— Так скоро?

— В четверг в восемь утра мне нужно быть в суде. Линда пытается лишить меня уик-эндов с Донни-младшим. Если я не появлюсь в суде, ее адвокат настроит против меня судью. Я встречался с ним пару раз, и он мне не понравился. Поэтому мне придется сказать тебе «прости-прощай» и покинуть тебя, как бы мне ни хотелось здесь остаться. Кстати, я могу позвонить маме и…

— Нет-нет, Донни. Пожалуйста, не делай этого. Я не хочу ее видеть здесь. — Тодд вслепую нащупал и схватил руку Донни. — Со мной все будет хорошо. Тебе незачем волноваться. Со мной все будет хорошо.

— Ну ладно, ладно. Я все понял. Я не буду звонить маме. Тем более что самое страшное позади. Я в этом уверен. Но послушай меня, тебе нужно выбираться из этой чертовщины. Нужно найти приличную клинику.

— Боюсь, об этом может узнать пресса. Если Максин считает…

— Ты разве не слышал, что я тебе говорил? — неожиданно взорвался Донни. — Этой сучке я не доверяю. Она всегда была себе на уме. Кроме собственной выгоды, ее ничто не интересует!

— Только не надо кричать.

— А что мне остается делать? Знаешь, о чем я думал все эти семьдесят два часа, пока сидел у твоей кровати? Я думал, как рассказать маме о том, что ты помер в результате какой-то пластической чертовщины, которую сотворил со своей сраной физиономией. — И немного переведя дух, добавил: — Господи, если бы отец был жив… он бы сгорел со стыда.

— Ладно, Донни. Ты меня убедил. Я засранец.

— Вокруг тебя толпы лизоблюдов. Неужели никто из них не мог дать тебе дельный совет? Меня воротит от всего этого. Я имею в виду этих людей. Ломают передо мной какую-то комедию — сначала говорят одно, потом другое. А ты тем временем чуть не отдал концы. Да разве они могут дать прямой ответ? Как же! Не дождешься от этих засранцев! — Донни на мгновение умолк, чтобы набрать воздуха для очередного залпа негодования. — Что с тобой происходит, малыш? Лет десять назад ты лопнул бы со смеху, если бы тебе предложили «немножко подтянуть лицо».

Отстранившись от руки Донни, Тодд сделал глубокий скорбный вздох.

— Это трудно объяснить, — признался он, — но мне нужно как-то удержаться наверху. Меня вытесняют более молодые парни…

— Ну и пусть. Зачем тебе там оставаться? Почему не уйти тихо? Ты взял от славы все, что можно. И даже больше. Неужели тебе этого мало? Чего еще ты хочешь? Зачем затеял все это дерьмо?

— Затем, что такая жизнь мне по душе, Донни. Я люблю славу. Люблю деньги.

— Черт возьми, сколько же тебе еще нужно денег? — фыркнул Донни. — Ты заработал больше, чем сможешь потратить, если…

— Только не говори мне о том, что у меня есть, а чего нет. Ты даже понятия не имеешь, сколько стоит эта жизнь. Во что выливается содержание домов и оплата налогов. — Внезапно он прекратил свою защитную речь и, сменив тактику, перешел в наступление: — Во всяком случае, я что-то не припомню, чтобы ты жаловался…

— Постой, — перебил Донни, очевидно догадавшийся, куда клонит его брат и чем это может закончиться, однако Тодд останавливаться не собирался.

— …Когда я посылал тебе денег.

— Не надо, не начинай.

— А почему? Ты тут сидишь и распинаешься о том, какой я засранец, но ты никогда не отказывался от моих денег, когда я тебе их подкидывал. И так было всегда. Кто оплачивал твои судебные издержки в последний раз? Кто выкупал закладную на дом, в котором вы с Линдой в очередной раз начинали новую жизнь? Кто платил за ваши ошибки?

Вопрос повис в воздухе без ответа.

— Все это так мерзко! — тихо произнес Донни. — Я приехал сюда…

— …Чтобы узнать, жив я или мертв.

— …Чтобы позаботиться о тебе.

— Что-то раньше ты никогда этого не делал, — напрямик резанул Тодд. — Разве нет? За все эти годы ты ни разу не приехал навестить меня.

— Меня тут не ждали.

— Тебя всегда ждали. А не приезжал ты только потому, что чертовски мне завидовал. Ну, скажи честно, между нами, разве я не прав? Признайся хоть раз в жизни, что тебя распирала зависть, поэтому сама возможность навестить меня казалась невыносимой.

— Знаешь что? Я не желаю этого больше слышать, — заявил Донни.

— Мне следовало высказать тебе все это много лет назад.

— Я ухожу.

— Валяй. Ты вдоволь позлорадствовал. Теперь отправляйся и расскажи всем, какой засранец у тебя брат.

— Не собираюсь я этого делать, — возразил Донни. — Что бы ты ни делал, ты все равно останешься мне братом. Но я не могу помочь тебе, когда ты окружил себя…

— … Лизоблюдами. Ну да. Ты это уже говорил.

Тодд услышал, что Донни встал и шаркающей походкой направился к двери.

— Что ты делаешь? — осведомился Тодд.

— Ухожу. Как и обещал. С тобой все будет хорошо. Этот гомик Берроуз будет тщательно тебя опекать.

— И даже не обнимешь меня на прощание?

— В другой раз. Когда ты мне будешь больше нравиться, — отозвался Донни.

— И когда же это? — крикнул ему вдогонку Тодд. Но вместо ответа услышал лишь собственный голос, эхом отразившийся от противоположной стенки.

Максин появилась в палате Тодда около семи вечера. Не проявив особого такта к его «возвращению из мертвых», как она сама выразилась, и отпустив в качестве утешения несколько небрежных фраз, она незамедлительно перешла к делу.

— У кого-то из здешнего персонала оказался слишком длинный язык, — начала излагать последние новости Максин. — Нынче мне позвонил редактор «Инквайрер», чтобы удостовериться в дошедших до него слухах, будто ты находишься в частной клинике. Я ответила, что это чистейшая ложь, грязные сплетни и так далее и так далее. Сказала, если он эту чушь вздумает опубликовать, то мы подадим на него и его паршивую макулатуру в суд. Не прошло и десяти секунд, как из «Верайети» позвонил Питер Барт и задал тот же проклятый вопрос. Пока я с ним говорила, стараясь как можно меньше лгать, потому что у него нюх на всякого рода дерьмо, по другому телефону с тем же вопросом ко мне обратилась редакция «Пипл». Что это? Совпадение? Лично я так не думаю.

Из-под бинтовой маски донесся тихий стон.

— Я уже предупредила Берроуза, что нам придется переправить тебя в другое место, — продолжала Максин.

— Погоди. Донни сказал, что вчера ты хотела, чтобы я остался здесь.

— Да, но так было до этих звонков. Теперь фотографы могут в любую минуту сюда нагрянуть. Это всего лишь вопрос времени.

— Будь они трижды прокляты!

— Представляю, какая чудненькая выйдет сценка, — вновь затараторила Максин, не успел Тодд даже нарисовать в своем воображении этот маленький спектакль. — Лежишь ты в постели с забинтованной головой…

— Погоди, — прервал ее Тодд— Но они же не смогут доказать, что это я.

— Беда в том, что это действительно ты, Тодд. Кто бы ни распустил о тебе сплетни, он находится в этом здании. Очевидно, у них есть доступ к твоим документам, к медицинской карте…

Тоддом вновь овладел тот же самый панический страх, который он пережил, когда вышел из комы. Ужас очутиться в ловушке. Но на этот раз Пикетт сумел с ним справиться. Ему определенно не хотелось в присутствии Максин терять над собой контроль.

— И когда ты собираешься меня отсюда вытащить? — осведомился он.

— Завтра в пять утра я возьму машину. Я уже сказала Берроузу, чтобы он обеспечил охрану этого места, пока ты не уедешь. На первое время я переправлю тебя в прибрежный особняк в Малибу. А потом мы найдем для тебя что-нибудь более подходящее.

— А я не могу вернуться домой? — спросил Тодд, прекрасно понимая безрассудность своего вопроса, потому что именно к нему домой в первую очередь и нагрянут журналисты.

— Возможно, когда ты немного оклемаешься, мы тебя переправим туда самолетом. Я позвоню Джону. Узнаю, сможет ли он тебя подбросить в Монтану.

— Я не хочу ехать в Монтану.

— Тебе там будет гораздо безопаснее, чем здесь. Мы организуем круглосуточный уход…

— Я сказал — нет. Не хочу находиться так далеко от цивилизации.