— Умница… Молодец, — сказал он. Было ли это игрой воображения, или она действительно слышала его голос, сильно окрепший? Куда более похожий на голос, звучавший в ее памяти все эти напрасно прошедшие для нее годы. В дверь позвонили. Она замерла.

— О, Господи, — пробормотали ее губы, казалось, против собственной ее воли.

— Все в порядке, — произнесла тень. — Он умер…

Она перевела взгляд на человека в белом галстуке и убедилась, что Фрэнк прав. Агония прекратилась.

— Он такой большой… — заметил Фрэнк. — И здоровый…

Он выдвинулся из темного угла, настолько сильной была, видимо, жажда насытиться, что даже ее взгляд уже не смущал его. Впервые за все время она разглядела его довольно отчетливо. Это была пародия на человека. Даже не на человека, на жизнь вообще. Она отвернулась. В дверь позвонили снова, на этот раз еще настойчивей.

— Иди открой, — коротко бросил Фрэнк.

Она не ответила.

— Иди, — повторил он, повернув к ней свою ужасную голову: среди сплошной гнойной раны ярко горели глаза. Звонок прозвенел в третий раз.

— Твой посетитель очень настойчив, — заметил он, пытаясь действовать методом убеждения. — Я считаю, ты все же должна открыть.

Она отшатнулась от него, и он снова сосредоточил все свое внимание на теле, распростертом на полу. Снова звонок. Пожалуй, лучше действительно открыть. Она уже торопливо выходила из комнаты, стараясь, не слушать звуки, которые издавал Фрэнк. Да, открыть эту проклятую дверь. Наверное, какой-нибудь страховой агент или проповедник из иеговистов, пекущийся о спасении ее души. Самое время его послушать. В дверь позвонили опять.

— Иду! — крикнула она и заторопилась, вдруг испугавшись, что он уйдет. Затем изобразила на лице приветливую улыбку, готовясь встретить посетителя. Но улыбка тут же исчезла.

— Керсти?

— А я уж собралась уходить…

— Я… я просто заснула и…

— А-а… Керсти смотрела на нее через щель в приоткрытой двери. По уверениям Рори она ожидала увидеть измученное больное создание. Но увиденное никак не соответствовало этому описанию. Лицо Джулии раскраснелось, растрепанная прядь волос прилипла к вспотевшему лбу. Она вовсе не походила на женщину, только что поднявшуюся с постели. Вернее, поднявшуюся, но только не после сна.

— Я просто шла мимо, — сказала Керсти. — И решила заглянуть, проведать тебя, поболтать.

Джулия пожала плечами.

— Э-э… видишь ли, мне сейчас не совсем удобно, — сказала она.

— Понимаю…

— Может, как-нибудь потом, на неделе?

Взгляд Керсти устремился за спину Джулии, к вешалке в холле. Там висел все еще сырой мужской габардиновый плащ.

— А что, разве Рори дома? — спросила она.

— Нет, — ответила Джулия. — Конечно, нет. Он на работе.

Лицо ее потемнело.

— Так ты за этим пришла? — спросила она. — Повидаться с Рори?

— Нет, я…

— Ты же знаешь, в этом случае вовсе не стоит спрашивать моего разрешения! Он взрослый человек, ты тоже. Вы вольны делать все, что вам, черт бы вас побрал, заблагорассудится!

Керсти не стала оправдываться и спорить. От такого поворота событий у нее просто голова пошла кругом.

— Отправляйся домой, — жестко сказала Джулия. — Не желаю с тобой разговаривать.

И она захлопнула дверь. С полминуты Керсти стояла на пороге, вся дрожа. Да, теперь ей все стало ясно. Этот промокший плащ в прихожей, замешательство Джулии, раскрасневшееся ее лицо, внезапный приступ гнева. Да у нее в доме любовник! Бедный Рори, как же он заблуждался!

Она сошла с крыльца и двинулась по тропинке к калитке. Ее обуревали самые противоречивые мысли и чувства. Теперь, когда предательство Джулии стало очевидным, что она скажет Рори? Да новость просто разобьет его сердце, это несомненно. И именно на нее, сплетницу, носительницу дурных вестей, обрушится в первую очередь его гнев и ляжет пятно позора. Она чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Но слезам так и не суждено было пролиться. Они были подавлены другим, более сильным ощущением, охватившим ее, как только она вышла на улицу.

За ней наблюдают. Она физически ощущала чей-то взгляд на затылке. Может, Джулия. Но ей почему-то казалось, что это не она. Тогда, ее любовник… Да, любовник!

Выйдя из тени, отбрасываемой домом, она собралась с духом и обернулась.

Фрэнк, стоя у окна в «сырой» комнате, следил за ней через дырочку, проделанную в шторе. Посетительница, чье лицо показалось ему отдаленно знакомым, смотрела на дом. Да, прямо на его окно. Уверенный, что сна ничего не заметит, он продолжал разглядывать ее. Что ж, ему доводилось встречать в жизни куда более соблазнительных женщин, но именно это отсутствие внешнего блеска казалось сейчас привлекательным. Богатый опыт подсказывал, что такие женщины куда более занятны, нежели красотки типа Джулии. Их довольно просто лестью или силой склонить к действиям, на которые красавицы не пойдут никогда, они еще и благодарны будут за то, что на них обратили внимание. Может, она появится здесь еще раз, эта девица? Во всяком случае, он на это надеялся.

Керсти внимательно оглядела фасад дома, но ничего подозрительном не заметила. Окна били пусти или зашторены. И все же ощущение, что за ней наблюдают, на оставляло ее, напротив, даже усилилось, и еще вдруг она почему-то смутилась.

Пока она шла по Лодовико-стрит, дождь припустил с новой силой. Она была рада ему. Капли охлаждали разгоряченное лицо и помогали скрыть слезы, которые теперь она уже не сдерживала.

Джулия, вся дрожа, поднялась наверх и у самой двери обнаружила… Белый Галстук. Вернее, его голову. На сей раз то ли от жадности, то ли по злобе Фрэнк разорвал труп на части. По всей комнате были разбросаны осколки костей и куски высохшего мяса. Однако самого гурмана видно не было. Она повернулась к двери — он стоял там, преграждая ей путь. Считанные минуты прошли с тех пор, как она оставила его, склонившегося над трупом, высасывать энергию. И он неузнаваемо изменился за этот короткий промежуток времени. Там, где прежде виднелись иссохшие хрящи, появились набирающие силу мышцы, начали прорисовываться вены и артерии, они пульсировали, наполнялись украденной у мертвеца жизнью. На голом шаре головы даже начали пробиваться волосы, что казалось несколько преждевременным, так как кожа еще не наросла.

Впрочем, все эти изменения нисколько не улучшили его внешности. Даже напротив, только во многих отношениях ухудшили. Если прежде он был практически неузнаваем, то теперь на фоне возникших проблесков человекообразия лишь отчетливее выявилось его уродство. Но дальше стало еще страшней. Он заговорил, и голос его уже несомненно голосом Фрэнка. Ни хрипоты, ни заикания…

— Мне больно… — сказал он. Бровей на лице не было, полуприкрытые веками глаза следили за каждым ее движением. Она попыталась подавить отвращение, но чувствовала, что усилия ее напрасны.

— Мои нервы… они снова ожили, — сказало чудовище. — И это страшно больно.

— Чем я могу помочь? — спросила она.

— Может… может, какая-нибудь повязка?

— Повязка?

— Ну да. Может, ты меня перевяжешь, и станет лучше.

— Хорошо. Как скажешь.

— Но этого мало, Джулия. Мне нужно еще одно тело.