански, и начал небольшое дело вместе с Фрэнки…

— Фрэнки — это мой муж, — уточнила Кимберли на тот случай, если Рэйчел этого еще не уяснила.

— Мы занимаемся ремонтом домов. Чиним крыши, водопровод и все такое.

— Они вечно ссорятся, — вставила Кимберли.

— Неправда, — возразил Нейл.

— Ссоритесь, ссоритесь. То жить друг без друга не можете, то грызетесь, как кошка с собакой.

— Вся беда в том, что твой Фрэнки — закоренелый коммунист.

— Вот уж ерунда, — возмутилась Кимберли.

— Не отпирайся. А старина Джек и вовсе был завзятым комми. У него даже партийный билет был.

— Кто такой Джек? — спросила Рэйчел.

— Папаша Фрэнки. Он умер в прошлом году.

— От рака простаты, — пояснила Кимберли.

— Так вот, просматривая оставшиеся после старика бумаги, Фрэнки обнаружил членский билет коммунистической партии. И теперь носит его на груди и толкует о том, что пришло время восстать против темных сил капитализма.

— Он не это имеет в виду, — возразила Кимберли.

— А тебе откуда известно, что твой муженек имеет в виду?

— Просто я знаю его дурацкий юмор. Не сразу поймешь, когда он шутит, а когда говорит всерьез. А люди думают черт знает что, — кипятилась Кимберли.

Нейл поймал взгляд Рэйчел и едва заметно улыбнулся ей. Он явно поддразнивал Кимберли, чтобы повеселить Рэйчел.

— Конечно, ты выгораживаешь своего благоверного. А по-моему, раз у парня в кармане партийный билет, значит, он комми, и ничего с этим не поделаешь.

— Иногда ты ведешь себя как последний идиот, — обиделась Кимберли и, повернувшись, пошла прочь.

— Ну и потеха с ней, — усмехнулся Нейл. — Стоит хоть чуть-чуть задеть ее ненаглядного Фрэнки, сразу выходит из себя. А сама пилит его день и ночь. Когда он на ней женился, волос у него была целая копна, а теперь она проела ему хорошую плешь. Мне, правда, тоже нечем хвастать, — и он похлопал по своей лысеющей макушке.

— По-моему, лысина тебе даже идет, — улыбнулась Рэйчел.

— Правда? — просиял Нейл. — Слышала бы тебя Лайза. Она на мою лысину смотреть не могла без слез.

— Лайза — это твоя жена?

— Мать моих детей, и не более того, — с усмешкой уточнил Нейл.

— Так ты не женат?

— Я был женат. В глазах закона мы с Лайзой до сих пор женаты. Но она с детьми живет в Чикаго, а я… как видишь, здесь. Они собирались приехать ко мне, когда я устроюсь и встану на ноги, но похоже, нам уже не жить вместе. У Лайзы кто-то появился, а детям нравится в Чикаго. По крайней мере, она так говорит.

— Мне жаль, что у тебя не все сложилось.

— Мне тоже жаль, — вздохнул он. — Я знаю, такое случается сплошь и рядом, но когда это происходит именно с тобой, с этим трудно смириться.

И, словно застеснявшись собственных слов, он опустил голову и уставился на свои не слишком чистые ботинки.

— А я знала Лайзу? — спросила Рэйчел.

— Конечно, знала, — буркнул он, все еще не отрывая взгляда от ботинок. — Ее девичья фамилия Фроман. Лайза Анжела Фроман. Ровесница твоей сестры. Они вместе ходили в воскресную школу.

— О, я ее помню, — кивнула головой Рэйчел, представив себе хорошенькую белокурую девочку лет шестнадцати, в больших очках. — Она всегда была такой тихоней.

— Она и сейчас тихоня. Но голова у нее соображает как надо. Слава богу, дети пошли в нее, я-то звезд с неба не хватаю.

— Ты скучаешь по ним?

— Безумно. Все время. Все время… — Нейл произнес это так, будто сам не верил, что способен на столь сильное чувство. — Мне казалось, постепенно я привыкну, но… — Он покачал головой. — Слушай, а ты не хочешь пива или еще чего? У меня есть косяк.

— Ты так и не бросил курить?

— Ну, я стараюсь этим не злоупотреблять. Но, знаешь, иногда одолевает тоска и хочется отвлечься. Ни о чем не думать. Не травить себе душу воспоминаниями.

Они пересекли двор, потом перебрались через низкий забор и оказались на свалке старых автомобилей. Рэйчел все это казалось захватывающим приключением, которое становилось все более увлекательным по мере того, как заканчивалась сигарета Нейла.

— Вот этого мне и не хватало, — заявил Нейл, сделав несколько затяжек. — Надо было покурить до того, как являться на эту вечеринку. А то подобные развлечения нагоняют на меня скуку. Раньше все было по-другому. — Он вновь втянул в себя дым и передал сигарету Рэйчел. — Должен признаться…

— В чем?

— В том, что теперь все нагоняет на меня скуку. И ничто не радует. Похоже, я кончу, как мой отец. Ты его знала?

— Конечно. Его звали Эверетт.

— Надо же, ты помнишь.

— Я еще слишком молода для склероза, — усмехнулась Рэйчел.

— Его звали Эверетт Хэнкок Уилкинс.

— Хэнкок?

— Да, и попрошу воздержаться от насмешек. Да будет тебе известно, мое второе имя тоже Хэнкок.