— Аминь, — эхом повторила Максин, и это слово, сорвавшееся с губ, столь непривычных к молитве, неожиданно заставило ее залиться слезами.

Тэмми обняла спутницу за плечи.

— Все хорошо, — шепнула она.

— Сама не знаю, что со мной, — пробормотала Максин и, всхлипывая, уткнулась лицом в плечо Тэмми. — Не помню, когда я так плакала. По-настоящему плакала, со слезами.

— Поплакать бывает очень полезно. Пусть все слезы выльются. На душе станет легче.

— Правда? — спросила Максин, вытирая глаза. — Я всегда удивлялась, когда слышала от людей, что слезы им помогают.

— Но это и вправду так. Можешь поверить моему богатому опыту.

— Не знаю, Тэмми, говорил ли тебе кто-нибудь об этом, но ты — потрясающая женщина.

— Приятно слышать. Честно говоря, мне никто и никогда об этом не говорил. Арни, мой бывший муж, не находил во мне ровным счетом ничего потрясающего.

— Значит, твой Арни — безмозглый кретин, — непререкаемым тоном заявила Максин, к которой начал возвращаться прежний апломб.

— Может, вернемся в дом? — предложила Тэмми, все еще немного смущенная неожиданным комплиментом Максин.

— Да, пожалуй, нам стоит вернуться.

Осторожно огибая распростертые на ступеньках тела, они двинулись наверх. Тут Максин пришло в голову, что Тэмми, прикрыв лица мертвых и прочитав над ними поминальную молитву, попыталась возродить идею милосердия и всепрощения во владениях Кати Люпи, где неизменно царили жестокость и бессердечие. Возможно, слова сочувствия и сострадания прозвучали здесь впервые за три четверти века. Катя Люпи не умела прощать: всякий, кто осмеливался ее прогневить, должен был за это жестоко поплатиться.

— О чем ты задумалась, Максин?

— О том, что здесь творилось. — Мисс Фрайзель посмотрела на дом, потом, обернувшись, обвела глазами каньон. — Возможно, все эти газетенки правы.

— Правы? Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь знаешь, что желтая пресса окрестила этот дом «сатанинским притоном в окрестностях Голливуда».

— Ерунда, — возразила Тэмми. — Эти журналисты чего только не наплетут.

— Значит, ты не веришь, что комната в подвале — дело рук дьявола или его милой женушки?

— Я не знаю, кто создал эту комнату, да и знать не хочу, — заявила Тэмми. — Я знаю лишь, кто на протяжении многих лет придавал ей столь важное значение. Для кого она стала объектом самых жгучих желаний. Сюда стремились люди. Простые смертные, такие как я или ты. Люди, которые не могли без этой комнаты обходиться.

— Твое замечание не лишено смысла.

— Комнаты, дома и каньоны не могут быть хорошими или плохими, злыми или добрыми, — продолжала Тэмми. — Подобными качествами наделены только люди. Я в этом не сомневаюсь.

— Скажи, а то, что ты сделала с этими… покойниками в саду… помогло тебе? Ты чувствуешь, что исполнила свой долг?

— Вижу, ты решила, что я совсем свихнулась, правда? — улыбнулась Тэмми.

— Вот уж нет. Скорее наоборот.

— Откровенно говоря, я рада, что помолилась за них. У этих несчастных была беспросветная жизнь. Жизнь, лишенная надежды.

— Наверное, сейчас нам стоит поискать Тодда, — сменила тему Максин.

— Да. Стоит. Ведь мы за этим сюда приехали. Но давай договоримся так: если мы не найдем его, скажем, через пятнадцать минут, — Тэмми взглянула на часы, — то бросаем поиски и уезжаем. Согласна?

— Согласна.

— Куда пойдем прежде всего?

— Думаю, в хозяйскую опочивальню. Насколько я знаю, всякий раз, когда ситуация складывалась для него не лучшим образом, наш общий друг предпочитал запереться в спальне.

— Смешно, но Арни тоже всегда так делал. Предпочитал переждать неприятности, валяясь на кровати носом к стенке.

— Ты ничего не рассказывала мне о своем муже, — молвила Максин, когда они, миновав разгромленную кухню, вышли в коридор.

— Было бы о ком рассказывать. Особенно теперь, когда он ушел.

— Как ты думаешь, он вернется?

— Понятия не имею, — равнодушно пожала плечами Тэмми. — Все зависит от того, как он поладит со своей новой возлюбленной.

— Тогда я задам вопрос по-другому: ты хочешь, чтобы он вернулся?

— Ни капельки. И если он когда-нибудь явится, я пошлю его в задницу. Или еще дальше. Уж прости за грубость.

Между тем они подошли к лестнице.

— Может, ты пойдешь наверх одна? — предложила Тэмми. — В конце концов, ты лучше его знала. Он много лет был твоим подопечным, или кем там еще…

Фрайзель, судя по нерешительному взгляду, колебалась.

— Иди, иди, — подбодрила ее Тэмми. — Ты поднимайся наверх, а я поищу внизу.

— Хорошо, — согласилась та. — Только не уходи слишком далеко. Надо, чтобы мы в любой момент могли друг до друга докричаться.

— Я буду поблизости, — пообещала Тэмми. — И если ничего не найду, поднимусь к тебе.

Максин двинулась вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

— У меня нет ни малейшего желания оставаться в этом проклятом каньоне после наступления темноты, — проговорила она на ходу.

— У меня тоже, — подхватила Тэмми и поспешила вниз. Максин проводила ее глазами и, когда спутница скрылась из виду, перевела взгляд на дверь хозяйской опочивальни. Половицы лестничной площадки пронзительно скрипели под ногами — несомненно, призраки учинили наверху такой же погром, как и внизу. Неизвестно, насколько серьезны оказались повреждения, которые получил дом. Вполне возможно, что вскоре он вообще должен был рухнуть. Это еще одна причина, заставлявшая их с Тэмми спешить. Максин читала По и знала, какой удел ожидает прибежища духов и привидений, подобные этому дому. Все они в финале превращались в груду обломков. Не выдержав груза совершенных здесь злодеяний, приюты не нашедших успокоения мертвецов падали, словно карточные домики, погребая под своими обломками всех, кто не успел вовремя унести ноги.

— Тэмми!

— Я слышу тебя, Максин!

— Здесь, наверху, все ужасно скрипит. А как внизу?

— Скрипа и треска тоже хватает.

— По-моему, нам надо поторопиться.

— Мы же договорились. Пятнадцать минут — и уходим.

— Уверяю тебя, этот срок стоит сократить.

Подойдя к двери в спальню, Максин тихонько постучала. Затем окликнула Тодда по имени. Ответа не последовало, и тогда она потянула за ручку. Дверь оказалась незапертой. Максин рывком распахнула ее. В воздухе поднялись клубы пыли, и под дверью что-то треснуло и зашуршало. Нагнувшись, Максин обнаружила на полу за порогом несколько камней и крупных комьев земли, поросших травой. Судя по всему, кто-то набрал в саду целый мешок земли и рассыпал ее по полу.

— Тодд! — вновь позвала Максин.

На этот раз в ответ раздалось какое-то невнятное бормотание. Женщина отважно вошла в комнату.

Шторы были плотно задернуты, и сквозь узкие щели проникали лишь слабые проблески солнечного света Спертый воздух свидетельствовал о том, что никто уже давно не открывал ни окна, ни дверь; однако к запаху затхлости примешивался запах свежей грязи. Оглядевшись в полумраке, Максин различила на кровати темный силуэт. Кто-то сидел там, подняв колени под одеялом. В следующее мгновение она узнала Тодда. Да, это был он, голый до пояса.

— Привет, Максин, — произнес он. В голосе его не слышалось ни радости, ни досады.

— Привет, Тодд.

— Вижу, тебя вновь потянуло сюда?

— Я приехала с Тэмми, — торопливо сообщила Максин, словно пытаясь свалить вину на другого.

— Да, я слышал ее голос. Я ее ждал. Хотя и не был уверен, что она вернется. А вот тебя я не ждал совсем. Думал, теперь, когда я мертв, между нами все кончено. Думал, ты обо мне и не вспомнишь. Знаешь, как говорится, с глаз долой…

— Все не так просто.

— Неужели? А по-моему, это очень справедливая пословица.

— А ты… ты вспоминал обо мне?

— И о тебе. И о Тэмми. И о том, что со мной было. Да, все это время я только и делал, что прокручивал в памяти всю свою жизнь. Здесь, знаешь ли, не так много других занятий.

— Но что тебя тут удерживает?

Тодд пошевелился, и несколько комьев земли скатились с кровати на пол. Максин увидела, что нижнюю часть его тела укрывает вовсе не одеяло, а куча влажной земли. Стоило Пикетту двинуться, и куча эта начала разваливаться. Он протянул руку и принялся сгребать землю, не давая ей просыпаться через край кровати.