Он понял, что нужно быть осторожнее. С ножом придется держать ухо востро. Если он когда им и воспользуется, последствия могут быть серьезными.

Уилл вымыл руки и занялся приготовлением чая, слыша, как возится наверху Фрэнни. Он принес в ее жизнь угрозу катастрофы, но, судя по уверенному поведению Фрэнни, она не ждала особых неприятностей. Фрэнни, как и он, была меченой. Меченым был и Шервуд. Может, не так сильно, как он, но, с другой стороны, кто знает? Если бы Шервуд не пал жертвой Розы, то, может быть, его состояние с возрастом улучшилось бы и Фрэнни была бы свободна от своих обязанностей перед ним. Может, встретила бы кого-нибудь. Вышла замуж. Жила бы счастливой жизнью, более полной, чем определила ей судьба.

Он наливал в эмалированный чайник кипяток, когда услышал, как открылась и закрылась парадная дверь.

— Это ты, Шервуд? — раздался сверху голос Фрэнни.

Уилл не заявил о себе — притаился на кухне. Фрэнни спускалась по лестнице.

— Я начала беспокоиться.

Шервуд пробормотал в ответ что-то — Уилл не разобрал.

— Вид у тебя ужасный, — сказала Фрэнни. — Что случилось, черт возьми?

— Ничего…

— Шервуд?

— Просто я себя неважно чувствую, — сказал он. — Пойду к себе — лягу.

— Нет. Мы должны уехать.

— Я никуда не поеду.

— Шервуд, мы должны уехать. Стип возвращается.

— Нас он не тронет. Ему нужен Уи…

Он остановился на полуслове и посмотрел в сторону кухонной двери, где появился Уилл.

— Что — Роза все еще жива? — спросил Уилл.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Шервуд. — Фрэнни, о чем это он? Нам никуда не нужно уезжать. Уилл пришел, чтобы, как всегда, доставить неприятности.

— Кто тебе это сказал?

— Это очевидно, — ответил Шервуд, глядя в пол, а не сестре в глаза. — Он всегда этим занимался.

— Где она, Шервуд? — спросил Уилл. — Он ее похоронил?

— Нет! — закричал Шервуд. — Это моя женщина, и она жива!

— Где она?

— Я тебе не скажу. Ты сделаешь с ней что-нибудь плохое.

— Ничего я с ней не сделаю, — сказал Уилл, выходя из кухни.

Это движение испугало Шервуда. Он неожиданно повернулся и метнулся к двери.

— Постой! — закричала Фрэнни, но он ничего не хотел слушать.

В мгновение ока Шервуд оказался на улице. Уилл бросился следом. По дорожке к распахнутой калитке, потом налево и опять налево, Шервуд, осмотрительно избегая улицы, где его бег замедлят машины, направлялся за дом. Уилл бежал, крича ему вслед, чтобы он остановился, но тщетно. Шервуд был довольно ловок, и Уилл понимал: если он вырвется на открытое пространство, погоня будет проиграна. Но Фрэнни перехитрила брата. Она выбежала из задней двери прямо на Шервуда и ухватила его с такой силой, что он не успел высвободиться до того, как подбежал Уилл.

— Успокойся. Успокойся, — повторяла Фрэнни.

Но Шервуд, не обращая на нее внимания, яростно обрушился на Уилла.

— Зачем ты вернулся?! — закричал он. — Ты все испортил! Все!

— Ну-ка, возьми себя в руки, — резко сказала Фрэнни. — Я хочу, чтобы ты глубоко вздохнул и успокоился, а не то покалечишь кого-нибудь. Слушай… давай вернемся в дом и поговорим, как цивилизованные люди.

— Пусть сначала отпустит меня, — потребовал Шервуд.

— А ты не удерешь? — спросила Фрэнни.

— Не удеру, — горько ответил Шервуд.

— Обещаешь?

— Я не ребенок, Фрэнни! Если я сказал, что не убегу, значит, не убегу.

Уилл отпустил его. То же самое сделала и Фрэнни. Шервуд не шелохнулся.

— Довольны? — мрачно сказал, он и, ссутулившись, поплелся в дом.

Они наконец оказались в доме, и Уилл предоставил Фрэнни задавать вопросы. Что касается Шервуда, то Уилл для него враг, и если вопросы будет задавать он, ответов не дождешься. Фрэнни начала с пересказа сокращенной версии того, что узнала от Уилла. Шервуд все это время молчал, уставившись в пол, но когда она сказала, что Хьюго убили Стип и Макги — что Фрэнни проницательно замалчивала (сначала просто сказав, что Хьюго мертв) почти до конца своего монолога, — Шервуд не мог скрыть потрясения. Разговаривая в прошлый раз с Уиллом, он сказал, что симпатизировал Хьюго, и теперь занервничал, а когда Фрэнни рассказала об участии в этом Розы, глаза у Шервуда стали влажные.

— Я только хотел спасти ее от Стипа. Она беспомощна, — вымолвил он наконец.

Теперь он смотрел на сестру, в глазах блестели слезы.

— Зачем ему убивать ее, если она не пыталась освободиться? Она ведь и не хочет ничего другого.

— Может, нам удастся ей помочь, — сказал Уилл. — Где она?

Шервуд снова повесил голову.

— По крайней мере, расскажи нам, что случилось, — мягко попросила Фрэнни.

— Я встретил ее несколько дней назад в холмах, когда гулял там. Она сказала, что ищет меня, что ей нужна моя помощь. Она спросила, не могу ли я найти для нее какое-нибудь место, где можно спать: ведь Суда больше нет. Я знал, что ее нужно опасаться, но мне не было страшно. Я так часто представлял себе, что снова ее увижу. Воображал, что встречу ее именно так, как и случилось, — там, под солнцем. Она казалась такой одинокой. И совсем не изменилась. И она сказала, что счастлива снова видеть меня. Это как встреча со старым другом, сказала она, и еще она надеется, что я чувствую то же самое. Я ответил, что так и есть. Сказал, что могу снять для нее номер в гостинице в Скиптоне, но она ответила: нет, Стип отказывается останавливаться в гостиницах, опасается, что кто-нибудь может запереть дверь, пока он спит. Я не понимаю, что это значит, но так она сказала. До этого она ни разу не упомянула Стипа, и я почувствовал разочарование. Я думал, может, она вернулась одна. Но по тому, как она просила меня, я видел, что она его боится. И тогда я сказал, что знаю одно место, куда они могут пойти. И отвел ее туда.

— А ты видел Стипа? — спросила Фрэнни.

— Потом уже видел.

— Он тебе не угрожал?

— Нет. Вел себя тихо, и вид у него был больной. Я ему почти сочувствовал. Я видел его всего раз.

— А сегодня утром? — спросил Уилл.

— Сегодня утром я его не видел.

— Но ты видел Розу.

— Я ее слышал, но не видел. Она лежала в темноте. И сказала, чтобы я уходил.

— Как она говорила?

— Слабым голосом. Но не похожим на голос умирающей. Она бы попросила меня о помощи, если бы умирала.

— Но не в том случае, если бы понимала, что уже слишком поздно, — сказал Уилл.

— Не говори так, — оборвал его Шервуд. — Ты две минуты назад сказал, что мы можем ей помочь.

— Я ни в чем не могу быть уверен, пока не увижу ее, — ответил Уилл.

— Где она, Шер? — спросила Фрэнни.

Шервуд снова смотрел в пол.

— Да бога ради, ничего мы ей не сделаем. Ну, в чем дело?

— Я… просто… ни с кем не хочу ее делить, — тихо проговорил Шервуд. — Она была моей маленькой тайной. Мне хочется, чтобы так и оставалось.

— Значит, пусть она умирает, — раздраженно сказал Уилл. — Ты ведь ни с кем не хочешь ее делить. Хочешь, чтобы она умерла?

Шервуд отрицательно покачал головой.

— Нет, — пробормотал он и добавил еще тише: — Я провожу вас к ней.

Счастье всегда вызывало у Джекоба желание испытать нечто противоположное. Пребывая в блаженном состоянии после очередной удачной резни, Стип неизменно отправлялся в какой-нибудь культурный центр, чтобы посмотреть трагедию, а еще лучше — оперу, чтобы всколыхнуть те чувства, которые он обычно держал под спудом. Затем он предавался страстям, как: излечившийся алкоголик, оставленный среди бочек бренди, запах которого он вдыхает до беспамятства.

Но, в отличие от счастья, отчаяние требовало чего-то подобного. Когда он, как теперь, был поглощен этим чувством, его природа толкала Стипа на поиски чего-то похожего. Другие искали для ран исцеления. А он хотел одного: натирать их солью снова и снова.

До этого дня у него под рукой всегда было целебное средство. Когда отчаяние становилось невыносимым, Роза отводила его от края пропасти и восстанавливала равновесие. Чаще всего ее лекарством был секс — сиськи-письки, как она это называла в игривом настроении. Но сегодня Роза сама была причиной его отчаяния. Она умирала от его руки, и рана оказалась слишком глубока — неисцелима. Он уложил ее в темноте ветхого домишки и, по ее просьбе, оставил одну.