Однако она привела сюда Гарри не просто так, в этом он не сомневался. Он бросил взгляд на туалетное зеркальце, и там, на закопченном стекле, кто-то начертил стрелочку. Указывала она вниз, на нижние этажи. Норма оставила ему хлебную крошку. Гарри вышел из офиса, в котором много лет назад встретился со своей лишенной зрения подругой, и отправился в подвал.

Клуб по приглашениям, который однажды занимал подвал давно позабытого здания, был устроен для нью-йоркской элиты со вкусами сильно outré[35] для секс-рынка, некогда простиравшегося по всей протяженности Восьмой авеню и Сорок второй улицы. Гарри посчастливилось застать клуб открытым, и случилось это много лет тому назад, когда Гарри нанял владелец заведения, некий Джоэл Хинц — нужно было кое-что разузнать о его жене.

Вопреки тому, что Хинц руководил клубом, посвящённым гедонизму всех мастей, да ещё и прямо под ногами городских юристов, в личной жизни он был глубоко консервативным человеком, и искренне огорчился, когда начал подозревать жену в неверности.

Гарри провёл расследование, и спустя три недели предоставил убитому горем мистеру Хинцу подтверждение его опасений в конверте с изобличающими фотографиями. По просьбе мистера Хинца его помощник Дж. Дж. Фингерман отвел Гарри вниз, налил ему выпить и устроил небольшую экскурсию. В клубе было, на что посмотреть: бондаж, флагелляция, избиение палками, водные развлечения — настоящий шведский стол извращений, практиковавшихся мужчинами и женщинами в костюмах, которые намекали на их вкусы.

Мужчина лет пятидесяти, в котором Гарри узнал правую руку мэра, фланировал вокруг в отделанном рюшем платье французской горничной, покачиваясь в туфлях на шпильках. Женщина, регулярно созывавшая знаменитостей на благотворительные вечера в поддержку бездомных и малоимущих, ползала голышом с торчащим из задницы дилдо, на котором раскачивался чёрный хвост из конского волоса. На главной сцене сидел один из самых успешных писателей бродвейских мюзиклов — его привязали к стулу, и девушка в одеждах монахини как раз прибивала растянутую кожу его мошонки к деревянной планке. Судя по тому, как возбудился песенник, процедура доставляла ему истинное блаженство.

По окончании экскурсии они с Фингерменом вернулись к офису Хинца, но упёрлись в запертую изнутри дверь. Не тратя времени на поиски ключей, Гарри с Фингерменом выбили дверь. Обманутый муж сидел, повалившись на стол, где лежали фотографии миссис Хинц в компании разных любовников. Снимки забрызгало кровью, мозгами и осколками костей — они разлетелись во все стороны, когда Хинц вставил в рот пистолет и нажал на курок.

На этом вечеринка закончилась. В тот вечер Гарри много узнал о тесной взаимосвязи боли и наслаждения, как и о том, на что могут толкнуть человека фантазия и вожделение.

Вверху лестницы Гарри нащупал несколько выключателей. Рабочими оказались лишь два из них — одна лампочка вспыхнула прямо над Гарри, осветив выкрашенные чёрным ступеньки, а вторая загорелась в кабинке, где гости когда-то платили за вход и получали ключ от небольшой раздевалки — там они сменяли публичные личины на маски своей истинной сущности.

Гарри начал осторожно спускаться по ступенькам. В одной из его татуировок дернулось несколько узоров — это было изображение ритуального украшения, которое Кез называл Костяным ожерельем. Большинство татуировок Кеза являлись простыми талисманами и не пытались казаться реальными, но Костяное ожерелье он изобразил в стиле тромплёй[36], и тень под ним была такой убедительной, что казалось, будто она гордо лежала на шее Д’Амура.

Действие этой татуировки было довольно простым — она предупреждала Гарри о присутствии духов. Однако принимая во внимание то, что призраки усопших витали повсюду (некоторые — в панике и смятении, другие же апатично сновали туда-сюда), Костяное ожерелье прекрасно различало безобидных и опасных фантомов и предупреждало Гарри лишь о близости привидений, которые представляли настоящую угрозу.

Очевидно, в данный момент рядом находился по крайней мере один такой призрак. Гарри замер у подножья лестницы — вдруг это очередная ловушка? Возможно, этого духа наняли враждебные силы, которых он посрамил в Новом Орлеане. Но если они хотели отомстить, зачем так стараться, чтобы напустить на него всего лишь парочку фантомов? Конечно, призраки запросто напугают человека несведущего, но Гарри был не из их числа. Небольшим паранормальным спектаклем его не пронять. Гарри двинулся дальше.

Клуб остался почти таким же, каким Д’Амур застал его в тот злосчастный визит. Бар был до сих пор невредим, и ряды бутылок с крепкими напитками всё ещё стояли на полках в ожидании мучимых жаждой клиентов. Гарри услышал, как зазвенели сложенные под баром стаканы — один из призраков начал представление.

Д'Амур проигнорировал шум и пошел дальше. В ответ на его дерзость дух подбросил в воздух несколько стопок, а затем швырнул их о столешницу с таким неистовством, что осколки долетели даже до Гарри. Он никак не отреагировал. Миновав бар, Д'Амур зашел в большую комнату, в которой имелась сцена с Андреевским крестом — когда-то там демонстрировалось умение управляться с плетью.

Гарри обвел комнату фонарём, но признаков сверхъестественного не обнаружил. Он взошел на сцену и направился к бархатному занавесу с целью обыскать закулисье, но когда он подкрался поближе, справа послышался какой-то шум. На противоположной стене висело разнообразие тростей, шлёпалок и кнутов — в общем и целом инструментов под пятьдесят. На пол упали несколько предметов полегче, а затем в Гарри бросили тяжёлой деревянной шлёпалкой. Она врезалась ему в колено, и то сильно.

— Да ну на хуй! — вспылил Гарри.

Он спрыгнул со сцены и двинулся прямиком к БДСМ-арсеналу.

— Мои татуировки говорят, что ты мне угрожаешь. Но кем бы ты ни был, ты меня ни капельки не пугаешь, а если и дальше будешь швыряться всякой хернёй, я плюну в тебя таким проклятием, что пожалеешь, что вообще умер. Уж можешь мне поверить.

Не успел Гарри озвучить угрозу, как со стены сняли один из кнутов покрупней, и невидимый противник замахнулся им для удара.

— Не надо, — сказал Гарри.

Фантом проигнорировал его слова. Ему либо повезло, либо он хорошо знал своё дело — первый же удар хлестнул Гарри по щеке, и у детектива заслезились глаза.

— Гондон, — прошипел Гарри. — Не говори, что я тебя не предупреждал.

Он начал произносить одно из своих первых заученных заклинаний:

Он проговорил лишь треть заклятия, а оно уже проявило находившихся в комнате сущностей. Они походили на тени на пару: контуры клубились, а черты лиц напоминали рисунки на воде. Их было трое, и оказалось, что все мужского пола.

— Прекрати, — простонал один из них.

— С чего бы это?

— Мы лишь исполняли приказ.

— Чей приказ?

Фантомы испуганно переглянулись.

— Мой, — послышался знакомый голос.

Доносился он из тёмной комнаты за занавесом. Гарри тут же забыл о привидениях.

— Норма! Какого чёрта?

— Не мучай их, Гарри. Они лишь пытаются меня защитить.

— Ладно, — обратился Д'Амур к призракам. — Пожалуй, дам вам отсрочку.

— Но оставайтесь на своих постах, — сказала Норма. — За ним могли следить.

— Чёрта с два, — хмыкнул Гарри и прошел в закулисье.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, — сказала Норма.

Гарри щёлкнул выключателем, и настенные лампочки осветили помещение красным, который некогда сглаживал наготу пожилых клиентов клуба.

Опираясь на трость, Норма стояла посреди комнаты. Впервые за годы их знакомства она распустила стремящиеся к белизне седые волосы. Её лицо, всё ещё хранившее изящную красоту и силу костей, осунулось от измождения. Двигались лишь её глаза: бесцветные зрачки словно следили за теннисным матчем двух абсолютно равных соперников — слева направо, справа налево, слева направо, справа налево метался пойманный между ними шарик.