Максин с удивлением заметила, что тело Тодда находится в прекрасной форме. Давно он уже не выглядел так хорошо. Живот казался подтянутым, мускулистым и плоским, грудные мышцы, в меру накачанные, рельефно выступали под кожей. Шрамы зажили, и лицо его вновь обрело прежнюю красоту. Следы, нанесенные временем, разными излишествами и скальпелем доктора Берроуза, исчезли без следа.

— Ты прекрасно выглядишь, — заметила Максин.

— Только чувствую себя далеко не лучшим образом, — откликнулся он.

— Правда?

— Правда. Ты ведь знаешь меня как облупленного, Максин. Я ненавижу быть самим собой. Это сводит меня с ума.

Тодд отвел взгляд от бывшего менеджера и вновь принялся поправлять кучу земли у себя на коленях. Максин увидела, что из влажных комьев торчит его возбужденный член.

— Когда я проснулся, он уже стоял, — сообщил Том, поймав ее взгляд, и слегка потеребил член рукой. — И с тех пор он не желает опускаться.

Судя по голосу, он ничуть не гордился этим фактом, но и не был им огорчен; упорно стоявший пенис лишь забавлял его — точно так же как и куча земли, что скрывала нижнюю часть его тела.

— Слушай, а зачем ты устроил на кровати газон?

— Просто для развлечения. Сам не знаю для чего.

— Нет, знаешь, — непререкаемым тоном возразила Максин.

— Ты права, знаю. Я ведь мертв, не так ли?

— Да.

— И я это понимаю, — кивнул Том с угрюмым видом человека, только что получившего подтверждение плохой новости. — Прекрасно понимаю. Стоило мне взглянуть в зеркало и увидеть, что все мои шрамы исчезли, я понял: теперь я стал таким же, как и вся эта дохлая братия в каньоне. И я отправился их искать.

— Зачем?

— Мне надо было с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь из товарищей по несчастью. Узнать, как вести себя в подобных обстоятельствах. Когда ты мертв — и в то же время пребываешь на земле и имеешь тело. Так сказать, плоть. Я думал, может, существуют какие-то правила на этот счет. Но все мертвецы — такие как я — исчезли.

Том оставил в покое свой член и уставился на сверкающую полоску света, что проникала сквозь плотные занавеси.

— Остались лишь те, другие…

— Отродья?

— Да. Но все они передохли, словно мухи.

— Мы их видели. Точнее, их трупы. Там, в саду.

— Мерзкая падаль, — пробормотал Тодд. — Я знаю почему.

— Что почему?

— Почему они все померли.

— И почему же?

Тодд облизнул губы и нахмурился. Взгляд его стал непроницаемым.

— Тут есть нечто, Максин, — сказал Тодд. — Оно выходит по ночам.

Голос его сорвался до хриплого шепота:

— Оно сидит на крыше.

— Ради бога, о чем ты говоришь? — недоуменно вопросила Максин.

— Сам не знаю о чем. Знаю только, что чуть не наложил в штаны, когда увидел его в первый раз. Оно сидело на крыше и сияло.

— Сияло?

— Да, сияло, словно кусочек солнца.

Тодд вдруг принялся торопливо заваливать возбужденный член землей, словно мальчик, которого застали за позорным занятием; он сыпал землю пригоршнями, надеясь скрыть свою эрекцию. Однако усилия его оказались тщетными. Напряженная красная плоть по-прежнему торчала из земли.

— Мне бы не хотелось, чтобы оно увидело меня, Максин, — едва слышно прошептал Тодд. — То, что сидит на крыше. Оно не должно меня увидеть. Ты не можешь сказать ему, чтобы оно убиралось прочь?

Максин не смогла сдержать смех.

— Не смейся, прошу тебя, — с досадой оборвал ее Тодд.

— Ничего не могу с собой поделать, — сквозь хохот сказала она. — Видел бы ты себя со стороны. Сидишь посреди кучи грязи, играешь со своим петухом и рассуждаешь про какой-то страшный свет…

— Я не знаю, что это такое, — повторил Тодд. — Но оно меня пугает.

Максин продолжала бороться с приступами смеха — таким абсурдным казалось ей все происходящее.

— Я попрошу Тэмми прогнать его, — обиженно буркнул Тодд. — Уж она-то не откажется мне помочь. Я знаю, не откажется.

Он по-прежнему неотрывно смотрел на сверкающий луч, пробившийся в щель между шторами.

— Иди и приведи Тэмми, — распорядился Тодд. — Я хочу ее видеть.

— А меня ты больше не желаешь видеть — так это надо понимать?

— Почему же, — покачал головой Тодд. — Если хочешь, можешь остаться. А хочешь, можешь уйти. Ты ведь убедилась, что со мной все в порядке. Живым меня не назовешь, но я вполне здоров.

— Если не считать, что тебя беспокоит какой-то странный свет.

— Да. Свет. Именно свет. Я не свихнулся, Максин. Он там, на крыше.

— Я не сомневаюсь, что ты в здравом уме, — примирительно заметила Максин.

Впервые за все время разговора Тодд пристально взглянул на нее. Луч, на который Пикетт так долго смотрел, каким-то образом проник в его глаза и теперь скользнул по ее лицу. «Наверное, все призраки так смотрят», — пронеслось в голове Максин. Серебристое сияние, испускаемое его глазами, было очень красиво. Но в нем чувствовалось что-то нечеловеческое.

— А что, если нам с тобой все это снится? — предположил Тодд. — В таком доме, как этот, может присниться все, что угодно. Я ведь умер, правда? Я прекрасно помню, что умер. Меня убила эта чертова сука, Катя. Заколола ножом.

Голос Тодда стал мрачным, стоило ему вспомнить о муках, сопровождавших его последние минуты, — не только о физической боли, но и о нравственных страданиях, которые Катя причинила ему своим предательством.

— Знаешь, я должна сказать тебе, что очень сожалею о случившемся, — смущенно пробормотала Максин.

— О чем именно?

— О многом. Прежде всего о том, что в тяжелый момент я оставила тебя без поддержки. Тэмми обвиняла меня в твоей смерти, и она права. Если бы я по-прежнему занималась твоими делами, возможно, всего этого кошмара не случилось бы.

— Так сказала Тэмми?

— Да.

— Она еще не то способна наговорить. Когда ей волока под хвост попадет, она готова обвинить всех в любых смертных грехах.

— Дело в том, что я с ней полностью согласна.

Улыбка сползла с лица Тодда.

— Да, то было самое тяжелое время в моей жизни, — тихо сказал он.

— И своим уходом я нанесла тебе еще один удар.

— Что толку копаться в прошлом? — вздохнул Тодд. — Все кончено.

— Ты думаешь?

— А как же иначе. Все это давняя история.

— Я чувствовала себя такой усталой, — виновато призналась Максин, — такой измотанной.

— Я понимаю. Ты устала от меня. И от себя тоже.

— Да.

— Я ни в чем тебя не упрекаю. Этот чертов город ангелов — настоящий вампир. Он высасывает из людей последние силы.

Сверкающий взгляд Тодда был устремлен на Максин, но она догадывалась, что мысли его далеко.

— Где же Тэмми? — нетерпеливо спросил он.

— Пошла вниз.

— Ты бы не могла привести ее сюда? Сделай мне такое одолжение, если это тебя не затруднит.

— Господи, какая изысканная любезность, — усмехнулась Максин. — Тебя прямо не узнать.

— Как знать, что случится с тобой, если ты задержишься здесь надолго? Возможно, ты тоже себя не узнаешь, — загадочно произнес Тодд.

— О чем ты?

— О том, что здесь к человеку возвращается прошлое. По крайней мере, вернулось ко мне. Иногда я сижу здесь, и мне кажется, будто я в горах.

— В горах?

— Да, в горах. Взбираюсь на отвесную вершину.

— В твоем прошлом не было ничего подобного, Тодд. Ты не можешь вспоминать о горах. Я имею в виду, о настоящих горах. Ты же всегда чертовски боялся высоты. А к отвесным вершинам и близко не подходил.

Тодд отвел от нее взгляд и вновь уставился на щель между занавесями. Сообщение о том, что при жизни он боялся высоты, явно произвело на него удручающее впечатление и заставило задуматься о природе собственных воспоминаний.

— Но если это не настоящие горы, тогда какие же? — растерянно спросил он.

— Скорее всего, это декорация, построенная в одном из павильонов «Юниверсал», — с готовностью пояснила Максин. — Для фильма «Долгое падение».

— Для фильма? И я снимался в этом фильме?

— Разумеется, снимался. У тебя была там большая роль, очень выигрышная. Неужели ты забыл?