К полудню почти у всех очевидцев ночных событий появились нежданные гости. Конечно, многие не обратили внимания на пришельцев либо отвергли возможность их существования. Численность населения Паломо-Гроува, уже пополнившегося чудовищами Яффа, еще более возросла.

— Ты ведь уже признала, что неправильно поняла случившееся…

— Это не вопрос признания, Грилло.

— Ладно. Давай не будем злить друг друга. Почему мы вечно доходим до крика?

— Мы не кричим.

— Хорошо. Не кричим. Только попытайся понять, что эта командировка, в которую он тебя послал…

— «Командировка»?!

— Вот теперь ты кричишь. Я просто прошу тебя, подумай. Это может стать последней поездкой в твоей жизни.

— Признаю такую возможность.

— Тогда позволь мне отправиться с тобой. Ты никогда не ездила на юг дальше Тихуаны.

— Можно подумать, ты ездил…

— Это грубо.

— Послушай, я знаю, что такое грубость. Если хочешь быть полезным, оставайся в Гроуве и поправляйся.

— Я уже здоров. Никогда не чувствовал себя лучше.

— Ты нужен мне здесь, Грилло. Наблюдай. Пока ничего не кончилось.

— И за чем же мне наблюдать? — спросил Грилло. Он понял, что спорить бессмысленно.

— У тебя отличный глаз. Ты заметишь, когда Яфф сделает следующий ход, как бы он ни старался это скрыть. Кстати, ты видел Эллен ночью? Она была там, вместе с сыном. Для начала сходи к ней и узнай, как она себя чувствует…

Конечно, ей было приятно, что Грилло за нее беспокоится, и мысль о совместной поездке не вызывала у нее отвращения. Но по причинам, которые она не могла, да и не пыталась объяснить даже самой себе, Тесла знала, что его присутствие нежелательно и способно повредить и ему самому, и выполнению задания. Перед своим концом Флетчер решил отправить ее в миссию. Он сказал, что это предопределено. Еще недавно она бы посмеялась над подобным мистицизмом, но после минувшей ночи стала шире смотреть на вещи. В своих фантазиях и сценариях она пыталась разоблачить мир чудес, но его оказалось не так легко высмеять. Он нашел ее и пришел за ней. Тесла, со всем ее цинизмом, оказалась между раем и адом. На стороне ада был Яфф и его армия, на стороне рая — Флетчер и его трансформация: плоть превратилась в свет.

Став земным агентом мертвеца, она, как ни странно, расслабилась, несмотря на поджидавшую впереди опасность. Больше не нужно было оттачивать свой цинизм, не нужно делить воображаемые образы на реальные (твердые, осязаемые) и фантастические (туманные и не имеющие ценности). Когда она снова сядет за стол (если это случится) и вернется к своим сценариям, она будет верить в сказки. И не потому, что ее фантазии осуществились в реальности, а потому, что реальности вообще нет.

В середине утра она покинула Гроув по дороге, проходящей мимо молла, где уже шли восстановительные работы. Она ехала быстро, чтобы успеть к сумеркам пересечь границу, а, к наступлению темноты, добраться до миссии Санта-Катрина или, как предполагал Флетчер, до ее развалин.

Той же ночью, когда толпа рассосалась, Яфф велел Томми-Рэю пробраться в молл и отыскать терату, которую тот собственноручно прицепил на спину Катцу. На улице оставались полицейские, но трудностей у Томми-Рэя не возникло. У Яффа были причины не дать полиции найти эту терату. Тварь вернулась к своему создателю и извергла все, что видела и слышала. Подобно целителю, Яфф возложил на животное руки и выкачал информацию.

Потом он убил терату.

— Ну что ж, — сказал он Томми-Рэю, — похоже, тебе придется отправиться в поездку чуть раньше, чем я планировал.

— А что насчет Джо-Бет? Этот ублюдок Катц забрал ее.

— Мы потратили немало усилий, чтобы убедить ее присоединиться к нам. Она отвергла нас. Больше времени тратить не будем. Пусть сама решает, что ей нужно в этой жизни.

— Но…

— Хватит об этом, — сказал Яфф. — Твоя одержимость нелепа. И хватит дуться. Ты слишком избалован. Думаешь, что своей улыбкой добьешься чего угодно? Что ж, ее ты не добился.

— Ты ошибаешься. Я докажу тебе.

— Не сейчас. Сейчас ты должен ехать.

— Сначала Джо-Бет, — упрямо повторил Томми-Рэй, отходя от отца.

Прежде чем он успел сделать шаг, рука Яффа оказалась у него на плече. От этого прикосновения Томми-Рэй взвизгнул.

— Заткнись!

— Мне больно!

— Я знаю.

— Мне на самом деле больно! Хватит.

— Ты ведь тот, кто любит смерть, да, сынок? Томми-Рэй почувствовал, как у него подгибаются ноги.

Из его члена, носа и глаз потекло.

— Ты ведь даже не половина того человека, каким себя считаешь, — сказал Яфф. — Ведь так?

— Прости меня… не делай мне больно!

— Мне кажется, люди не обнюхивают своих сестер. Они находят себе других женщин. И они не будут сначала говорить о смерти, будто это плевое дело, а потом хныкать, когда им чуть-чуть сделают больно.

— Ладно… Ладно… Я понял… Хватит! Отпусти! Яфф убрал руку, и Томми-Рэй упал на землю.

— Это была тяжелая ночь для нас обоих, — сказал его отец. — Мы оба что-то потеряли. Ты лишился сестры, я — удовольствия уничтожить Флетчера. Но придут лучшие времена. Поверь мне.

Он нагнулся, чтобы помочь Томми-Рэю подняться. Увидев тянущиеся к нему пальцы, юноша в ужасе отшатнулся. Но в этот раз прикосновение было мягким, почти ласковым.

— Я хочу, чтобы ты съездил в одно место, — сказал Яфф. — Оно называется миссия Санта-Катрина.

Пока Флетчер не ушел из жизни, Хови не осознавал, сколько у него вопросов, на которые может ответить только отец. Ночью они его не беспокоили, он спал беспробудным сном. Но утром он начал жалеть, что не выслушал Флетчера. Теперь Хови и Джо-Бет оставалось одно: из его отрывочных впечатлений и рассказов ее матери восстанавливать по кусочкам историю, где они играли важную роль, хотя не имели понятия, что происходит на самом деле.

Вчерашние события изменили Джойс Макгуайр. Многолетние попытки отвратить от своего дома неизбежное зло закончились неудачей, но в итоге она освободилась. Худшее уже случилось, чего же теперь бояться? Она видела, как перед ней разверзся ад, и выжила. Бог в лице пастора оказался бессилен. Зато Хови бросился на поиски ее дочери и смог вернуть Джо-Бет домой. Одежда детей была разорвана и испачкана в крови. Джойс пригласила его в дом и настояла, чтобы он переночевал. Наутро она чувствовала себя как человек, которому сообщили, что его опухоль доброкачественная и в запасе есть несколько лет жизни.

Около полудня они втроем сели побеседовать, и ее пришлось уговаривать рассказать о прошлом. Но потом Джойс словно прорвало. Порой, особенно когда речь заходила о Кэролин, Арлин и Труди, она плакала. Но по мере того как события оборачивались все более трагически, ее речь становилась бесстрастной. Иногда она отвлекалась, вспоминая какую-то упущенную подробность или благословляя тех, кто помогал ей, когда она осталась одна с двумя детьми и ее называли шлюхой.

— Много раз мне хотелось уехать из Гроува, — сказала она. — Как Труди.

— Не думаю, что это спасло ее от боли, — сказал Хови. — Она была несчастна.

— А я помню ее иной. Вечно влюбленной то в одного, то в другого.

— Вы помните… в кого она была влюблена перед моим рождением?

— Хочешь спросить, не знаю ли я, кто твой отец? — Да.

— Мне пришла в голову одна мысль. Может, твое второе имя — это его первое? Ральф Контрерас. Он был садовником при лютеранской церкви. Когда мы возвращались из школы, он всегда на нас смотрел. Каждый день. Твоя мать была очень красивой. Не по-киношному, как Арлин, но у нее были такие темные глаза и такой ясный взгляд… У тебя такой же… Думаю, Ральф ее любил. Правда, он ничего не говорил. Он жутко заикался.

Хови улыбнулся.

— Тогда это точно он. Я ведь это унаследовал.

— А я и не заметила.

— Да, это странно. Все прошло. Как будто Флетчер забрал мое заикание. А не знаете, Ральф до сих пор живет в Гроуве?