На вершине Башни Иглы Бабуля Ветошь повернула свою ключицу, черная полированная поверхность которой была безошибочным отголоском девяти частей, остановившихся по периметру острова. Подобно воздуху вокруг Иглы и самой Игле, Маратиен дрожала от ужаса.

— О чем ты думаешь, дитя? — спросила Матриарх.

— Они огромны… как они остаются в небе?

— Их сотворила не абаратская магия, — сказала Бабуля Ветошь. — И не она двигает их. Это технология Тех, Кто Ходит За Пределами Звезд. — Она посмотрела на Маратиен. — В следующий раз, когда я к ним пойду, ты пойдешь со мной.

— За пределами звезд? — пробормотала Маратиен, словно проверяя эти слова на истинность.

— Смотри, — сказала Ведьма, поднимая над головой черную ключицу.

Она пробормотала приказ на языке, который Маратиен никогда не слышала. Внутри кости что-то вспыхнуло, и из тончайших трещин во всех направлениях разнеслись осколки мерцающего света. Маратиен показалось, что время замедлило бег. Воля к дыханию угасла. Ритм сердца стал реже, и за его ударами пробуждался шум, подобный тысяче тысяч громов; один звук переходил в другой, превращаясь в единый сплошной рев с постоянно возрастающей громкостью.

Она знала, что слышит звук двигателей Бурехода. В девяти частях корабля загорались огни: ряды крошечных окон в одном месте, большая печать в другом, столь же чуждая для Маратиен, как и слова, произнесенные Бабулей Ветошью. Были и другие указатели на чужеродность этих машин. По мере работы двигателей огни сближавшихся частей умножались и становились ярче, проливая свет на элементы огромных механизмов, которые до сих пор были невидимы. То, что издалека казалось простой черной поверхностью, теперь обнаружило свое истинное лицо. Механизмы были покрыты сложными деталями, черными на черном.

Она не представляла, на что смотрит: был ли это внешний облик двигателей Бурехода или могущественное олицетворение разрушения? Ее инстинкты подсказывали, что слова Матриарха относительно происхождения этого массивного творения верны. Маратиен родилась в семье колдунов, и ее с младенчества окружали книги, посвященные истории абаратской магии. Но ни на одной из десятков тысяч страниц, многие из которых были иллюстрированы художниками древности, она не видела ничего даже отдаленно напоминающего те масштабы тайны, что собирались сейчас вокруг Горгоссиума. Хотя они не пересекали невидимую границу между морем и сушей, ни одна из этих частей не была полностью спокойна: каждая в своей манере готовилась к окончательному слиянию.

Им не пришлось долго ждать сигнала. Нутро черной кости вновь воспламенилось, и из нее рванули лучи, направляясь к гигантским частям. Рев двигателей вырос в сотни раз, и они начали сближаться. Бабуля Ветошь повернула черную ключицу к небесам, и из кости вырвался десятый луч света. Маратиен проследовала за ним взглядом, и через пару секунд свет достиг цели.

Буреход состоял не из девяти частей. Их было десять.

Десятая лежала над островом на фоне черного неба; ее узкая структура напоминала хребет, вдоль которого собралось не менее пятидесяти пар суставчатых ног. Конечности слева были идеальным отражением конечностей справа, и по этой симметричной свирепой конструкции то тут, то там пробегали тики и дрожь. Сигнал костей не избавил хребет от возбуждения. За несколько секунд десятая часть сменила величественное спокойствие с лунатичными подергиваниями на череду сложных сдвигов и раскрытий, которые с каждой секундой умножались стократно и тысячекратно.

— Оно меня видит… — тихо произнесла Маратиен.

— Возможно, — ответила Бабуля Ветошь. — Но если и видит, то что-то крайне незначительное. Частицу живой глины, вцепившуюся в ее Создателя. Не думай — никогда не думай, что сможешь это понять. Тебе не дано. Ты не сумеешь даже осмыслить это, поскольку не знаешь умов, которые его создали.

Десятая часть начала величественный спуск, а другие в это время набирали скорость, продолжая приспосабливать свою конструкцию так, чтобы максимально точно состыковаться с остальными.

За ревом многочисленных невидимых двигателей появился еще один звук. Это был нараставший вой, который становился все резче и жестче по мере соединения частей, и между ними и десятой частью возникли арки ярко-алых молний: пылающая сеть энергий, связующая их воедино.

Под ними Бабуля Ветошь сжимала в руке кость-маяк. Старуха смотрела вверх, наблюдая за слиянием. Но в тот момент, когда Маратиен заткнула уши и закрыла глаза, она отвлеклась.

— Что ты делаешь? Я привела тебя сюда не для того, чтобы ты хныкала, как побитый ребенок.

— Это слишком.

— Слишком? Это? — Ее пальцы внезапно стали пугающе длинными, и она протянула руку, вцепившись в волосы девушки. — Открой глаза! — взвизгнула она. — Или я отрежу тебе веки, и ты больше никогда не сможешь их закрыть.

— Пожалуйста, госпожа! Я просто испугалась!

— Я говорю, ОТКРОЙ ГЛАЗА!

— Прошу вас! Я не могу, не заставляйте меня.

Бабуля Ветошь смотрела на девушку, которая прятала лицо в пришитые к ее платью души.

— Так значит, там ты хочешь быть, Маратиен? Хочешь оказаться в том месте, где всегда будешь в безопасности?

Маратиен не открывала глаз. Она просто кивнула и всхлипнула.

Бабуля Ветошь смотрела на нее с выражением полного отвращения.

— Ты меня разочаровала, — сказала Матриарх. — Ты утомительна, занудна и уныла. Но если дитя чего-то хочет, кто я, чтобы его переубеждать?

— Спасибо, — сказала Маратиен. — Спасибо, спасибо, спасибо.

— Не благодари меня слишком быстро, — ответила старуха. — Сперва подожди сотню лет.

Пальцы Матриарха крепко впились в голову Маратиен и начали забираться в мысли и воспоминания, проникая все глубже, ища то, чем она обладала — ее душу.

— Нет, госпожа, пожалуйста! Я не это имела в виду. Нет, нет, нет!..

Когда пальцы Бабули Ветоши обнаружили ее сущность и сомкнулись вокруг нее, слова превратились в непрекращающийся крик. В отчаянии Маратиен попыталась схватить ее руку, но прежде, чем она успела это сделать, воля покинула ее, и в ту же секунду ее покинула душа.

Из головы девушки Матриарх вытащила ее последний свет и вложила его в одну из бесчисленных кукольных голов, пришитых к ее платью и пока еще пустых в ожидании душ.

Бабуля Ветошь вернулась к происходившему на небесах слиянию, позволив руке задержаться на голове Маратиен лишь для того, чтобы приподнять безвольное тело, а затем отпустить. Остальное довершило притяжение. Тело перевернулось и полетело с крыши Башни Иглы.

В тот момент, когда десять частей Бурехода столкнулись друг с другом и слились воедино, тело Маратиен упало на землю. Оно раскололось, и его резкий запах сообщил падальщикам во всей округе, что они могут придти и пировать, пока оно не остыло.

— Куда ты собралась? — спросил Газза. Он появился на вершине песчаной дюны, за которой Кэнди призывала небольшой двухместный глиф.

— Тебя здесь быть не должно, — сказала она. — Я не должна даже смотреть на тебя.

— Но я здесь, и ты смотришь.

— Да, смотрю.

— Так куда ты собралась? Я знаю, что ты делаешь. Хоть я и рыбак, но не глупец.

— Я не говорила, что ты глупец.

— Ты делаешь глиф. Ты куда-то улетаешь и оставляешь меня…

— Я тебя не оставляю. Я собираюсь найти Финнегана.

— Отлично. Могу я с тобой?

— Нет. Я не говорила…

— Ты только что сказала, что не оставляешь меня.

— Где Шалопуто?

— Хорошо, если ты должна лететь, покажи, как делать глиф. Я сделаю все, что угодно, если очень захочу.

— Уверена в этом.

— А я хочу быть там же, где и ты.

— Газ…

— Это плохо?

— Нет. Это не плохо. Просто время неподходящее.

— Ты показала Шалопуто. Он сказал мне. Так покажи мне!

— Нет!

Он сбежал вниз по склону дюны, и в свете затвердевающего глифа его пестрая кожа стала яркой от злости.

— Думаешь, я такой же, как все?