Он не сомневался, что Шедуэлл догадается, куда он стремится, а живой туман, прикрывающий Бича, прошел уже почти половину Чериот-стрит. Эта мысль придала Кэлу сил. Он должен добраться до дома раньше пламени. Ведь там осталась книга Сюзанны, сохранить которую она доверила ему.

Дважды он поскальзывался на предательском льду, дважды поднимался — ноги, руки и легкие болели — и снова бежал. На железнодорожном мосту он перелез через заграждение и вскарабкался по насыпи. Туман здесь редел, и обычный снег падал на безмолвные рельсы. Кэл уже явственно видел задние дворы домов. Он мчался, пока не достиг забора на задворках отцовского дома. Перелез через забор и, пробегая мимо голубятни, понял, что у него есть еще одна обязанность и он должен выполнить ее перед побегом. Но сначала книга.

Через сугробы в саду он добрался до черного хода и ввалился в дом. Сердце бешено колотилось о ребра. В любой миг Бич мог появиться здесь, и тогда это место, его родной дом, постигнет участь Фуги. Нет времени собирать сентиментальные безделушки. Осталось несколько секунд, чтобы взять с собой самое необходимое, и это в лучшем случае. Кэл схватил книгу, свое пальто и кинулся на поиски бумажника. Взглянул в окно и увидел, что улица за стеклом исчезла, туман прижался холодным лицом к стеклу. Кэл сунул в карман бумажник, снова промчался через дом и вышел тем же прем, каким пришел: через заднюю дверь и заросли кустов, которые его мать посадила много весен назад.

У голубятни он остановился. Он не мог забрать с собой Тридцать третьего и его подругу, но он мог дать им свободу, если они захотят. Птицы хотели. Они метались по промерзшей клетке, которую Кэл сам построил для них, и прекрасно чувствовали висевшую в воздухе опасность. Как только он открыл дверцу, они выпорхнули и взметнулись в небо, полетели сквозь снег вверх, к спасительным облакам.

Когда Кэл бежал вдоль насыпи — не обратно к мосту, а в противоположном направлении, — он осознал, что может никогда больше не увидеть свой дом, оставшийся за спиной. От этой мысли его пронзила боль, заставившая забыть о морозе. Он остановился и попытался запечатлеть в памяти все, что видит: крышу, окна родительской спальни, сад, пустую голубятню. В этом доме он родился и вырос, стал таким, какой есть, плохо это или хорошо; здесь жили его воспоминания об Эйлин и Брендане. Но все-таки это просто кирпич и цемент; что ж, пускай зло поглотит его, как поглотило Фугу.

Удостоверившись, что хорошо запомнил эту картину, Кэл побежал дальше в снежную пелену. Не успел он преодолеть и двадцати ярдов, как грохот взрыва возвестил о том, что он стал бездомным.

Если в событиях следующего дня и была какая-то последовательность, то она заключалась в невозможности ожидаемых встреч и неизбежности неожиданных.

Сюзанна накануне вечером решила, что съездит в Ливерпуль и разыщет Кэла. Теперь не было смысла осторожничать. События явно приближались к развязке. Необходимо предупредить его и разработать план (такие планы составляют только при личном участии), как наилучшим образом защитить книгу Мими и их собственные жизни от надвигавшейся бури. Сюзанна пыталась дозвониться Кэлу около полуночи, но никто не ответил.

Утром она позвонила Апполин, только что приехавшей из Солсбери, чтобы рассказать о том, что видела и слышала в усыпальнице. Она была готова к тому, что Апполин откажется верить в искренность духа Иммаколаты, однако с этим не возникло никаких проблем.

— А почему бы нам не поверить ей? — отозвалась Апполин. — Если мертвые не говорят правды, кто вообще ее говорит? Кроме того, она лишь подтвердила то, что мы уже знаем.

Сюзанна сообщила, что собирается ехать в Ливерпуль и поговорить с Кэлом.

— Что ж, ты будешь там не одна, — ответила Апполин. — Кое-кто отправился на поиски магии в дом твоей бабушки. Выясни, получилось ли у них что-нибудь.

— Я разыщу их. И позвоню, когда встречусь с ними.

— Только не надейся застать меня трезвой.

Прежде чем отправиться в путь, Сюзанна снова попыталась дозвониться до Кэла. На этот раз она услышала в трубке короткие гудки, и оператор не сумел объяснить ей, в чем причина. Если бы Сюзанна включила радио, она узнала бы ответ из выпуска утренних новостей, а по телевизору даже увидела бы кадры с пятном выгоревшей земли на том месте, где стоял дом Муни. Но она включила новости слишком поздно, застав только прогноз погоды, обещавший снег, снег и еще раз снег.

Поездка на машине, поняла Сюзанна, обернется катастрофой. Поэтому она доехала на такси до Юстона и села на утренний поезд, идущий на север. Когда она отправлялась в четырехчасовую поездку до Ливерпуля, Лайм-стрит (на деле это заняло шесть часов), Кэл уже был на полпути в Бирмингем. Он сел на поезд, отходящий в 8.20, через Ранкорн и Уолвергемптон.

Кэл позвонил Глюку из телефонной будки на Пир-Хэд, где он прятался от тумана. Никакого плана у него не было, он просто почувствовал необходимость перебраться на другой берег реки и оказался там, успев на последний ночной автобус. Он ускользнул от Бича, по крайней мере на время; он даже тешил себя мыслью, что чудовище успокоится после учиненного разгрома. Однако в глубине души понимал, что все совсем не так. Этот Огонь Небесный обладал неуемной тягой к истреблению. Он не успокоится, пока не испепелит их всех. В том числе и Шедуэлла, как надеялся Кэл. Единственным его утешением после ужасов прошедшей ночи было чувство, что он видел прощальное представление Коммивояжера.

С реки дул пронизывающий ветер со снегом, коловшим кожу острыми иголками. Но Кэл все стоял, облокотившись на перила, и смотрел на воду, пока у него не заледенели руки и лицо. Потом, когда часы в городе пробили шесть, отправился искать заведение, где можно было чем-нибудь подкрепиться. Ему повезло. Одно маленькое кафе было открыто, там подавали еду для водителей автобусов. Кэл заказал себе плотный завтрак, отогрелся и, пока ел яичницу с тостами, пытался понять, как же ему лучше поступить. Затем, около половины седьмого, снова попробовал дозвониться до Глюка. Он не рассчитывал на успех, но в этот раз удача была на его стороне: когда он уже хотел повесить трубку, на другом конце провода ответили.

— Алло! — произнес заспанный голос.

Кэл едва знал Глюка, но обрадовался ему как родному.

— Мистер Глюк? Это Кэл Муни. Наверное, вы меня не помните, но…

— Ну конечно же я помню! Как там дела на берегах Мерси?

— Я должен переговорить с вами. Это срочно.

— Я весь внимание.

— Только не по телефону.

— Что ж, тогда приезжайте ко мне. У вас есть мой адрес?

— Да. У меня сохранилась ваша визитка.

— Так приезжайте! Я буду рад видеть вас.

После всех ночных кошмаров эти приветливые слова произвели на Кэла слишком сильное впечатление: он почувствовал, как защипало глаза.

— Я выезжаю первым же поездом, — сказал он.

— Жду.

Кэл вышел из телефонной будки под порывы колючего ветра. Дневной свет не спешил разгораться, и занесенные снегом улицы, по которым он добирался до станции, были почти пусты. Из сумрака вынырнул грузовик, разбрасывавший песок по обледенелой дороге; продавец газет раскладывал свежие утренние газеты под сомнительной защитой дверного проема; и больше никого. Сложно было представить, что в этот город призраков когда-нибудь снова придет весна.

Сюзанна стояла в конце Чериот-стрит и смотрела на открывавшееся перед ней зрелище. Вокруг толкалось слишком много народу, и она не стала пробираться ближе, поскольку по-прежнему опасалась скопления полицейских и чокнутых; но и отсюда было прекрасно видно, что дома Муни больше не существует. Его буквально стерли с лица земли. Огонь, пожравший его, затем распространился по всей улице. Прошлой ночью Бич заходил сюда в гости.