Уилл, хотя и знал, что надежды на примирение нет, неторопливо отступал к двери, разглядывая Стипа. Их следующая встреча закончится смертью одного из них — сейчас, вероятнее всего, ему представился последний шанс посмотреть на человека, стать братом которого он желал с такой страстью. Поцелуй, которым они обменялись, ничего не значил для человека, уверенного в себе. Но Стип в себе никогда не был уверен. Как и многие из тех, кого наблюдал и желал Уилл за свою жизнь, Стип жил в страхе, что его выведут на чистую воду и тогда обнаружится, что его мужские достоинства — всего лишь убийственная фикция, пшик, за которым скрывается куда более странная душа.

Больше смотреть Уилл не мог, еще пять секунд — и нож вонзится в его горло. Он развернулся и покинул дом, прошел по дорожке на улицу. Стип не последовал за ним. Уилл решил, что он какое-то время будет взвешивать «за» и «против», приводя мысли в убийственный порядок, и только после этого пустится в последнюю погоню.

Непременно пустится. Уилл поцеловал пребывающий в Стипе дух, а ни одна оболочка не сможет простить такого рода преступление. Она, эта оболочка, придет к нему с ножом в руке. В этом не было ни малейших сомнений.

Уилл вышел из дома Доннели как пьяный и пребывал в таком состоянии около часа. Он отдавал себе отчет в том, что происходит: он сел в машину Фрэнни, Роза полулежа разместилась за ним, и они понеслись из деревни с такой скоростью, будто их преследовал сонм падших ангелов. Он односложно отвечал на вопросы Фрэнни, противясь ее попыткам вывести его из этого помрачения. «Он не ранен?» — спросила она. «Нет», — ответил он. «А Стип? Что со Стипом?» «Жив», — ответил он. «Ранен?» — спросила она. «Да», — ответил он. «Рана смертельна?» «Нет», — ответил он. «Жаль», — сказала она.

Несколько времени спустя они остановились у автосервиса, и Фрэнни вышла из машины, чтобы позвонить по телефону. Ему было все равно кому. Но, вернувшись на водительское место, она тем не менее сказала ему об этом. Она позвонила в полицию — сообщила, где лежит тело Шервуда. Глупо, что не догадалась сделать это раньше, сказала она. Может быть, они схватили бы Стипа.

— Никогда, — сказал Уилл.

Они поехали дальше в молчании. По ветровому стеклу застучал дождь, крупные капли тяжело бились о стекло. Он опустил стекло до половины, и в лицо ему ударили струи, он ощутил их запах — терпкий, металлический. Холод начал медленно выводить его из транса. Онемение в руке, державшей нож, стало проходить, и теперь ладонь и пальцы чувствовали боль. Прошло еще несколько минут, и он стал обращать внимание на дорогу, хотя ничего примечательного вокруг не было. Шоссе, по которым они ехали, не были забиты транспортом, но и не совсем пустовали, погода — не дурная, но и не отличная. Иногда набежавшая тучка проливалась дождем, иногда над ними голубело чистое небо. Все было обнадеживающе обыденным, и он попытался отделаться от воспоминаний о видении Стипа, воображая себя сторонним наблюдателем. В машине слева ехали две монахини и ребенок; женщина за рулем красила помадой губы; он увидел, как разбирают мост, увидел поезд, который одно время бежал параллельно шоссе, за его окнами — лица мужчин и женщин, они смотрят наружу стеклянными глазами. Потом он увидел дорожный указатель: до Глазго на севере оставалось сто восемьдесят миль.

А потом вдруг Фрэнни сказала:

— Прошу прощения. Нам придется остановиться.

Она остановила машину на обочине и вышла. Уиллу пришлось потратить немало сил, чтобы подняться. Наконец это ему удалось. Снова шел дождь, капли больно ударяли по голове.

— Тебя… тошнит? — спросил он Фрэнни — это была первая не односложная фраза, произнесенная им с того момента, как они выехали из деревни, и далась она нелегко.

— Нет, — сказала Фрэнни, отирая с лица капли дождя.

— Тогда что случилось?

— Я должна вернуться. Я не могу… — Она затрясла головой, злясь на себя. — Я не должна была его оставлять. И о чем я думала? Ведь он мой брат.

— Он умер, — сказал Уилл. — Ему теперь ничем не поможешь.

Фрэнни прижала руку ко рту, продолжая трясти головой. По ее щекам текли слезы вперемешку с дождем.

— Если хочешь вернуться, — сказал Уилл, — вернемся.

Рука Фрэнни упала.

— Я не знаю, чего хочу.

— А чего бы хотел Шервуд?

Фрэнни с несчастным видом посмотрела на скрюченную фигуру на заднем сиденье.

— Он бы из кожи вон вылез, чтобы угодить Розе. Почему — одному Богу известно, но именно это Шервуд и сделал бы. — Она перевела на Уилла полный бесконечного отчаяния взгляд. — Знаешь, я ведь большую часть своей взрослой жизни потратила на него. Наверное, могу сделать для него и это — последнее. — Она вздохнула. — Но это уж точно последнее, черт возьми.

За баранку теперь сел Уилл.

— Куда мы едем? — спросил он.

— В Обан, — ответила Фрэнни.

— А что в Обане?

— Оттуда ходят паромы на острова.

— Откуда ты знаешь?

— Я едва не поехала туда пять или шесть лет назад. С группой из церкви. Экскурсия на Иону.[145] Но поездку пришлось отменить в последний момент.

— Шервуд?

— Конечно. Он не хотел оставаться один. Вот я и не поехала.

— Мы так и не знаем, на какой остров нам надо. Я взял старый атлас из дома. Ты не пробежишься по названиям с Розой — может, она что-то вспомнит? — Уилл бросил взгляд через плечо. — Ты не спишь?

— Никогда, — ответила Роза слабым голосом.

— Как себя чувствуешь?

— Устала.

— Повязка держится? — спросила Фрэнни.

— На месте. Не бойтесь, я не умру у вас на руках. Буду держаться, пока не увижу Рукенау.

— А где твой атлас? — спросила Фрэнни.

— У тебя за спиной, — ответил Уилл.

Она пошарила рукой сзади и достала атлас.

— А ты не думаешь, что Рукенау мог умереть? — спросил Уилл у Розы.

— У него не было планов умирать.

— Планы планами, а умереть он мог.

— Тогда я найду его могилу и лягу рядом, — сказала она. — И может быть, его прах простит меня.

Фрэнни нашла Гебриды в атласе и стала читать названия, начиная с Внешних Гебрид:

— Льюис, Харрис, Северный Уист, Южный Уист, Барра, Бенбекула…

Потом пошли Внутренние:

— Малл, Колл, Тайри, Айлей, Скай…

Ни одно из них не было знакомо Розе. Фрэнни сказала, что некоторые острова слишком малы и не обозначены на карте. Может быть, один из них им и нужен. В Обане они купят более подробную карту и попробуют еще раз. Роза не особенно на это надеялась. Она сказала, что плохо запоминает названия. Это всегда было сильной стороной Стипа. Но у нее хорошая память на лица, тогда как он…

— Не будем о нем говорить, — сказала Фрэнни, и Роза замолчала.

Они поехали дальше. Через Озерный край к шотландской границе и, когда день пошел на убыль, вдоль судостроительных верфей Клайдбанка, по берегу озера Лох-Ломонд и дальше через Лусс и Крианларих до Тиндрума. За несколько миль до Обана на Уилла вдруг нахлынуло что-то почти возвышенное — он почувствовал принесенный ветром запах моря. Столько лет прошло, а студеный, острый запах соли все еще брал за живое, вызывая в памяти детские мечты о дальних странах. Он, конечно, давно воплотил эти мечты в реальность: мало кто так поездил по миру, как он. Но близость моря и дальние горизонты все еще манили его, и сегодня, когда солнце клонилось к закату, он знал почему. За этим скрывалось нечто более сокровенное — мечты об идеальных островах, где можно встретить идеальную любовь. Неудивительно, что дух его воспарил, когда дорога через городок, расположенный на крутом склоне, привела их в гавань. Здесь у Уилла впервые возникло ощущение, будто физический мир находится в гармонии с более глубоким смыслом, и его томление стало приобретать конкретные формы. Вот перед ним заполненная людьми набережная, с которой они отправятся в путь дальше, вот Маллский пролив, взгляд скользит по его бурным водам дальше, в море. То, что лежит за этими водами, вдали от маленькой уютной гавани, — не просто остров: возможно, там его духовное путешествие завершится, там он, может быть, узнает, зачем Господь заронил в него это томление.