Эппштадт с облегчением перевел дух.

Он огляделся по сторонам. Скорее всего, Джой находился в загадочной комнате, что скрывалась за дверью; больше ему негде было прятаться.

Гарри приблизился к двери. Заглянул внутрь. Сначала он ничего не увидел, лишь кромешную тьму. Он протянул руку и принялся шарить по стене в поисках выключателя, как это делали многие до него. Так ничего и не обнаружив, он ощутил острый приступ любопытства. В конце концов, разве он не хотел приправить собственное пресное существование умеренной долей риска? Сейчас ему представилась для этого великолепная возможность. Войдя в эту пресловутую комнату, расположенную в подвале безумного дома, он, возможно, совершит самый безрассудный поступок в своей жизни.

Прохладный бриз коснулся его лица, словно в знак приветствия. А потом ветер будто подхватил его и перенес через порог в мир — да, несомненно, это был целый мир, а не просто комната, — раскинувшийся за дверью. Эппштадт поднял взгляд к небесам и увидал солнце, на три четверти закрытое луной, и легкие перистые облака, которые так занимали его воображение в детстве, — он гадал тогда, кто придал им такие изящные, такие затейливые очертания. На востоке с неба сорвалась звезда, и Эппштадт провожал ее глазами, пока она, вспыхнув напоследок, не погасла где-то за деревьями.

А вдалеке, за темной чащей леса, сверкала морская гладь. Эппштадт догадался, что это не Тихий океан. Корабли, скользившие по воде, напоминали шхуны и корветы из фильмов Эррола Флинна — «Морской ястреб» и тому подобное. В детстве Эппштадт обожал эти фильмы. Парусники же приводили его в неописуемый восторг.

Прошло двадцать шесть секунд с того момента, как руководитель студии «Парамаунт» — человек, который на протяжении всей своей профессиональной карьеры неизменно заглушал в себе голос мечтательного мальчишки и не расставался с маской надменного пренебрежения ко всякого рода чудесам и мистическим вывертам, — ступил в Страну дьявола. И страна эта завладела им без остатка.

— Иди и ничего не бойся, — ободряюще шептал ему на ухо морской ветер.

И Гарри пошел. Стоило ему увидеть парусники, несущиеся под голубыми небесами, как весь его цинизм улетучился без остатка. Эппштадт снова был юным и мечтал стать героем.

Тодд стряхнул с себя остатки сна, более напоминавшего кому. Оглядевшись вокруг, он обнаружил, что лежит на громадной кровати в хозяйской опочивальне дома Кати Люпи в каньоне Холодных Сердец. Рядом с ним, сжав свое изящное тело в комочек, спала сама Катя. Во сне она крепко обвила его руками, словно боялась, что он опять исчезнет. Женщина слегка похрапывала, как и в тот день, когда он нашел ее в домике для гостей. Такая человеческая, такая милая черта! После всех передряг, которые они пережили вместе, этот домашний звук показался ему особенно трогательным.

Последние несколько часов были насыщены кошмарами; обрывки жутких воспоминаний проносились в голове Тодда, когда он, осторожно высвободившись из Катиных объятий, тихонько соскользнул с кровати. У Пикетта вновь перехватило дыхание, стоило ему вспомнить, как он, повернувшись к берегу спиной, покорно последовал за Катей в темные воды океана. Никогда в жизни ему не было так страшно. Но подруга крепко сжала его руку; она неотрывно смотрела на него, волосы ее развевались, а лицо было невыразимо прекрасно. И он подумал: если ему суждено умереть сейчас, то будет смерть счастливейшего из людей. Эта женщина не расстанется с ним до последнего мгновения. Разве можно желать большего?

Но как ни велика была охватившая Тодда жгучая благодарность, в последующие ужасные минуты сохранить это чувство оказалось не просто. Когда дно ушло из-под ног, и океан принял их в свои ледяные объятия, инстинкт самосохранения пересилил его исступленный восторг. Более пятидесяти ярдов отделяло их от берега, и огромные безжалостные волны равнодушно играли с ними во мраке, бросая то вверх, то вниз. Было так темно, что Тодд не видел лица Кати; он слышал лишь, что она захлебывается соленой водой и жалобно кашляет, точно испуганная маленькая девочка.

Мысль о том, что они умрут вдвоем и океанская пучина скроет их навсегда уже не казалась Тодду столь привлекательной. «Зачем отказываться от жизни?» — твердил он про себя. Не от той жизни, которую Пикетт вел прежде (с ней он порвал навсегда), но от другой — совершенно новой, сулящей множество благ. Они с Катей могут путешествовать по всему миру под вымышленными именами; они станут жить лишь друг для друга. О, это будет замечательно! А устав от дальних странствий, они обоснуются где-нибудь на солнечном берегу Коста-Рики и будут проводить безмятежные, праздные, счастливые дни, потягивая коктейли в окружении пальм и попугаев. Так пройдут годы, и огромный блистающий мир, который он послал ко всем чертям, забудет о существовании Тодда Пикетта.

Все эти заманчивые картины пронеслись в его сознании с быстротой молнии. Тодд зацепился за одну лишь мысль — о том, как им выжить среди враждебных волн.

— Нам надо нырнуть! — крикнул он, обернувшись к Кате. — Набери в легкие побольше воздуха.

Он слышал, что женщина выполнила его приказ; и прежде чем очередная волна успела окатить их солеными брызгами, подхватить и утащить в водоворот, Тодд, увлекая за собой Катю, ринулся прямо в поднявшуюся перед ними водяную стену. Им пришлось проделать это не меньше сотни раз: устремляться под воду, выныривать, набирать в легкие воздуха и, заметив приближение новой волны, нырять снова. Конечно, то был опасный трюк, однако он сработал.

Ныряя, они сумели не наглотаться соленой воды и спастись от сокрушительных ударов волн, однако силы их стремительно шли на убыль. Тодд понимал, они не смогут долго противостоять разыгравшемуся океану. Мускулы сводила судорога, все чувства притупились от холода. Неотвратимо приближалась та минута, когда они окончательно ослабеют и новая волна, накрыв их с головой, уже не даст им подняться на поверхность.

Однако Тодд не принимал в расчет подводное течение, которое, смилостивившись над ними, медленно относило их к югу, одновременно прибивая к берегу. Разгул волн постепенно стихал, и через считанные минуты ноги их коснулись коралловых рифов, а еще несколько мгновений спустя — твердой земли. Едва живые, люди выползли на берег.

Минут пять оба лежали, растянувшись на влажном песке, отчаянно кашляя и отплевываясь. Отдышавшись, они взглянули друг на друга, внезапно расхохотались и схватились за руки.

Вопреки всем обстоятельствам они остались живы!

— Наверное, мы… мы… не были готовы к смерти, — сквозь смех выдохнул Тодд.

— Наверное, — кивнула Катя.

И, придвинувшись к Тодду, она коснулась его губ своими. То был не поцелуй, лишь дыхания их нежно переплелись. Они лежали, не разнимая губ, пока Катя не начала выбивать зубами дробь.

— Нам нужно вернуться в каньон, — сказал Тодд, с усилием поднимаясь на колени.

Огни набережной казались невероятно далекими.

— Я не могу идти, — прошептала Катя.

— Можешь. Мы возвращаемся домой. В твой каньон. Поднимайся скорее. Вот увидишь, ходьба тебя согреет. И ты почувствуешь прилив сил.

Пикетт помог ей подняться на колени и, подхватив под мышки, поставил на ноги. Обнявшись, они двинулись к набережной, где сверкали огнями многочисленные увеселительные заведения, рассчитанные на праздных туристов. Несмотря на поздний час, народу там было полно. Никем не узнанные, они прошли сквозь толпу. На ближайшей к берегу улице Тодд, увидав незнакомого парня в обшарпанном «пинто», предложил ему три сотни основательно промокших долларов, если тот отвезет их в каньон, и еще три сотни — уже в сухих банкнотах, — если тот пообещает держать рот на замке и молчать о необычных пассажирах, кто бы о них ни спрашивал.

— Я вас узнал, — сообщил парень.

— Ты ошибся, приятель, — отрезал Тодд и сунул ему в руку слипшиеся в мокрый комок деньги.

— Ладно, будь по-вашему, — согласился парень, бережно разглаживая банкноты. — Ошибся так ошибся.